Фред Варгас - Заповедное место
— Я покопался в полицейском архиве Осера, города, где был вырван лист из книги регистрации браков. Двенадцать лет назад в местный комиссариат поступила занятная жалоба. Некая женщина была до смерти напугана жуткой находкой — она обнаружила на лесной тропинке туфлю с отрезанной ступней внутри. Ни больше ни меньше. Ступня была разложившаяся, над ней успели потрудиться птицы и мелкие лесные хищники. Как вспоминает бригадир, эта женщина только что выставила из загородного дома своего бывшего мужа. Она направлялась туда, чтобы поменять замки, и увидела ступню, которая лежала в пятнадцати метрах от двери, на дорожке, ведущей к дому.
— Тогда Карно еще не подозревала, что это сделал ее муж.
— Нет, иначе она бы ни в коем случае не обратилась в полицию. Но у нее были веские причины для подозрений. Дорожка находилась в частном владении, посторонние ею не пользовались. Муж в продолжение пятнадцати лет приезжал в этот домик в лесу на выходные. Он был охотник. И, как рассказывают жители ближней деревни, этот странный и нелюдимый субъект держал убитую дичь в морозильнике, под замком. Когда Эмма Карно его выгнала, соседи предложили помочь с переездом, но он категорически отказался. Вы, наверно, догадываетесь, что на самом деле хранилось в этом морозильнике. Очевидно, одна нога потерялась, когда содержимое морозильника спешно загружали в машину. Эмма Карно должна была сообразить, что нога не могла выпасть из кармана случайного прохожего или из птичьего клюва. Но она не хотела в это вдумываться. Только спустя некоторое время она все поняла и решила никому не рассказывать о случившемся. А в тот момент полицейские пришли к выводу, что ногу стащил стервятник, дело было закрыто, и об этой истории больше никто не вспоминал.
— До тех пор, пока в Хаджгете не обнаружились остальные ноги. Она сразу поняла, что речь идет о его коллекции.
— Конечно. Ведь перед воротами кладбища были выставлены семнадцать ног, а ей довелось видеть недостающую восемнадцатую. Если станет известно, что она когда-то была замужем за человеком, который отрезал ступни у девяти трупов, ей конец. К несчастью, вы оказались в Лондоне и увидели это зрелище своими глазами. Теперь ей ничего другого не остается, кроме как пустить ваш фрегат ко дну. Меньше чем за день она выясняет, что у одного из ваших людей, Мордана, случилась беда, и тут же прибирает его к рукам. Когда боевая машина Карно срывается с места, никому за ней не угнаться, и уж во всяком случае не вам, комиссар. В воскресенье произошло убийство в Гарше, и она сразу, еще раньше вас, уловила связь между этим преступлением и Хайгетом. Не знаю, как она догадалась. Возможно, обратила внимание на то, что труп был расчленен. Тогда она стала тормозить расследование, организовала покушение на Эмиля, приказала Мордану спровоцировать бегство подозреваемого, а также подбросить гильзу и карандашные стружки в квартиру Воделя-младшего. Потому что ей надо спасти от наказания настоящего убийцу, а вас упрятать за тюремную стену, чтобы вашего голоса не было слышно.
— Как фамилия ее мужа, Вейль? — медленно произнес Адамберг.
— Понятия не имею. Дом в Бургундии записан на ее мать, им владеют уже четыре поколения этой семьи. А в деревне, как во всех деревнях, мужа хозяйки дома называют ее фамилией. Его называли «месье Карно» или «муж мадам Карно». Он приезжал туда только на охоту.
— А она сама, черт возьми? Раз она подавала заявление в комиссариат, значит, должна была подписаться своей тогдашней фамилией, то есть фамилией мужа.
— К этому моменту они давно уже были в разводе. Когда в двадцать семь лет она начала делать карьеру, то опять взяла девичью фамилию. Таким образом, последние двадцать пять-тридцать лет все знают ее только под фамилией Карно. Замужество продлилось недолго: это была ошибка юности.
— Надо раздобыть ее заявление, Вейль. Это единственное, что у нас есть против нее.
Вейль захихикал и опять попросил дать ему несколько минут, чтобы перевернуть каре ягненка.
— По-видимому, Адамберг, вы до сих пор не усвоили, что для этих людей нет ничего невозможного. Заявление исчезло. Я узнал эту историю от одного бригадира из осерской полиции, который рассказал ее по памяти. Документы уничтожены все до единого. Эти люди работают безупречно.
— Но еще жив один из свидетелей на свадьбе.
— Пока на мое объявление никто не откликнулся. Остается только мать Эммы Карно. Она должна была знать своего зятя, пусть даже это знакомство длилось всего несколько дней. Швейцария, Базель, улица Вантий, 17, Мари-Жозе Карно. Хорошо бы взять старушку под охрану.
