Эндрю Дэвидсон - Горгулья
— А теперь по-настоящему отпразднуем, что боги нам улыбаются!
Каждый съел по паре штук berserkjasveppur (Сигурду не нравилась текстура грибов, но он не стал отказывать другу), а остатки Эйнар вывалил в горшок с элем.
— Остальное мы вскипятим. На вкус гадость, но какой эффект…
Ночь шла своим чередом. Эйнар пытался описать прекрасные, парящие вокруг узоры, а Сигурду сделалось ужасно смешно. От его восклицаний Сванхильд несколько раз удивленно поднимала голову, но ничего не говорила и снова засыпала. Мужчины пили, пока горшок с грибным отваром не опустел, а потом доели разваренную жижу.
— Молодец, что подарил Сван руну для ожерелья! — зевнул Эйнар. — Жаль, я сам не подумал…
— Она за мной ходила, — отозвался Сигурд. — Как и ты!
— Пора ей что-нибудь подвесить на шею и от тебя.
— Я люблю ее… — пробормотал Сигурд.
— Я знаю.
— И Браги, — добавил Сигурд. — Браги я тоже люблю.
— У меня для тебя что-то есть. — Эйнар снова скрылся в мастерской и на этот раз вернулся с наконечником стрелы, пронзившей грудь Сигурда. Он тяжело опустился на лавку поближе к приятелю. — Дай мне свой шнурок!
— Я не знал… — прошептал Сигурд. — Я думал, ты ничего не заметил…
— Я сразу все понял, а потом опять вспомнил, когда вот это вырезал… — он поднял наконечник, — из твоей груди.
Сигурд отдал ему кожаный шнурок, и Эйнар скрутил его, сказав при этом:
— Совсем такой же, как когда я перевязывал меч Дар Сигурда.
Сигурд пристально уставился в огонь, не в силах вынести взгляд друга, а Эйнар нанизал наконечник на шнурок. Потом протянул Сигурду.
Тот было поднял руку, но передумал и вместо этого слегка склонил голову.
Эйнар на миг запнулся, а потом надел шнурок на шею младшему товарищу. Сигурд почувствовал прикосновение руки к волосам… кажется, даже царапнуло шею… Так часто представлял он ласки Эйнара — и вот, наконец!..
Оба замерли, глаза в глаза.
Сигурд подался вперед, и Эйнар не отпрянул. Они были так близко… Сигурд откашлялся (в горле будто застряли горячий эль и грибы) и хрипло произнес слова, после стольких лет ожидания:
— Eg eiska tig.
Эйнар чуть прищурился, но выражение его лица не изменилось.
Сигурд еще немного приблизился, и Эйнар опять не отшатнулся. Тогда Сигурд склонился близко-близко, прижался губами к губам Эйнара и поцеловал его.
Эйнар не шевельнулся. Сигурд счел это за согласие и стал целовать крепче.
Потом почувствовал, как Эйнар рвется прочь, ощутил болезненный удар в висок! Он опрокинулся, свалился с лавки наземь, едва успел увидеть занесенную над собой ногу… Размах со всей силы, прямо по ребрам! Вышибло весь воздух из легких… Эйнар рукой, которой держал меч, влепил Сигурду прямо в солнечное сплетение — раз, еще раз! Он нападал не думая, промахивался из-за собственного бешенства и снова бил.
Сигурд попытался уклониться, но Эйнар попал ему локтем в живот, опрокинул прямо на лампу, и та перевернулась. Сигурд по инерции хотел было откатиться, но кулаки Эйнара мелькали буквально повсюду. Он бил так много, так быстро, везде… в челюсть Сигурда, в плечо, заехал по шее, вмазал по самой болезненной точке на груди, туда, куда вонзилась стрела… Бедняга едва мог дышать — столь жестокой и неожиданной получилась атака.
Малыш Фридлейв заплакал в колыбельке с драконами — ведь в совсем неведомом ему мире случилось что-то ужасное. Сванхильд вскочила, закричала, чтобы муж остановился; Браги кое-как сполз со своей лавки, в голове дурманилось от драки и невыветрившегося эля. Ноги его не вполне слушались, пол качался, словно лодка в шторм.
Эйнар не слышал криков. Каких бы демонов ни вызвали в его воображении berserkjasveppur, он дрался с ними как с единственной сейчас реальностью.
Сигурд даже не отбивался; впрочем, неудивительно. Верно, он ослаб от ран, но дело было не только в этом: от вида спотыкающегося Браги, от воплей Сванхильд он попросту потерял волю. Прочувствовал, пусть бессознательно, но оттого не менее четко, что только что случившийся момент слабости — предательство по отношению к близким, к семье, которая приняла растерянного мальчишку и превратила его в мужчину. В порыве страсти Сигурд разом пересек негласные границы, которые выстраивал с Эйнаром более десятка лет.
И тогда Сигурд расслабил все свои члены и позволил Эйнару кулаками восстанавливать разрушенную грань.
