Роберт Ладлэм - Зеленая угроза
Двигаясь теперь параллельными курсами, два беспилотных самолета снова набрали высоту, поднявшись до тысячи с небольшим футов. Сохраняя скорость сто миль в час, они пересекли широкий проспект и оказались в воздушном пространстве над Ла-Курнёв. Почти одновременно в фюзеляже одного, а потом другого самолета щелкнули реле, приводившие в действие другую аппаратуру. Послышалось зловещее шипение, и из канистр невидимым потоком потекло их содержимое.
Сотни миллиардов нанофагов серии III поплыли над тяжелой громадой Ла-Курнёв; легчайшее, невидимое облако, несущее в себе неизбежную мучительную смерть, начало медленно оседать на обреченный район. Мириады незримых частиц дрейфовали среди тысяч ничего не подозревающих людей, липли к их коже и с каждым вдохом проникали в легкие. Еще десятки миллиардов микроскопических фагов были втянуты в огромные воздухозаборники вентиляционных шахт, расположенные на крышах трущоб-небоскребов, и были выброшены через вентиляционные отверстия в квартиры на всех этажах. Как только фаги оказывались внутри, сквозняки разносили их по всем комнатам, где невидимая смерть обволакивала спящих, пребывавших в наркотическом или алкогольном оцепенении, или бессмысленно пялившихся в телевизоры людей.
Большая часть фагов оставалась инертной; они, сохраняя ограниченные запасы энергии, ничем не выдавали своего присутствия и распространялись в крови и тканях зараженных, ожидая пускового сигнала к началу действия. Как и наноустройства серии II, использовавшиеся в Теллеровском институте, один из каждых примерно ста тысяч фагов был управляющим и представлял собой большую по размеру силиконовую сферу, напичканную множеством сложнейших биохимических датчиков. У этих источники энергии активизировались немедленно. Они стали принюхиваться к телам своих временных хозяев в поисках любых следов хоть какого-нибудь одного из множества болезненных состояний, на которые они были запрограммированы, будь это инфекционное или хроническое заболевание, аллергия или реактивный синдром. Первая же положительная реакция любого датчика приводила к немедленному выбросу молекул-посыльных, по сигналу которых меньшие фаги-убийцы должны были впасть в безумство разрушения.
В нескольких милях к юго-западу от Ла-Курнёв, в сердце парижского района Маре находился старинный серый каменный дом, верхний этаж и чердак которого заняла под свои нужды команда наблюдения, состоявшая из шести человек. На крутой шиферной крыше располагались микроволновые и радиоантенны, улавливавшие всю информацию, направлявшуюся датчиками и камерами, которые были установлены на территории, где проводилось испытание новых нанофагов. Оттуда данные собирались в банки информации объединенных в сеть компьютеров. Там они накапливались и оценивались, а затем кодировались и направлялись через спутники в находившийся очень далеко оттуда Центр. Чтобы не занимать радиодиапазон и не подвергать риску секретность операции, в режиме реального времени передавалась лишь самая важная информация.
Белоголовый мужчина по имени Линден смотрел через плечо одного из своих подчиненных на экран, где отображались данные, поступавшие с обреченных улиц. Линден старался не бросать лишних взглядов на стоявший прямо перед ним экран телемонитора, который показывал прямую передачу с улиц, окружавших Cite des Quatre Мillе. «Ученые все это придумали, вот пусть они на это и смотрят», — мрачно думал он. У него были свои собственные задачи, которые он и выполнял. Он предпочитал поглядывать на другой экран, где мелькали картины, снимаемые с беспилотных самолетов. Они уже закончили барражировать над Ла-Курнёв и теперь летели на восток, параллельно Уркскому каналу.
Нажав кнопку, он заговорил в микрофон телеком муникационной гарнитуры, которая была у него на голове, обращаясь к Ноунсу, находившемуся на пусковой позиции неподалеку от Мо:
— Полевой эксперимент номер три начат. Сбор данных проходит в штатном режиме. Ваши самолеты идут верным курсом с заданной скоростью. Расчетное время прибытия — порядка двадцати минут.
— Есть какие-нибудь признаки обнаружения случившегося? — спокойно спросил третий из Горациев.
Линден взглянул на Витора Абрантеса. Молодому португальцу было поручено вести прослушивание радиопереговоров на частотах полиции, пожарных, «Скорой помощи» и управления воздушным движением. В работе ему помогали компьютеры, настроенные на отслеживание определенных ключевых слов.
— Есть что-нибудь? — спросил у него Линден.
Молодой человек покачал головой.
