Джеймс Твайнинг - Знак Наполеона
— Мы не раскрывали, — пробормотал Кларк.
— Мне это известно потому, что это его обычная схема.
— Чья?
— Его имя — Людовик Ройял, — объяснил Том. — Известен как Майло. Француз, хотя считает себя корсиканцем. Занялся кражей произведений искусства после того, как отслужил пять лет в Иностранном легионе и десять — в западной Африке, нанимаясь к любому, кто платил достаточно денег. Он беспощаден. И он один из лучших.
— Почему его зовут Майло?
— Его первый клиент, какой-то сирийский делец, попытался не заплатить за работу. Майло отсек ему обе руки, одну у локтя, другую у плеча, и оставил истекать кровью до смерти. Когда фотографии просочились в местную прессу Дамаска, они вышли под заголовками «Убийство в стиле Venus de Milo[3]». Кличка прицепилась.
— Вы полагаете, что это именно он? — с сомнением уточнил Ричи.
— Еще слишком рано утверждать такое, — вмешался Кларк.
— Вы уже нашли игровую фишку? — ответил вопросом на вопрос Том. — Такой маленький перламутровый диск с черной буквой «М».
Кларк яростно уставился на Дорлинга.
— Что еще ты ему рассказал?
— Ничего.
— Мне не важно, кто, что и кому рассказал, — твердо заявил Ричи. — Мне важно, что это все значит.
— Майло нравится оставлять фирменные знаки на местах преступлений, — объяснил Том. — Таким образом он показывает всем остальным, насколько он хорош.
— Игровая фишка — его знак, — подтвердил Дорлинг. — Это довольно-таки распространено в преступных кругах. — Он помедлил, избегая встречаться взглядом с Томом. — Знаком Тома был черный кот, ну, знаете, такой мультяшный персонаж. Именно поэтому его звали Феликсом.
Ричи задумчиво кивнул, словно бы эта частица информации заняла свое место и позволила ему принять решение, которое давно зрело в мозгу.
— Что вы знаете о картине? — спросил он.
— Полотно небольшое, всего девятнадцать дюймов в длину и пятнадцать в ширину, так что спрятать для провоза через границу будет несложно, — начал Том. — Я знаю, что картина написана между 1500 и 1510 годами; из мастерской да Винчи вышло всего одиннадцать ее копий. Ваш экземпляр был оригиналом.
— Что на ней изображено? — продолжал Ричи.
— Какая разница? — нетерпеливо воскликнул Кларк.
— Мадонна отстраняет младенца Иисуса от веретена, деревянного инструмента для прядения шерсти, — ответил Том, не обращая внимания на Кларка. — Веретено символизирует крест, а вся сцена — то, что даже ее любовь не сможет спасти Иисуса от распятия.
— На некоторых копиях картины у веретена есть поперечная деталь, чтобы сделать аллюзию на распятие более явной, — согласно кивнул Ричи и замолчал, словно не мог заставить себя продолжать.
— Что-нибудь еще? — спросил Том.
— Это вы должны сказать, — пожал плечами Ричи, указывая направо.
Полицейские отступили в сторону, и Том увидел пространство между двумя другими полотнами, где раньше висела украденная картина. Там было что-то прикреплено. Что-то небольшое и черное.
— Они нашли игральную фишку, которую вы описали, у него во рту, — объяснил Ричи, заработав от Кларка укоризненный взгляд.
— У кого во рту? — выдохнул Том.
Он подошел ближе, и с каждым шагом его сердце билось все сильнее.
Он видел голову, лапы и длинный черный хвост. Он видел маленький розовый язычок, вывалившийся из уголка пасти. Он видел следы засохшей крови, ведущие от гвоздей, вбитых в стену, до лужицы темной липкой жидкости, скопившейся на витрине внизу, окруженной розоватым ореолом отсвета, проходившего через стекло.
Это был кот. Распятый кот.
Том бросил взгляд на Дорлинга, тот кивнул.
— Я же говорил, что он оставил кое-что для тебя, Феликс.
Глава четвертая
В качестве предосторожности — дабы не быть замеченным в компании Хадсона — Коул помедлил минут пять, прежде чем спуститься по пандусу и покинуть конюшни, оставив Дженнифер и Грина в неловком молчании.
— Вопросы? — спросил директор ФБР, как только затих звук шагов Коула. Теперь тишину нарушали только глухие удары копыт с нижнего этажа.
— А что с тем делом, которым я сейчас занимаюсь? У нас склад под наблюдением в Нью-Джерси. Мне дежурить в следующую смену.
— Я об этом уже позаботился, — твердо ответил Грин. — Обрисовал ситуацию Докинсу. Он понимает, что важнее.
