Юрис Юрьевикс - Ледяной ад
Исикава бросил на человека быстрый взгляд — и похолодел.
— Знаете его? — спросил Стивенсон.
Исикава кивнул, судорожно припоминая, видел ли этого парня в Москве и Токио.
— Он репортер из «Лос-Анджелес таймс». Зовут Уолтер Пэйн.
— Ну ладно. — Стивенсон положил на столик деньги и поднялся. — Пойдемте.
Вода в канале превратилась из синей в черную и снова в голубую: постаралась тень от белого облака.
Подняв воротники пальто, они двинулись по набережной.
— Канал был прорыт в тысяча восемьсот двадцать шестом году в обход каменистой речки, от которой получил название; полностью работы были завершены в тридцать втором году того же века. Удивительный инженерный проект. В наши дни он не имеет стратегического значения, однако изначально было по-другому. После войны восемьсот двенадцатого года канадские поселенцы остро осознали свою уязвимость и приняли меры к тому, чтобы можно было беспрепятственно переправлять войска и боеприпасы в глубь страны.
Исикава поинтересовался:
— А с кем вы тогда воевали?
— С вами, с Соединенными Штатами. Если бы вы одержали над нами верх, мы бы теперь беседовали с вами в американской Оттаве. — Стивенсон поправил воротник. — История переменчива, как и ветер. Военные коммуникации при одном режиме превращаются в места прогулок при другом. Смертельные враги становятся союзниками, и неприкрытая взаимная ненависть перерождается в скромное одностороннее недовольство. — Стивенсон задумчиво улыбнулся. — Поля сражений зарастают магазинами.
— На кого именно вы работаете?
— На КСРБ.
Исикава уставился на попутчика:
— Что это такое?
Прикрыв глаза рукой в перчатке, Стивенсон посмотрел вдаль.
— Канадская служба разведки и безопасности.
Исикава посмотрел на Стивенсона, как бы заново его оценивая.
— А что вы можете сказать о русских, прибывших в «Трюдо»?
— Руденко и Немеров — кадровые военные.
— А Койт?
— У него ученая степень по биохимии и диплом Лондонской школы экономики.
— Шпион под прикрытием?
— Как и я. — Стивенсон перевел взгляд на американца. — Вас что-то задело в моих словах?
— Вы не ошиблись.
— Неужели? Нашли что-то оскорбительное для себя?
— Вы знали, чем русские нашпиговали полынью и в какое трудное положение вот-вот попадет станция «Трюдо». И все равно послали туда Хэнли — именно потому, что она не канадка. Осознание этого факта меня огорчает.
— Ее выбрал компьютер, как наиболее профессионально подготовленную.
— Удачное совпадение, не так ли? Позволившее бросить американку в кучу канадского дерьма.
Исикава подождал возражения.
Стивенсон молчал.
Исикава продолжил:
— Если бы вы привлекли к расследованию соотечественника, секрет сразу вышел бы наружу. Минздраву Канады не так-то легко заткнуть рот. Контролировать залетную американку гораздо проще.
Стивенсон кивнул:
— Да, мы хотели бы сохранить «Трюдо».
— Вот-вот. Я в бешенстве от вашего практицизма.
Канадец смерил его взглядом с головы до ног и пожелал:
— Счастливого пути домой.
Затем он пошел прочь, не подав Исикаве руки на прощание.
ГЛАВА 44
Из Москвы для Койта, Руденко и Немерова поступило сообщение, против обыкновения незакодированное. Тедди Зейл пригласил русских в радиоузел.
Выслушав новость, Койт пришел в ярость:
— Это безобразие! Все бросить и уйти в такой момент!..
Немеров с сожалением развел руками:
— Что поделаешь? Повышение.
Койт медленно выпустил воздух сквозь губы, стараясь взять себя в руки.
Зейл корректно намекнул русским, что разговор лучше продолжить в ином месте. Троица направилась в комнату адмирала.
— Вы не находите, — спросил Немеров по дороге, — что Чернавину, как новому первому заместителю главнокомандующего, следует послать поздравления?
— Лично я, — откликнулся Руденко, — никого поздравлять не собираюсь. Я подумываю о пляже на теплом море. Он ненадолго прислонился к стене, отдыхая. — А ты, мой дорогой мальчик, подумай о службе на гражданском корабле. И жене и дочкам лучше будет.
— Перемещение Чернавина — это очень серьезно, — заметил Койт.
Немеров открыл дверь.
— Надеюсь, Верно поможет нам вернуться на лодку.
Руденко с облегчением плюхнулся в кресло и, задрав брючину, принялся почесывать ногу около гипса. Немеров взял бутылку коньяка, подаренного Верно, и наполнил рюмки.
