Дмитрий Грунюшкин - Под откос
– Назар, долго еще задницы отсиживать будем? – с усмешкой прошептал он товарищу.
– А что, думаешь – пора? – не оборачиваясь, спросил тот спокойным голосом, будто давно ждал этих слов.
– Конечно, пора.
– Как скажешь.
Один из охранников двинулся в их сторону, чтобы разобраться – кто это там такой разговорчивый. Он не дошел пару метров, когда Назар резко и мощно выстрелил ему навстречу, не просто сшибая с ног, а ломая плечом грудную клетку.
Арби ничего не видел и не слышал. Когда замолчал дизель тепловоза, ему показалось, что он оглох. Но уже через несколько минут уши снова ломило от невыносимого шума – это гремел и завывал гудком тепловоз, к которому они пристыковались.
Он никогда не бывал в кабине локомотива, и сейчас с интересом разглядывал разные рычажки, тумблеры, приборы. Выглядело все, конечно, затрапезно, как в кабине колхозного трактора, но так и подмывало что-нибудь нажать или потянуть.
– А это что за фигня? – спросил он машиниста.
Но тот не ответил, а вместо этого отскочил в сторону. Арби вскинул голову, и успел увидеть в кабине напротив узкие серые глаза помощника машиниста. Таких глаз не бывает у работников железной дороги. Но что это могло означать, он решить не успел – тяжелая пуля из мощного пистолета «Гюрза» пробила два толстых локомотивных стекла и вышибла его мозги на металлическую перегородку.
Через секунду и Игорь, и Никодимыч торчали из открытых окон «Тэшки» и делились с природой тем, что съели за последние несколько часов.
Когда работают профессионалы – это всегда красиво. Красиво своей, природной красотой, не терпящей фальши, искусственности, расточительства на внешние проявления. В группе майора Быстрова служили профессионалы экстра-класса. В их действиях не было эффектности, как на показательных выступлениях бойцов различных ведомств, которые бьют об головы бутылки, бегают на тросах по вертикальным стенам и уверенно укладывают на асфальт своих товарищей заученным обоими приемом. Эффектность в антитеррристическом спецназе была принесена в жертву эффективности.
«Быстровцы» работали стремительно, слаженно, как хорошо смазанный и отрегулированный мотор. Каждый делал свое дело, без оглядки на других, будучи полностью уверенным в действиях товарища. Да, в общем-то, они и не задумывались об уверенности – просто иначе и быть не могло. Не думает же коленвал автомобиля, что в данный момент делает трамблер!
Раз! Группа рассыпалась по крыше вагона. Два! К обшивке с металлическим чмоком присосались мощные магниты. Три! На кольцах магнитов защелкнулись карабины, пристегнутые к тонким, но крепким тросам. Четыре! Бойцы застыли на своих местах в ожидании команды.
– Работаем!
…На громкую связь в штабе вывели волну спецназа. Услышав команду, генерал-майор Трофимов, потомственный чекист и убежденный атеист широко, неумело, но искренне перекрестился. Больше он ни на что не мог повлиять. Сейчас все было в руках Божьих. И в руках парней майора Быстрова…
Раз! Трое спецназовцев – двое с одной стороны вагона, и один с другой – шагнули вперед и нырнули вниз головой, будто под ними была вода бассейна, а не бешено несущаяся щебенчатая насыпь. Тросы натянулись, удерживая их, ноги уперлись в край крыши. Взлетевшие над головой кувалды высадили толстые оконные стекла с одного удара.
Два! В проемы полетели светозвуковые гранаты. Через мгновение они саданули внутри переполненных вагонов, резанув по глазам ослепительной вспышкой и долбанув по самому мозгу. Они не причиняют вреда, но полностью деморализуют противника.
Три! Со стороны одного разбитого окна спецназ открыл пальбу из автоматов, привлекая внимание тех, кого не вырубила светозвуковая «Заря». А в это время с противоположной стороны в людскую кашу уже влетали, как пауки на тросах, бойцы группы проникновения.
Они, не церемонясь, снесли ногами шокированных заложников, попавшихся на пути – плевать! Ссадины-ушибы залечат! Сейчас вперед! Вперед! Внезапность и стремительность – главное оружие спецназа! Внутрь! В этот крик, ор, панику, как волки в отару овец. Лишь бы захватить врасплох, уложить тех, кто с оружием.
– На пол! На пол, мать вашу!
Многие из заложников заученно валились вниз, закрывая голову – всего несколько часов назад то же самое с ними проделывали террористы.
– Лежать!
А следом по спинам и головам несчастных уже вваливались остальные, паля вверх холостыми. Боевые только в готовых к бою пистолетах, специальные пули, не дающие рикошетов, чтобы снизить риск для гражданских до минимума, да в запасных автоматных магазинах.
– Справа два, слева – один!
