Джеймс Тейбор - Заледеневший
Добираться до станции придется самостоятельно. Халли мысленно представила себе все, что на ней надето: длинное нижнее белье, два непромокаемых дайверских костюма фирмы «Викинг», плотный неопреновый сухой костюм, капюшон, шерстяные перчатки, дайверские рукавицы. Это, конечно, не регулярное полярное обмундирование, но тут уж ничего не поделаешь. Девушка подпрыгнула несколько раз, помахала и повращала руками, чтобы хоть как-то согреться и заставить теплую кровь достичь наиболее удаленных от сердца частей тела.
Возле ангара стоял снегоход, на котором она приехала сюда. Но еще до того, как подойти к нему, чтобы посмотреть, на месте ли ключ, Халли уже наверняка знала, что ключ забрал Жиётт. Так оно и оказалось. Значит, ей придется идти до станции полмили пешком.
Халли не включила ни налобного, ни ручного фонарей из опасения встретить Жиётта, который наверняка слонялся где-то поблизости. Прошло всего несколько минут, а холод уже давал о себе знать, пощипывая и покалывая то тут, то там. Халли понимала, что холод проникает намного быстрее сквозь сухой костюм и дайверское нижнее белье, чем через многослойное полярное обмундирование. Времени на то, чтобы двигаться вперед прогулочным шагом и не торопясь, у нее нет. Халли побежала трусцой. И почти сразу же остановилась, задохнувшись. Ей перестало хватать кислорода. Хочешь, не хочешь, придется идти, а не бежать.
Тут же возникла новая причина для беспокойства: Халли ощутила, как плотный неопреновый костюм сжимается от холода, для которого он не предназначен. Сухой костюм был спроектирован для работы в воде с температурой не ниже двадцати градусов. Но отнюдь не для того, чтобы работать в нем при семидесяти двух ниже нуля. Фактически, с учетом ветра, температура приближалась к ста градусам ниже нуля. Бежать трусцой в таком костюме было невозможно. Даже простая ходьба становилась все более тяжелым делом. Преодолевая сопротивление материала, организм Халли вырабатывал дополнительное тепло, что было неплохо, но девушка уставала все больше и задыхалась все сильнее… Все это заставляло ее часто останавливаться. Всякий раз, когда она снова трогалась в путь, костюм оказывался более жестким и менее гибким. До станции оставалось еще четверть мили, когда он сделался абсолютно жестким. Халли почувствовала себя так, словно на нее надели доспехи без сочленений.
Секунды шли за секундами. Халли стояла неподвижно и чувствовала, как быстро из тела уходит тепло. Она понимала, что Белая Смерть уже идет за ней. Однако это состояние распространялось не на все тело одновременно. Оно прокладывало себе дорогу сквозь уязвимые места в слоях надетой на нее одежды, и Халли казалось, будто все увеличивающееся число холодных ладоней одна за другой ложатся на ее тело, постепенно покрывая его целиком. Совсем скоро она целиком окажется в цепких руках холода.
Халли посмотрела на ярко освещенную станцию. Люди, находившиеся там, ели, работали, ходили по коридорам, может быть, даже занимались любовью — те немногие, у кого еще хватало на это сил и энергии. Свет, струившийся из окон станции, не достигал того места, где она сейчас стояла, стояла в полной темноте. Из освещенных комнат никто не мог видеть за окнами ничего. В том числе и ее.
58
Жиётт оказался более быстрым и везучим, чем Мерритт. Увидев, что Лиленд схватилась за стойку с баллонами, он стремглав бросился к двери, распахнул ее, нырнул в снег и перекатился за припаркованные возле ангара снегоходы. Баллоны фонтанировали газом целую минуту; шум и грохот, сопровождавшие этот процесс, были такими, словно рядом шел промышленный снос крупного объекта.
Когда все стихло, Жиётт встал на ноги и пошел обратно в ангар. Мерритт, как он понял по ее стонам, была еще жива, но, посмотрев на ее лицо, он понял, что жить ей оставалось недолго, и это его вполне устраивало. Геррин назначил ее, а не его руководителем «Триажа» на полюсе, и это постоянно терзало Реми. Ее высокомерные начальственные замашки и даже ее внешность всегда вызывали у Реми отвращение и ненависть. При взгляде на ее жирное, красное, покрытое морщинами лицо у него постоянно возникали ассоциации с гнилым яблоком. Мертвая она доставит ему значительно меньше забот и хлопот.