— Но это же ее мать, черт побери!
— Но ведь она — Эмма Карно. Свидетельница, которую застрелили в Нанте, приходилась ей троюродной сестрой. Скажите об этом комиссару Ноле. Надеюсь, у него хватит смелости довести дело до конца.
— Что нам сейчас делать, Вейль?
— Охраняйте мать Эммы Карно.
— Как она могла узнать, куда побежит Эмиль?
— Она могла подстеречь его в любой удобный для нее момент и сделать с ним все что угодно.
— Но ведь его не сумели поймать даже легавые из Гарша.
— Адамберг, вы явно не годитесь для работы в высших сферах. Легавые из Гарша прекрасно знали, куда побежал Эмиль, и могли взять его, когда он укрылся в больнице. Но они получили секретный приказ: дать ему уйти, проследить за ним, сообщить, где он спрятался, а затем устраниться. Что они и сделали. Это маленькие люди, им приказано — они исполняют.
Адамберг закончил разговор, перевернул телефон и раскрутил его на столе. Шелкового сердечка больше не было — он подарил его Данице.
— Данглар, поручаю вам охрану Мари-Жозе Карно. Отправьте туда Ретанкур.
— Она не поднимет руку на мать, — прошептал Вейренк.
— Но ведь существуют же люди, которые могут съесть шкаф, Вейренк.
Данглар вышел из зала и позвонил Ретанкур. Она должна была немедленно отбыть в Швейцарию. Узнав, что она уже собралась в путь, все трое почувствовали облегчение, и Данглар заказал арманьяк.
— Я бы лучше запил кофе ракией, как в кручеме.
— Объясните, комиссар, как вам удалось выучить столько сербских слов, притом что вы не в состоянии запомнить даже простую фамилию Рэдсток?
— Это кисельевские слова, — уточнил Адамберг. — А запомнил я их, понятное дело, потому, что эта деревня — заповедное место, где происходят самые удивительные вещи. «Хва́ла», «добро вече», «каймак». А еще — «кобасице», о которой я мечтал, когда был в склепе. Но не думайте, Данглар, будто речь идет о каком-то деликатесе. Это просто сосиски.
— С пряностями, — добавил Вейренк.
Адамберга не удивило, что Вейренк знает об этом блюде больше, чем он.
— Я бы сказал, Вейль ведет себя идеально, — заметил Данглар.
— Да, — отозвался Вейренк. — Но это ничего не значит. Вейль всегда на высоте. И как полицейский, и во всем остальном.
— Чем ему так помешала Карно?
— Он считает, что ее надо обезвредить. Она паникует, совершает ошибки, — в общем, представляет опасность.
— Вейль — не Арнольд Паоле. И не ее бывший муж.
— А почему бы и нет? — не слишком уверенно предположил Вейренк. — Разве в этом зрелом мужчине, ироничном и седобородом, можно узнать молодого парня, каким он был тридцать лет назад?
— Я не могу официально послать кого-то из моих людей следить за домом Вейля, — сказал Адамберг. — Вейренк?
— Согласен.
— Зайдите к Данглару за оружием. И прикройте чем-нибудь голову, чтобы вас не узнали по волосам.
XLIV
Под навесом светился огонек. Лусио кормил большую кошку. Адамберг подошел к нему и сел на землю, поджав под себя ноги.
— Ты, — произнес Лусио, не поднимая головы. — Ты вернулся издалека.
— Из такого далека, что ты и представить себе не можешь, Лусио.
— Из такого далека, что я могу себе представить, hombre. La muerte.[17]
— Да.
Адамберг не решался спросить, жива ли маленькая Шарм. Он поглядывал по сторонам, но не мог узнать ее среди котят, которые в полутьме разгуливали вокруг. «Я убил маленькую кошку. Просто придавил сапогом. Кровища во все стороны брызнула».
— Как у тебя дела, нормально? — через силу проговорил он.
— Почти.
— То есть?
— Мария нашла в кустах тайник с пивом. Теперь надо искать для него другое место.
Один из котят, переваливаясь, проходил мимо и натолкнулся на колено Адамберга. Комиссар взял его в руки и заглянул в узкие, как щелки, глаза.
— Шарм, — сказал он. — Это она?
— Не узнаешь? А ведь это ты произвел ее на свет.
— Ну да. Само собой.
— До чего же ты бестолковый, ей-богу, — сказал Лусио, качая головой.
— Понимаешь, я волновался за нее. Мне приснился скверный сон.
— Расскажи, hombre.
— Не хочу.
— Тебе снилось, что кругом темно, а?
— Да.