Почти неслышно пробками хлопнули выстрелы, слившись воедино, опрокидывая навзничь, сшибая с ног не успевшую сориентироваться и оказать сопротивление охрану. Так и работает спецназ – почти всегда в меньшинстве, всегда в лоб, на, казалось бы, готового к бою противника, на скорость. Если враг успел прийти в себя, начать огрызаться не бестолково – операция, считай, провалена. Ведь для «альфы» главное не завалить террористов, а не дать погибнуть «мирняку». А в мясорубке у гражданских шансов нет.
Еще метался между стен грохот взрыва, а к обоим тамбурам, расшвыривая людей, уже неслись «слоны» группы прорыва – двое к дверям в вагон-ресторан, откуда уже слышался шум боя, и один к проходу в СВ.
Прямо под ноги бойцу под позывным «Медведь» с верхней третьей полки выпала совсем маленькая девочка – лет трех. Он успел ее поймать и, как мячик, мягко кинуть обратно в руки матери.
– Миха, сзади!!! – выкрикнул напарник.
Медведь обернулся молниеносно, как не полагалось человеку с его могучей фигурой. Он мог бы так же стремительно присесть-упасть-откатиться, уйти с линии огня нацеленного в него автомата. Ничего в этом особенного для бойца его уровня не было. Уйти – и срезать этого бородатого одним выстрелом. Но сзади были товарищи. Сзади был «мирняк». И пули, предназначенные ему, убьют тех, кого он должен отсюда вывести живыми.
И Медведь остался стоять. Во весь свой огромный рост. Только попытался вскинуть пистолет быстрее, чем тот, бородатый, начнет стрелять. Но на это времени уже не хватило. Автоматная очередь вспорола легкий, чтоб не стеснял движения, бронежилет, и превратила грудную клетку и ее содержимое в кашу.
Боевик, не веря глазам, продолжал шпиговать Медведя свинцом, пока другой спецназовец из-за плеча товарища не всадил ему «маслину» в голову. И только тогда Медведь позволил себе упасть.
Мимоходом по мертвым, скорбя! Спецназ не оказывает помощи своим раненым, пока не закончена операция, пока горят, пылают драгоценные секунды. Как через собственное кровоточащее сердце, Быстров и еще два бойца перескочили через умирающего Медведя, пытаясь прорваться в вагон СВ. Там – цель!
Но навстречу хлестнули автоматные очереди, расщепляя пластиковую обшивку. Одного спецназовца отбросило назад, но бронежилет удержал пулю. С ходу прорваться не удалось. Те, в СВ, успели прийти в себя и организовать отпор. Класть людей в лобовых атаках было не в правилах Быстрова.
– На пол! – заорал он назад. – «Мирняк» на пол! Выбейте всех на хуй из того вагона, и уводите людей в хвост состава! – майор не выбирал выражения. – Со мной двое. Все! Остальные пошли!
А в соседнем вагоне уже бушевала «ресторанная» драка. Вырубленный Назаром боевик отлетел в гущу людей, но вместо того, чтобы разорвать врага на клочки, те шарахнулись от него с испуганными воплями. Бандит попытался подняться, изо рта у него широкой струей хлынула кровь – похоже, от удара ребра у него треснули и порвали легкие.
Первым пришел в себя пацан-десантник. Он замычал что-то нечленораздельное и с подскока боднул в живот второго охранника, а милиционер с перевязанной головой кинулся тому в ноги. Бандит грохнулся на спину, раскроив череп об окованный железом угол дивана.
Воздух загустел, стал плотным и вязким, как отработанное машинное масло. Крики, грязный мат, визг женщин… Из соседнего вагона доносилась стрельба, какие-то взрывы. Все смешалось в истеричной какофонии побоища.
Хазрат проклинал себя за задержку. Адреналин пенил кровь, требовал выхода – а охрану уже смяли. Хазрат натурально перепугался, что ему не достанется противника. Он вскочил на стол, шаря глазами по вагону, по спинам дерущихся.
Удивительно, как быстро люди могут переходить из одного состояния в противоположное. Только что все тупо и обреченно стыли в окаменевших безразличных позах баранов на бойне. А вот уже половина сметает на своем пути все, пытаясь убежать от крови и смерти, а другая половина зубами грызет врага, вымещая унижение беспомощности.
Здоровенный мужик отшвыривает со своего пути детей и баб, пробиваясь к тамбуру, где, как он думает, спасение. Старлей с замотанной окровавленной тряпкой головой ожесточенно и деловито выламывает руку бандиту, чтобы завладеть его оружием. Мальчишка-дембель заливается злыми слезами, и раз за разом опускает свой кулак в кровавое месиво, оставшееся от лица противника. Там что-то тошнотворно хлюпает, алые брызги летят во все стороны, враг уже давно не шевелится, но парень не может остановиться. Взрослая тетка забилась под стол, и таращится оттуда дурными глазами. А другая воет, вцепившись в волосы охраннику, которого сладострастно и истово бьют ногами три мужика.
