Уоррен Мерфи - Стальной кошмар
Вдруг Римо краем глаза увидел, как дверь сокровищницы Синанджу резко распахнулась. Обернувшись, он встретился глазами с Чиуном. Довольный тем, что Римо следит за домом Мастера Синанджу, который не обращает на него внимания, Чиун захлопнул дверь.
Римо тихо ругнулся: он обернулся! И Чиун это видел. Если бы он не обернулся, все было бы хорошо, но теперь он все испортил. Теперь он не сможет больше делать вид, будто ничего не произошло.
Извинившись, Римо встал, пожал Ма Ли руку и пошел к дому, где жил Чиун.
Надо выяснить отношения до конца, сказал он себе.
Дверь была заперта, и Римо пришлось постучать.
– Кто там? – недовольным голосом спросил Чиун.
– Ты прекрасно знаешь кто! – огрызнулся Римо. – Ты что, не слышал, как я подходил?
– Мне показалось, что идет слон. С тобой случайно нет слона?
– Нет, черт побери, нет со мной никакого слона.
Дверь распахнулась. На пороге стоял Чиун, его лицо сияло.
– Я и не сомневался. Слон никогда не наделал бы такого шума.
– Можно войти? – поинтересовался Римо, с трудом сдерживая себя.
– А почему бы и нет? Ведь это и твой дом. – И Чиун сделал приглашающий жест.
Римо огляделся: горы сокровищ, прежде разбросанные по всем комнатам, теперь были собраны вместе. Здесь были греческие и китайские скульптуры, вазы, наполненные драгоценными камнями, золото во всех видах – от слитков до золотых кубков.
– Решил сменить интерьер? – спросил Римо, когда Чиун расположился на небольшом троне в центре главного зала.
– Я проводил подсчеты.
– Никогда раньше этого не видел. – Римо указал на несколько изысканно украшенных панелей, стоящих у стены.
– Ерунда, – презрительно бросил Чиун. – Они слишком современные.
– Я о них читал, – продолжал Римо. – Это детали так называемой Янтарной комнаты. Какая-то европейская ценность. Помню, о ней была какая-то статья. Это национальное достояние Чехословакии, Венгрии или чего-то в этом роде. Она пропала во время войны.
– Ничего подобного, – поправил Чиун. – Эти панели всегда были здесь.
– Но европейцы-то этого не знают. Они считают, что комнату захватили фашисты. – Так оно и есть.
– Тогда что она делает здесь?
– фашисты были мастера брать то, что им не принадлежит, но не умели этого хранить. Можешь спросить любого европейца.
– Я так и сделаю, если кто-нибудь заглянет ко мне на чашечку чая.
– Римо, а ты не скучаешь по Америке? – неожиданно спросил Чиун.
– Я родился в Америке и, конечно же, иногда скучаю по ней, но здесь я счастлив. Правда. Чиун кивнул. Его глаза сияли.
– Наши обычаи кажутся тебе странными, хотя ты теперь, как и я. Мастер Синанджу.
– Папочка, для меня Мастером всегда будешь только ты.
– Хороший ответ. И неплохо сформулировано.
– Спасибо, – произнес Римо, надеясь, что такой ответ избавит его от бесконечных жалоб Чиуна на слабость здоровья по причине преклонного возраста.
– Но я, хрупкий старик на закате дней, не всегда буду Мастером в этой деревне. Ты следующий Мастер, ведь мы договорились.
– Я надеюсь, что этот день не скоро наступит, – искренне воскликнул Римо.
– Еще совсем недавно казалось, что ты в ближайшее же время займешь этот пост.
Римо кивнул. Его удивило, что Чиун сам завел этот разговор. Он не сомневался, что недавняя болезнь Чиуна была уловкой, чтобы заставить Римо уехать из Америки. И внезапное выздоровление Мастера Синанджу было подозрительным, но Римо предпочитал не поднимать этот вопрос. Он был счастлив, что обрел Ма Ли. Даже если Чиун приехал в Синанджу, влекомый чувством вины, какая разница! Некоторые находят свою судьбу с помощью брачных объявлений.
– Мы с тобой еще молоды, – продолжал Чиун, – но мне было плохо в Америке, к тому же приходилось работать на Безумного Харолда, который вовсе не был императором. Я слишком долго дышал прогнившим, грязным воздухом твоей страны. Она загубила мои лучшие годы, но у меня впереди еще целая жизнь. Много-много лет впереди.
– Я очень рад, – произнес Римо, не понимая, куда клонит Чиун.
– Ты скоро женишься, что является важным шагом для будущего Мастера Синанджу, который впоследствии возьмет в свои руки управление деревней, но тем не менее мы должны соблюдать преемственность.
– Конечно.
– Ты должен научиться жить как кореец.
– Я пытаюсь. Надеюсь, люди уже успели меня полюбить.
– Не торопи их, Римо, – неожиданно заметил Чиун.
– Что ты имеешь в виду?
– Не навязывайся им. Для них ты чужак, ты не такой, как они.
