Михаил Зайцев - Час ворона
– Я дико извиняюсь, но каким образом соответствует вашим принципам производство порнопродукции?
– Кто-то хочет и может делать порнуху, кто-то хочет и может ее приобретать. Наличествует баланс. Я имею способность его поддерживать, получая за труды деньги. Четыреста процентов прибыли. – Большой Папа вскрыл колбу, вытащил из ее стеклянного нутра сигару, взялся за кончик двумя пальцами, поднес сигару к носу и, втянув ноздрями воздух, сожмурился, как кот на солнышке. – Я занимаюсь всем, что дает свыше четырехсот процентов прибыли.
– Раз вы заговорили о деньгах...
– Погодите, Стас, не спешите. – Он придвинул к себе поближе с края стола миниатюрную гильотину, лишил сигару ее крайней плоти. Достал из кармана специальную зажигалку для сигар и со знанием дела раскурил скрученные в трубочку табачные листья. – Не торопитесь, Станислав. Вашу историю о полутора миллионах мы всегда успеем обсудить. Но прежде ответьте – почему вы, нарушитель порядка и баланса, сидите на диване в моем кабинете, вместо того чтобы лежать в морге с биркой на ноге?
– Думаю, я вам интересен, как исключение из правил, как белая ворона... то есть Белый Ворон. Кровожадная птица из стаи декоративных попугаев.
– Ошибаетесь. Подумаешь, шут гороховый, белый клоун Пьеро намял бока троим обалдуям. Эка невидаль. Всякое может случиться. Я недавно читал – Жан-Клоду Ван Дамму безвестный пьяный байкер морду набил. Жану – мотоциклист, моим оболтусам – шут с паклей на голове. Не вижу проблемы. Укоротить шута на голову, наказать обалдуев за нерасторопность, и амба. И инцидент исчерпан, баланс восстановлен. Полтора миллиона долларов – напомните вы. Да, крупная приманка. Но ради порядка о ней лучше забыть. Вы добивались разговора со мной, вышибая мозги у «быков». Другой, взяв ваше поведение за образец, начнет привлекать к себе внимание, взрывая мои дома и автомобили. Порочная практика намечается, и самое умное – пресечь ее сразу. – Большой Папа собрал губы колечком, выдохнул бублик из дыма и, вернув в рот сигару, затянулся. Он курил сигару, как сигарету, взатяжку. – Скажите-ка, Стас, вы помните Алену Сударикову?
– Еще бы не помнить! Намучился с ней на съемках, врагу не пожелаю. Капризная девка.
– Где она сейчас, не знаете?
– Не-а. Как снялась у меня в клипе про Монику Левински и Билла Клинтона, так и канула в вечность. На тусовках не появляется, не звонит. Исчезла Елена Сударикова, актриса ТЮЗа, пропала.
– Из вашей среды исчезла, это правда. Теперь Аленушка капризничает, выбирая бриллианты, топает ножкой на лондонских портных, опаздывает на занятия в танцкласс на Бродвее. Живет другой жизнью, мыслит новыми категориями. – Большой Папа затянулся сигарой, выпустил дым через нос и продолжил: – Знаете, с чего началась новая жизнь Алены Судариковой? С вашего, Станислав, видеоклипа про американского президента и его любовницу. Однажды ночью я включил телевизор, намереваясь посмотреть последние новости по НТВ, и случайно нажал не ту кнопку на пульте управления телеящиком. Попал на дешевый, непопулярный канал, и там как раз крутили ваш клип. Я увидел Алену, и меня к ней потянуло. Распорядился разыскать девушку, и оказалась, она как раз то, чего мне не хватало в этом мире. Живая, заводная женщина, острая на язычок и очаровательная внешне. Я в ней души не чаю. Получилось так, что вы, сами того не ведая, сослужили мне добрую службу, сняв Алену в своем видеоклипе. Косвенно способствовали установлению баланса в моей личной жизни. Алена, кстати, упоминала о вас, Станислав, как о настоящем специалисте своего дела. Я уважаю специалистов, когда они занимаются своим делом, понимаете меня?
– Да, но...
– Погодите, не спешите. Дайте мне закончить... Затевая порновидеобизнес, я намеревался пристегнуть вас к делу. Напрасно вы увильнули от выгодного предложения. Если хотите знать – российский кинематограф начинался с порнографии. Первое упоминание об игровом русском кино есть у Горького. Алексей Максимыч описывает нижегородскую ярмарку начала века и упоминает о киноленте под названием «Акулина принимает ванну». Как моется Акулина, Горький наблюдал еще в тысяча девятьсот четвертом... или восьмом... Запамятовал, но это и не важно. Важно то, что вам простили ваш вежливый отказ, хотя обычно тот, кто утром отказывается со мною сотрудничать, вечером целуется с могильными червями. Для вас я сделал исключение по просьбе Аленушки. Первое и предпоследнее исключение. Сегодня я прощаю вас в последний раз.