Смотреть на нее сейчас было еще менее приятно, чем всегда, поэтому Жиётт вышел из ангара, сел на снегоход и стал обдумывать только что возникшую ситуацию. Было шесть часов вечера с минутами. Система спутниковой связи на станции включалась через каждые двенадцать часов, примерно в шесть утра и шесть вечера. Он предположил, что инженеры-электронщики уже устранили созданные им неисправности в системе связи. Он не мог себе позволить рассчитывать иначе.
Грейтер не знает, что он, Жиётт, убил Дьюрант. О «Триаже» у него тоже нет полной информации, поскольку сама Лиленд узнала обо всем только после того, как пришла в ангар. Ее, казалось, поразила лицемерная речь Мерритт. Но Лиленд, должно быть, рассказала Грейтеру о враче и Блейне, а они не из тех, кто способен выжить в тюрьме. Они расскажут все, лишь бы уберечь свои задницы.
Даже если они еще не сдали Жиётта, он понимал, что Грейтер уже мог видеть те самые видеофайлы. Ведь если Лиленд не опознала его до того момента, пока он не дыхнул на нее абсентом, то, значит, она не узнала его по видеозаписям. Угол, под которым была направлена камера, слабая освещенность или то и другое поспособствовали этому. Но Грейтер знал всех живущих на полюсе куда лучше, чем Лиленд, а следовательно, мог узнать в Жиётте убийцу Дьюрант. Если это действительно так — а у Жиётта не было в этом ни малейших сомнений, — начальник станции поднимет по тревоге службу безопасности и бросится на его поиски. Да еще и свяжется с «Мак-Мёрдо» сразу, как только будет восстановлена связь.
Жиётт знал, что в соответствии с законодательством Соединенных Штатов за умышленное убийство государственного служащего США на территории государственного учреждения США положена смертная казнь. Хотя уголовные преступления, совершенные на Южном полюсе, были в юрисдикции Новой Зеландии, американцы всегда настаивали на том, чтобы судить и наказывать убийц в соответствии с законодательством Штатов. Лучшее, на что он мог рассчитывать, — это провести оставшуюся часть жизни в заключении, но, вероятнее всего, ему светила смертоносная инъекция в предплечье. Нет, он лучше примет смерть из собственных рук, чем подчинится судьбе. Но о том, что все дело может кончиться так, Жиётт никогда не думал.
Он снова сдвинул варежку, чтобы посмотреть на часы. Шесть часов девятнадцать минут. Времени должно хватить. Но надо торопиться.
59
Призывы о помощи были бы пустой тратой сил. Халли с трудом сделала шаг левой ногой вперед, после чего костюм окончательно закаменел. Обе ее руки также застыли: левая немного подалась вперед, правая оставалась чуть позади корпуса. Она стояла, словно ледяная статуя пешехода в движении. Сама Халли была живой и подвижной, но, находясь внутри костюма, лишившего ее способности совершать какие-либо движения, она практически окаменела.
Девушка пыталась шевелить плечами, двигая ими во всех направлениях, имитируя круговые движения разминающихся штангистов; пыталась другими способами вернуть способность двигаться. Внутри костюма ей удавалось обрести некоторую подвижность: она могла перемещать тело и конечности примерно на полдюйма, но сил на то, чтобы разорвать толстый многослойный неопрен, у нее не хватало. Халли пыталась сгибать ноги, пыталась согнуть тело в талии, повернуться. Ничего не получалось.
Она подумала, насколько смешно и нелепо было бы замерзнуть здесь, в капкане, в который превратился костюм, являвшийся одним из основных элементов системы жизнеобеспечения дайвера. А мысль о том, что Жиётт пребывает на свободе и находится где-то рядом, была еще хуже. Куда он мог направиться, было совершенно неясно.
Внезапно Халли почувствовала, что внутри у нее закипает злость, мышцы напряглись, стараясь вырваться из проклятых неопреновых тисков. Она словно стремилась бежать, будучи вмороженной в глыбу льда, и, конечно же, из этого ничего не получилось, если не считать едва заметных шевелений тела из стороны в сторону. Она пыталась делать это снова и снова, но костюм не собирался ни ломаться, ни сгибаться.
Халли остановилась, стараясь восстановить дыхание, и задумалась. Из любой ситуации есть выход. Ей лишь надо его найти. Она не может двигаться ни вперед, ни назад, ни вверх, ни вниз. Не может ни согнуть костюм, ни вырваться из него. Крики о помощи не помогут. «А что, если помочиться? — подумала Халли. — Теплая жидкость, возможно, размягчит нижнюю половину костюма». Но она тут же отвергла эту мысль, поскольку мочевой пузырь ни одного из людей не может вместить необходимое для этого количество жидкости. Ее попытка приведет лишь к тому, что она расстанется с жизнью, стоя на ледяном пятне замерзшей мочи.
