Стюарт Вудс - Фантомы
Глава 3
Большую часть традиционного утреннего четвергового совещания ЕКСОМ ДВА в Центральном Разведывательном Управлении в Ленгли, штат Вирджиния, Кэтрин Рул просидела спокойно. У нее не было замечаний. Попозже, конечно, она просмотрит досье для памяти, но она редко пропускала что-либо.
ЕКСОМ ОДИН представлял собою официальный орган, сформированный из самого Директора Центрального Разведывательного (ДЦР), его заместителя (ЗДЦР), Исполнительного Директора и четырех Заместителей Директора, соответственно по Операциям, Разведке, Науке и Технологии, Административным вопросам. ЕКСОМ ДВА, таким образом, был органом неофициальным. Он был собран из более или менее часто сменяющихся руководителей «офисов» (отделов) двух управлений, что делало его как бы двуполым — директората Операций (ДОП) и директората Разведки (ДР), тайного и явного оружий Управления, которые посвященные уважительно называли еще и как «Компания» и «Агентство».
* * *Любой юный офицер, которому посчастливилось быть приглашенным на совещание ЕКСОМ ДВА, как бы получал шанс. ДВА, что было широко известно, пренебрегал внутренней политикой, и ему было наплевать, что скажет президент; не утруждали они себя и бумажной отчетностью, потому что на это не было ни минуты. ДВА был там, где была грязь, и каждый из них любил грязь. Любой из членов ДВА мог бы не на один год дать международной общественности пищу для сплетен, разгребая на этих совещаниях горы дерьма, но превыше всего была национальная безопасность. Дополнительная привлекательность ДВА состояла в том, что только на этих встречах офицеры «Компании» и «Агентства» могли вдоволь пообщаться; и разумеется, именно тут-то они, обе эти группы чувствовали, что работают в одной организации.
На этих совещаниях каждый участник выкладывал самые лакомые новости (при этом отчеты должны быть проверены до слова) из его секции, которые могли представлять интерес для всех, а также факты, подобранные сетью подслушивающей и подсматривающей агентуры управления, и вопросы, вырастающие из этих фактов. По общепринятому неформальному правилу, не предлагалось ничего незначительного или неясного, хотя на практике в интересах экономии времени, каждый участник стремился изложить кажущуюся ему значительной информацию или, что почти так же важно, забавную, максимально сжато. Деликатесом сегодняшнего утра был арест высокопоставленного чиновника из английской контрразведки МИ-5 неким тайным агентом полиции за «безнравственную выходку» в баре голубых в Сохо.
— Я до сих пор удивляюсь, — комментировал предоставивший эту информацию сотрудник, — как этот, пусть несколько странноватый, член британского разведывательного истеблишмента, в зале, где шестьсот ненормальных гомиков, умудрился запустить руку в промежность единственного там полицейского при исполнении служебных обязанностей.
— Есть идея, — предложил кто-то. — Почему бы не пригласить этого гея к нам сюда на турне и не провести по коридорам в качестве ищейки? Бьюсь об заклад, что обычный голубой из МИ-5 сразу найдет себе подобных коллег-разведчиков за неполный рабочий день.
В ЦРУ не обращали особого внимания на сотрудников-гомосексуалистов, в отличие от британских коллег, которые старались избегать подобных кадров.
Рул пересмеивалась вместе со всеми, но ей это уже наскучило. Она являлась новым главой Службы советского анализа, самым юным из глав служб, и теперь она думала, что бы посущественнее выбросить на стол.
— Кто-нибудь еще? — спросил сегодняшний председательствующий, поскольку началось ерзанье и посматриванье на часы. Он-поймал ее взгляд:
— Рул?
Все угомонились. Кэтрин Рул была единственной женщиной в зале; она уже не первый год появлялась на совещаниях ДВА в качестве заместителя главы отдела; коллеги иногда находили ее нудной и упрямой в отстаивании своих взглядов, но она была блестящим аналитиком и на совещания, как правило, приходила с хорошим материалом. Она была высокой, с каштановыми волосами, и большинство мужчин-коллег считали ее привлекательной, сталкиваясь с ней по делам службы, но она была в разводе с Саймоном Рулом, недавно ставшим заместителем директора управления Операций. Это отпугивало наиболее робких коллег-мужчин, а с нахальными она сама неплохо справлялась. Как правило, ссылаясь на занятость. У нее был маленький сын и все проблемы матери-одиночки, помимо загруженности работой, которая, очевидно, поглощала ее без остатка.
Рул поднесла к проектору на конце стола упаковку слайдов и зарядила их в аппарат.