Большой Папа раздавил сигару в пепельнице и сказал негромко: «Кофе». Моментально открылась дверь. В кабинет вошел юный клерк с подносом. На подносе стояла чашечка кофе. Одна, для Папы.
Реальная жизнь не укладывается в рамки классической драматургии, а причинно-следственный ряд в реальности зачастую отсутствует напрочь, и мотивация поведения живых людей отличается от выдуманной логичности поступков киногероев, как небо от моря. Мои заточенные на киносценарии мозги подвели в очередной раз! Я думал, что интересен Любови Игнатьевне как представитель богемы, и просчитался. Я предполагал, что Большого Папу заинтересуют мои бойцовские качества, и снова сел в лужу. Для полного «счастья» не хватает одного – какого-нибудь неожиданного сюрприза от человека со шрамом. Хотя каких уж особо коварных сюрпризов от него можно ожидать? Кого-кого, а сумасшедшего со шрамом я надежно припер к стенке! Если случится чудо и он отыщет автомобиль со связанной супругой в багажнике, то очень не скоро. В этом я был уверен на все сто процентов.
– Рассказывайте вашу историю, Станислав. – Большой Папа отхлебнул кофе из чашечки. Юноша с внешностью клерка забрал пепельницу с раздавленной сигарой и бесшумно удалился. – Сегодня воскресенье, но, как видите, я вынужден сидеть на работе. Масса дел, требующих постоянного контроля. Поэтому от вас я жду короткий и конкретный рассказ.
– Хорошо, буду максимально краток. – Я прикрыл глаза, расставил мысли по полочкам, сосредоточился и начал рассказывать. – В молодости я серьезно увлекался гунфу, подрабатывал тренерством, семинарами...
Я уложился в двадцать пять минут. Мой рассказ напоминал развернутую аннотацию к телевизионному сериалу. Большой Папа слушал внимательно. Сначала просто внимательно, без особого интереса, но по мере развития сюжета все более и более увлеченно. Временами он хмурился, иногда удивленно вскидывал брови, один раз засмеялся, когда я рассказывал про то, как взял в заложницы Любовь Игнатьевну. В общем, мафиозный босс оттаял и к концу повествования реагировал на мою историю довольно живо. И, кажется, проникся ко мне симпатией. Быть может, только из-за того, что рассказанная история его развлекла? Не знаю. Не берусь судить.
– Завлекательная байка, – вынес вердикт Большой Папа, когда я закончил. – Жаль, со мной ничего похожего, остросюжетного, давненько не происходило. Целыми днями сижу за столом, копаюсь в бумагах, разбираюсь с цифрами. Скукотища... Я понимаю, чего вы от меня ждете, Станислав. Хотите сработать наводчиком, обратить мое внимание на жирного залетного гуся, который весит, как минимум, полтора миллиона в долларах. По существу, вы меня нанимаете. Хотите осуществить вендетту моими руками, а заодно и решить проблемы собственной безопасности. Вы торопитесь, и вам кажется, что я сейчас же начну суетиться, отдавать соответствующие команды, а глаза мои запылают алчным огнем. Да, Станислав, заманчиво пощипать жирного гуся из провинции, не скрою – заманчиво. Но понадобится время, чтобы выяснить подноготную вашего обеспеченного врага. Придется выяснять, кто за ним стоит и нет ли опасности нарваться на неприятности. Ваш обидчик занимался беспределом, по понятиям его можно сливать, предварительно обезжирив, но прежде...
В кармане моих джинсов зазвонил мобильный телефон. Большой Папа замолчал, многозначительно поднял палец.
– О! Звонит ваш, как вы его называете, «человек со шрамом». Ответьте на звонок, Станислав. Ну очень интересно, неужели он успел так быстро собрать полтора «лимона»?
Большой Папа смотрел на меня, как благодарный зритель в театре смотрит на ведущего актера, готового произнести финальный монолог. Смотрел с отстраненным интересом человека, заглянувшего в театр, дабы спрятаться от дождя, и нежданно-негаданно получившего огромное эстетическое наслаждение от интересного спектакля.
Поднявшись с дивана, я достал из кармана трубку мобильника и поднес ее к уху:
– Алло.
– Станислав Сергеевич? – Человек со шрамом откликнулся на «алло» с сарказмом и насмешкой. – Финита, Станислав Сергеевич! Вы проиграли. Я разыскал Любовь Игнатьевну!
– Блефуешь, урод? – произнес я и не узнал собственный голос. Я почувствовал, как, фигурально выражаясь, почва уходит из-под ног.
На немедленную поддержку Большого Папы рассчитывать не приходится, и если услышанное из телефонной трубки не блеф, то я опять остаюсь один на один с сумасшедшим противником. Каким же он будет, его ответный удар?