Хотя Дженнифер не нравилась идея бросать свою команду на полпути, она не могла отрицать, что почувствовала облегчение. После прошедшего месяца наблюдений еще две недели бессонных ночей и слабого кофе ее отнюдь не прельщали.
— Что-нибудь еще? — спросил Грин.
— Только одно… — Дженнифер колебалась, пытаясь точнее сформулировать вопрос. — Простите, сэр, но какое отношение все это имеет к вам?
Грин кивнул, явно ожидая чего-то подобного. В конце концов, как правило, требовалось нечто большее, чем подозрительная картина, чтобы заставить директора ФБР лично пробираться на встречу в семь утра по конскому навозу.
— Давай возвращаться, — предложил он. — Мне нужно быть в Ла-Гуардиа к девяти.
Она последовала за ним из денника. В центральном коридоре лежал включенный шланг, подергиваясь от напора воды, разливающейся по смеси грязи и соломы. Дженнифер осторожно перешагнула лужу, пытаясь не запачкать ботинки еще сильнее.
— Мы с Хадсоном вместе изучали юриспруденцию в Йеле, — объяснил Грин, пока они спускались по пандусу к выходу. Впереди бежал телохранитель, проверяя безопасность пути. — Точнее, я изучал, а он играл в поло. С тех пор мы не теряли друг друга из виду.
— Ясно. — Агент Брауни поборола выражение ужаса, чуть было не появившееся на ее лице. Чудненько. Если она провалит дело — окажется козлом отпущения. Справится — Грин будет хорошо выглядеть в глазах старого университетского приятеля. В любом случае ей лучше не станет. Самое разумное, что можно сделать в подобной ситуации, — скинуть это дело как можно скорее. — Он вам позвонил?
— Как только узнал о второй картине Гогена. — Грин остановился под аркой на выходе из здания. — Он уверен, что подлинник у его клиента, разумеется. Но и у клиента Коула есть сертификат подлинности.
— А эти клиенты не могут просто не выставлять картины на продажу, а разобраться между собой?
— Ты хочешь получить длинный ответ или короткий?
— Подойдет любой.
— Если лот снимут с аукциона, люди начнут задавать вопросы, на которые аукционисты не смогут ответить, пока не распознают подделку.
— Они могли бы отвертеться, если бы захотели.
— Возможно. Но они достаточно заняты опровержением жалоб насчет холокоста, чтобы не добавлять себе новых проблем. А после антимонопольного дела ни «Кристис», ни «Сотбис» не могут себе позволить еще одного громкого скандала. Это, кстати, был длинный ответ.
Дженнифер кивнула. Наследники жертв холокоста обвиняли оба аукционных дома в продаже произведений искусства, взятых из их семей нацистами. Доказательств не было, но новость о том, что оба дома выставляют на аукцион одну и ту же картину, вряд ли помогла бы восстановить изрядно пошатнувшуюся репутацию.
— Значит, вы не хотите предавать это дело огласке.
— До тех пор пока сами не разберемся, с чем имеем дело. — Грин сделал неопределенный жест пальцами. — Поспрашивай тут. Посмотри, что удастся выяснить, не поднимая шума. Коул и Хадсон согласны с тем, что это не случайность. В Нью-Йорке кто-то занялся подделкой произведений искусства, и мы должны узнать все. Важно не спугнуть их, пока не получим доказательств.
— Еще один вопрос, сэр. — Дженнифер остановила Грина, когда тот уже почти шагнул под подставленный одним из его людей зонтик, чтобы проследовать к лимузину. — Почему я?
Этот вопрос терзал ее с самого утра. Последний раз она разговаривала с Грином год назад, да и тот нельзя было назвать полноценным общением — так, пара фраз. Дженнифер понимала: ей должно льстить, что выбор пал на нее, — но достаточно давно работала в ФБР, чтобы подозревать наличие скрытых мотивов.
— Потому что ты хороший агент. Потому что ты этого достойна.
— В Бюро много хороших агентов.
Грин повернулся и задумчиво посмотрел ей в глаза. У Дженнифер возникло ощущение, что таким способом директор пытался убедить ее в собственной искренности.
— В пресс-службу позвонили на днях, какой-то журналист. Ли Льюис. Пишет для одной из «желтых» газетенок — «Американ войс». Знаешь такую?
— Нет, — ответила Дженнифер, не понимая, к чему он клонит.
— И хорошо, — хмыкнул Грин. — Не понимаю, кто может читать такую чушь. В общем, у этого журналиста неплохие источники информации, потому что он спрашивал о деле «двойного орла».
Глаза Дженнифер расширились. Насколько она знала, дело было все еще засекречено. Совершенно секретно. И не без причины. В деле была информация по давней операции ЦРУ, промышленном шпионаже и краже из Форт-Нокса. Все следы вели к Белому дому. Неудивительно, что Грин так осторожничал.