— За возвращение на Родину!
Койт от рюмки отмахнулся.
— Мы никуда не едем, — заявил он.
Руденко взял протянутую рюмку и сказал:
— Господин Койт, вам же ясно было сказано: миссия сворачивается.
— Не прикидывайтесь дурачком. Вы прекрасно знаете, что директивы моего руководства превалируют над распоряжениями вашего. Я от своего начальства никаких указаний не получал.
Руденко состроил озадаченное лицо.
— О каких директивах идет речь?
Койт ухмыльнулся:
— У нас не принято откровенничать с посторонними.
Немеров рассвирепел, услышав столь непочтительное высказывание в адрес Руденко.
— И сколько, вы полагаете, должен ждать мой корабль?
— Пока я не буду готов отплыть. — Койт гордо удалился.
Немеров посмотрел в темное окно.
— Что делать, товарищ адмирал?
Руденко пригубил рюмку.
— Во что бы ни был замешан Койт, не лезь туда. Держись в моем кильватере. Тебе терять больше, чем мне. — Адмирал с наслаждением вдохнул букет коньяка.
— О чем вы думаете? — поинтересовался Немеров. — У вас такой мрачный вид.
— Я знаю о новоиспеченном первом заме Чернавине. — Руденко потер глаза. — Бедный Панов.
— Бедная Россия.
Руденко поставил рюмку на стол и положил больную ногу на подставку.
— Удивительное место, — произнес Немеров, постукивая пальцами по оконному стеклу. — Каков замысел! А исполнение!..
Руденко кивнул:
— Не уверен, что сотрудники это сознают в полной мере. Возможно, слишком напуганы тем, что здесь происходит. А быть может, просто привыкли, и станция не производит на них должного впечатления.
В дверь постучали.
— Войдите, — пригласил адмирал.
— Как ваша лодыжка? — поинтересовалась Хэнли, глядя на Руденко. — Под гипсом не чешется?
— Еще как! Ноя выздоравливаю. Больше не болит. В настоящий момент остальное меня не волнует. — Он поднял костыль. — Скоро надеюсь перейти на трость. Вы пришли, дабы осведомиться о моем самочувствии?
— Вообще-то нет. Я пришла вас расспросить.
— О чем? — заинтересовался Руденко. — Прошу вас, присаживайтесь.
Хэнли опустилась в кресло. Немеров остался стоять у окна.
— У меня тревожные вести от коллег в Лос-Анджелесе, — сказала Хэнли. — Во-первых, Лидия Тараканова мертва. Во-вторых, поблизости от станции, подо льдом, находится ядерная установка российского производства, которой лет двадцать-тридцать. Как я понимаю, это довольно долго, установка могла проржаветь, но в данный момент она меня не особенно занимает. Гораздо больше меня беспокоит вопрос, как далеко распространился искомый микроб. Знаете ли вы что-нибудь о причине смерти доктора Таракановой? Вы видели лодку, на которой она уплыла? С экипажем все в порядке?
Немеров и Руденко переглянулись.
— Да, кое-что нам известно, — сказал Немеров. — Однако если мы поделимся с вами информацией, у нас могут быть неприятности.
— Нас обвинят в государственной измене, — предупредил адмирал.
Хэнли прыснула:
— В измене? Что за ерунда!
— Отнюдь. Хотя для вас заброшенная установка действительно ерунда. Ваша проблема — люди, погибшие от неизвестной болезни.
Хэнли мгновенно посерьезнела.
— Ну да. Так что с доктором Таракановой?
— Видите ли, доктор Тараканова была не только ученым. И не столько…
Руденко полуобернулся к Немерову:
— Как по-английски будет «нянька»?
— Бебиситтер? — предположил Немеров и развернулся к Хэнли. — Она приглядывала за «малышкой».
— Да, да, — закивал Руденко. — Как я узнал недавно, она прибыла сюда, чтобы охранять тайну и держать Москву в курсе дела.
— Тайну?
— Данная ядерная установка, как вы ее называете, — на самом деле ракета. Она должна была взорваться высоко над землей и распространить искусственное сияние на две тысячи миль вокруг. Создать «щит напряженности» — поток быстрых электронов.
— Зачем? — испуганно пролепетала Хэнли.
— Взрыв в атмосфере над Арктикой на целых сорок восемь секунд возмутил бы электромагнитное поле Земли и оглушил бы американские радары, — объяснил Немеров.
— Замаскировал бы нашу атаку, — добавил Руденко.
— Взрыв над Арктикой? Боже мой! — Хэнли сцепила руки над головой, не в силах усидеть спокойно.