– Я стараюсь ладить с ними.
– Это хорошо, но если ты действительно хочешь поладить с ними, то должен учитывать социальное положение.
– Социальное положение? – удивился Римо. – Но какое тут может быть положение? Здесь все крестьяне. Кроме тебя, конечно.
Чиун поднял палец с длинным ногтем – в нем, словно в костяном лезвии, отразился блеск свечи. Ноготь выглядел очень хрупким, но Римо не раз видел, как он прорезал листовую сталь.
– Все верно.
– Тогда я не понимаю.
– Если ты хочешь поладить с жителями деревни, ты должен в первую очередь научиться ладить со мной.
– В смысле?
– Пора тебе отказаться от своих белых привычек. Кем ты был? Ты был гусеницей, жалкой зеленой гусеницей!
– Кажется, ты сказал, что я был белым.
– Ты и есть.
– Так какой же я все-таки: белый или зеленый?
– Я говорю образно. Ты, конечно, белый, но ты подобен зеленой гусенице. А я прошу тебя вылезти из кокона твоей белизны, и тогда со временем ты превратишься в бабочку.
– Какого цвета?
– Желтого, естественно. Как я.
– Как ты?
– Да.
– Я никогда не представлял тебя бабочкой.
– Естественно. Ведь гусеницы не умеют думать, хе-хе! Они не думают, а ползают в грязи, мечтая стать бабочками. Хе-хе!
– Просто тебе неприятно, что жители деревни уделяют мне много внимания. Я прав?
– Конечно, нет! Я лишь прошу тебя не фамильярничать с ними. Ты Мастер Синанджу, а они – простая деревенщина. Они должны смотреть на тебя снизу вверх. Но им будет трудно это сделать, если ты станешь каждый день сидеть с ними вместе, есть ту же еду, что и они, и смеяться их дурацким шуткам.
– Общая трапеза – это же твоя идея! Разве ты не помнишь? Ты хотел, чтобы деревня была одной счастливой семьей!
– Слишком уж долго это продолжается, и вы слишком счастливы. А это вредно – быть слишком счастливым.
– Я бы мог быть намного счастливее, – заметил Римо.
– Назови же то, что может сделать тебя счастливее, Римо, ибо твое счастье – это и мое счастье.
– Давай сократим срок моей помолвки!
– Насколько?
– До недели!
– Слишком поздно, – мрачно произнес Чиун.
– Почему?
– Со дня твоей помолвки прошло уже два месяца, и даже Мастер Синанджу не властен повернуть время вспять.
– Я имел в виду, чтобы она длилась еще не больше недели. Я вообще не понимаю, почему мы не можем пожениться с Ма Ли как можно быстрее.
– Так велит традиция. Мастер Синанджу женится один раз в жизни и должен десять раз все взвесить, дабы принять окончательное решение. Тебе нужно получше узнать Ма Ли.
– Но девять месяцев – это слишком долго для помолвки! Я уважаю твое мнение, но это просто небывалый срок!
– Честно говоря, я и сам подумывал о пересмотре этого срока.
– Да?
– Мне кажется, что пять лет – более приемлемый срок.
– Пять лет?!
Чиун сделал жест, отметающий всякие возражения.
– Я же сказал: подумываю. Я еще не решил. Что ж, теперь я подумаю о твоей просьбе. Римо немного успокоился.
– А когда же ты дашь ответ? – поинтересовался он.
– Года через два-три.
– Чиун!
– Тихо, Римо, не надо кричать. Это неприлично. Вдруг люди услышат, как мы ссоримся?
– Это вряд ли. Даже сигнал воздушной тревоги не проникнет сквозь эти увешанные коврами и выложенные слитками золота стены.
– Нельзя так быстро жениться, это нехорошо.
– Я тут поспрашивал... На самом деле помолвка длится всего три месяца.
– Это для корейцев. А ведь ты не кореец.
– И никогда им не стану, ты сам это прекрасно знаешь.
– Мы станем работать над этим, можешь положиться на меня.
– И еще кое-что. Что ты думаешь по поводу деревни?
– А что я могу думать?
– У меня есть идеи, как сделать ее лучше, – объяснил Римо, доставая из кармана листок бумаги.
– Лучше? Лучше, чем что? – с искренним удивлением спросил Чиун. – Это Синанджу, центр Вселенной. Как можно сделать ее лучше?
– Например, провести водопровод.
– Мы живем на берегу океана, так что вода у нас всегда под рукой.
– Но ее нельзя пить.
– В Синанджу выпадает сладчайший дождь, – ответил Чиун, взмахнув руками. – Нужно лишь вовремя выставить горшки и собрать дождевую воду.
– И еще я думал построить туалеты. На лице у Чиуна появилось отвращение.
– Это все европейские штучки. Ваши туалеты – рассадники праздности и безделья.
– Как это так?
– Они слишком удобны. Расположены в доме, где тепло, что позволяет сидеть в них бесконечно долго, читая дурацкие журналы, портя фигуру и разрушая ум.