— Пока что ничего. Парижские операторы экстренных служб получили несколько вызовов из целевой области, но совершенно ничего не поняли.
Линден кивнул. Он и его команда имели общее представление о том, как должны действовать нанофаги серии III, и знали, что прежде всего распадаются мягкие ткани рта и языка. Он снова щелкнул кнопкой микрофона.
— Пока что все спокойно, — доложил он Ноунсу. — Власти все еще спят.
* * *Все еще стройная и миловидная кареглазая темная шатенка по имени Нурия Бессегир поспешно переходила через улицу, крепко держа за руку свою пятилетнюю дочь Тасу. Она знала, насколько любопытна ее дочурка и как легко отвлекается на все, что видит вокруг. Оставленная на минутку без присмотра, Таса вполне могла остановиться посередине улицы и приняться рассматривать причудливо изогнутую трещину в выбитом асфальте или какую-нибудь броскую надпись на стене соседнего здания. Конечно, на улицах Ла-Курнёв в этот час было не так уж много автомобилей, но очень мало от кого из их водителей можно было ожидать уважения к правилам дорожного движения, а также и того, что они притормозят, увидев ребенка посреди улицы. В этом беззаконном районе наезды на пешеходов, после которых водители, мчавшиеся с недозволенной скоростью, даже не притормаживали, были чрезвычайно распространенным явлением. А вот полиция крайне редко утруждала себя расследованием таких «несчастных случаев».
Столь же важно для Нурии было идти, не задерживаясь, чтобы ни в коем случае не привлекать к себе совершенно нежелательное внимание любого из двуногих хищников мужского пола, которые слонялись по этим темным улицам или копошились в узких переулках, куда почти никогда не проникало солнце. Шесть месяцев назад ее муж вернулся в свой родной Алжир, чтобы, как он ей сказал, заняться семейным бизнесом. Теперь он был мертв, убит во время столкновения между алжирскими силами безопасности и исламскими мятежниками, которые то и дело бросали вызов авторитарному правительству, правившему в этой стране. О его смерти она узнала лишь спустя несколько недель и до сих пор не имела представления, жертвой какой из двух враждующих фракций он оказался.
Таким образом, Нурия Бессегир сделалась вдовой — вдовой, французское происхождение которой давало ей право на скромное пособие от родного правительства. В глазах воров, сутенеров и жуликов, которые, по существу, управляли всем, что происходило в Cite des Quatre Mille, эта маленькая еженедельная пенсия делала ее довольно ценным товаром. Любой из этих мерзавцев с радостью предложил бы ей свою сомнительную «защиту» — по крайней мере, в обмен на возможность попользоваться ее деньгами и телом.
Подумав об этом, она скривила губы от омерзения. Конечно, Аллах не мог не знать, что ее покойный муж Хаким тоже вовсе не был подарком для своей семьи, но все равно она решила, что лучше умрет, чем позволит человекоподобным паразитам, которые постоянно копошились вокруг нее, прикасаться к ее телу со своими мерзкими ласками, а потом грабить ее. И поэтому Нурия, всякий раз, когда ей приходилось покидать свою крошечную квартирку, ходила как можно быстрее и не поднимала взгляда от земли. И она, и ее дочь постоянно носили хиджабы — бесформенное одеяние черного цвета, закрывающее все, кроме рук и лица, и обязательный большой платок на голову, прячущий от посторонних глаз лицо, — служившие признаком того, что они добропорядочные мусульманки.
— Мама, посмотри! — вдруг воскликнула Таса, указывая пальчиком в синее небо над их головами. Возбужденный голос маленькой девочки разнесся далеко вокруг. — Большая птица! Смотри, какая большая птица летит! Вон там! Просто огромная. Мама, а это что, кондор? Или птица Рух? Та, что из сказок? Ой, как бы папа удивился, если бы ее увидел!
Не на шутку встревоженная Нурия поспешила прикрикнуть на дочь. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы хоть кто-нибудь сейчас обернулся к ним. Еще больше ускорив шаги, она стиснула запястье Тасы и поволокла девочку за собой по заплеванному и замусоренному тротуару. Но было уже слишком поздно.
Пьяный с всклокоченной бородой и пористой от прыщей кожей, шатаясь, выступил из переулка и загородил им дорогу. Нурия стиснула зубы. От удушающего зловония грошового спиртного и немытого тела ее сразу затошнило. Бросив быстрый взгляд на этот еле волочивший ноги обломок, когда-то бывший человеком, она поспешно опустила голову и попыталась его обойти.