— У меня тут есть кое-что, правда, не знаю зачем, но хотелось бы, чтобы вы покопались в памяти. Я хочу понять, что мы знаем о двух советских типах.
Она включила проектор и нажала кнопку пуска. На экране появилась цветная фотография темноволосого молодого человека в хорошо пошитом твидовом костюме. Он сидел на скамеечке в парке и, казалось, интересовался только проходящими мимо двумя девушками в очень коротких юбках.
— Лондон, — сказал кто-то. — Шестидесятые годы. Эти юбки я встречал там везде.
— Не устаю удивляться широте твоего кругозора, Гарри, — сказала Рул. — Ты с ним работал?
— Гм. — вмешался другой голос. — Н-да, как же его имя? Рой как-то там...
— Фирсов, — сказал кто-то еще.
— Очень хорошо, джентльмены. Ты же, Гарри, только что признался в том, что мы и предполагали: когда ты бываешь в Лондоне, то больше интересуешься мини-юбками, чем КГБ.
— Ну да, это Фирсов, — сказал, оправдываясь, Гарри. — Ничего в нем особенного нет. Мы следили за ним время от времени. Казалось, что он больше поглощен Лондоном бурных шестидесятых, чем шпионажем за кем-нибудь.
— Ну так ты, Гарри, должен знать о нем много, — напомнила о себе Рул. — Позвольте мне всем вам освежить память. Рой Фирсов — мы так и не узнали его отчество — прибыл подкормиться-установленным порядком в советское посольство в Лондоне с шестьдесят восьмого по шестьдесят девятый год. Его прикрытием была должность советника по культуре и по спорту, в основном по спорту; он никогда не выказывал особого пристрастия к опере или балету. Гарри прав, он не был нами замечен ни в одной операции. Кажется, большую часть времени он посвятил тому, чтобы научиться быть настоящим англичанином. Он был на всех просмотрах кинофильмов; если он шил костюм, то ни много, ни мало, а у Хантсмана; ботинки — от Лобба; рубашки от Тарнболла и Ассера. Он появлялся в Эскоте[3], стрелял куропаток в Шотландии, ходил под парусом у Коуз-Уик. Свою родословную он не без успеха представлял идущей от польских аристократов, в общем, больший англичанин, чем сами англичане. Принимали его хорошо. Единственной известной нам его разведывательной акцией было появление без приглашения в Карлтон-клубе, где он почти ежедневно обедал в течение трех последних месяцев пребывания в Лондоне.
— Это клуб тори?
— Да. И они ни разу не остановили его. Каждый думал, что он член клуба. Один из наших людей, которого однажды туда пригласили отобедать, чуть не подавился супом, когда опознал старину Роя. А Фирсов ему даже откровенно подмигнул. Наш человек никогда не рассказывал об этом.
— Это потрясающе, — сказал кто-то с неподдельным восхищением.
— После шестьдесят девятого мы не уделяли ему много внимания. Он вновь возник в семьдесят втором году, на мюнхенской олимпиаде в качестве заместителя руководителя делегации — а на самом деле как офицер КГБ — женской гимнастической сборной. Он прибыл туда прямиком из Кельна, с олимпийской регаты, где выиграл бронзовую медаль в гонках яхт класса «Звездный».
— Вот это да! А в нашем управлении кто-нибудь выигрывал олимпийскую медаль? Почему только у КГБ есть медалисты?
— Примерно через год Фирсов всплыл в ООН, в семьдесят третьем — семьдесят четвертом, где, в отличие от лондонской работы, ничем не выделялся. В семьдесят четвертом — семьдесят пятом он восемнадцать месяцев провел в Стокгольме, вновь в качестве работника по культуре. Ни в Нью-Йорке, ни в Стокгольме мы не заметили его связей.
Она быстро прогнала слайды, связанные с теми городами.
— Затем он вернулся домой, как мы предположили, для дальнейшей подготовки и выпал из поля зрения, пока не объявился на похоронах Андропова, одетый в форму капитана первого ранга, или, по-нашему, коммодора. Опять ничем себя не проявил, если не считать, что был единственным в окружении миссис Андроповой, кто проливал слезы, хотя, может, и крокодиловы.
— Ну, это интересно, — сказал кто-то. — И что там за ним дальше?
Рул проигнорировала вопрос и выключила проектор.
— У меня нет фотографии другой персоны. Их и не существует.
Она вернулась на свое место.
— Другую персону зовут Виктор Сергеевич Майоров.
В зале зашевелились.
— По-моему, это заместитель председателя КГБ, — предположил кто-то.