Сванхильд увидела, что Сигурд сдается, и, испугавшись за его жизнь, даже не дойдя до колыбели, бросилась к дерущимся. Схватила Эйнара за правую руку, когда тот опять занес кулак, и викинг машинально отмахнулся левой рукой. От тяжелого удара Сванхильд рухнула на груду досок.
Браги не решился бы открыто нападать на отца; да и что против викинга мальчишка, хоть с игрушечным мечом? Он испугался, что дядю Сига бьют, но заметил и более страшную опасность: ворвань вылилась из опрокинувшейся лампы, пламя перекинулось на деревянные стружки и вот-вот охватит весь дом.
Браги закричал, что в комнате пожар, но отец и этого не слышал. Эйнар так и колотил Сигурда, невпопад, но с неослабевающим упорством, и на лице его застыла ужасающая ярость.
Огонь перекинулся на скамейки, пламя лизало стены. Полыхало так, что не остановить, а хуже всего (как заметил Браги), что пожар подбирается к матери, а та все лежит без движения, там, где упала. Кровь со лба заливала смеженные веки.
Браги потряс мать за плечо, но ответа не было. Испугавшись, что та не очнется, он схватил ее под мышки, напряг ноги, потянул изо всех сил… Но мальчик был слишком мал и пьян, и способен только рывками волочь тело в сторону, на пару шагов за раз. Ее же нужно вытащить! Он должен!
Браги тащил Сванхильд к дверям, а Эйнар все никак не хотел успокоиться.
Сигурд уже не мог отбиваться, даже если бы хотел: лицо его превратилось в кровавую мякоть, ребра все были переломаны, ноги дергались от каждого удара, попадавшего в цель. Но все же сквозь выбитые зубы юноша сумел выплюнуть несколько слов:
— Огонь, Эйнар! Жена! Браги!
Все повторял, повторял, пока слова не просочились наконец в сознание Эйнара. Тот опустил кулак, растерянно огляделся, как будто вдруг пришел в себя в незнакомом месте. Заметил, как Браги волочит Сванхильд к выходу, но путь преградила стена пламени.
Рванулся к ним, одним ударом распахнул пылающую дверь. Схватил в охапку Браги, вышвырнул наружу… Но повторить такое со Сванхильд не мог (она была по-прежнему без сознания, лежала на руках мертвым грузом) и тогда взвалил ее себе на плечи, головой вниз, и устремился вперед. Наружу, другого пути нет; они обожгутся, но не погибнут.
Сигурд, весь избитый, так и лежал на полу. Он заметил, как Эйнар исчез со Сванхильд за завесой пламени, но понимал, что сам последовать за ними не в силах. Он не мог бы сделать даже несколько шагов, а до выхода так далеко… И тогда он подумал: «Значит, так все и закончится… В огне».
Пожар вокруг трещал, смеялся… вот, кажется, последний звук в его жизни. Вдруг послышался детский плач.
Края одежды у Сигурда загорелись, на коже стали появляться волдыри. Переломанными пальцами он пытался сбить пламя; наверное, обжег руки, но ничего не чувствовал, да и какая разница! Кровь залила глаза, запятнала бороду, он утирался рукавом и полз на плач Фридлейва.
Снаружи, в отсветах пожара, пришла в себя Сванхильд и в ужасе прижала к себе Браги. Потом осознала, что Фридлейва нет, всплеснула руками, зашлась воплем. Пошатываясь, бросилась к дому, и тогда уж Браги сам схватил мать за руки, не давал ей войти в этот ад, из которого уж не выйти.
Эйнар полностью пришел в себя и тоже ринулся к пылающему дому. Сердце заставляло его броситься внутрь, но инстинкты не пускали. Он был не в силах ничего поделать, не мог ни ворваться в огонь, ни отбежать подальше, и тогда упал на колени и закрыл лицо руками. Сванхильд все кричала, все рвалась в горящий дом, а Браги все цеплялся за нее, пока мать не разозлилась, а разозлившись, не справилась с сыном. Она набросилась с кулаками на Эйнара. Жена пинала и била мужа, пока не рухнула в изнеможении с ним рядом.
Все это время Эйнар не поднимал руки на Сванхильд, а когда она упала — осторожно попытался погладить. Но жена отшатнулась от его ладоней, и больше трогать он не решился.
Наутро от дома на сваях осталась лишь горстка горячего пепла, угли светились красным в камнях остова. Собрались соседи — крестьяне, викинги, торговцы. Осматривали развалины. Эйнару меньше всего на свете хотелось в этом участвовать, но долг свой он знал.
Он побрел туда, где прежде находилась колыбель с драконами, теперь же — ничего, лишь груда обожженных деревяшек, пепел и одна, почти истлевшая, драконья пасть.
Кто-то крикнул, что нашли тело Сигурда. Оно лежало не там, где было побоище, а в стороне, подальше, на расстоянии примерно в дюжину тел. Труп так сильно обгорел, что Эйнар даже и не опознал бы друга — остались только очертания человеческого тела и сплавленные намертво кости.
