Сара Рейн - Темное разделение
Удивительно было другое. Как оказалось, все, кроме самого Гарри, знали, кто спит в его постели — а порою и завтракает на его кухне. Похоже, половина Флит-стрит развлекалась разговорами о проделках прекрасной Златовласки, при желании они могли бы дополнить список тех, с кем еще она путалась. А некоторые и сами были в этом списке.
По этой причине Гарри на месяц ушел в запой, забросив все свои дела, а потом появился навеселе на интервью с какой-то безмозглой малолетней блондинкой, которая не нашла ничего лучше, чем пожаловаться на него генеральному директору. Так Гарри вылетел из респектабельного воскресного еженедельника, где он за пять лет работы дослужился до должности заместителя редактора очерков, дававшей право на личного помощника, задыхавшегося от энтузиазма и преданности, и услуги секретарши.
Но, как призывает женский освободительный гимн, он выжил. И превратил в посмешище нового мужа Аманды. Неорганическое создание, говорил он. Тривиальная профессия. И, несмотря на то, что его жизнь была разрушена до самого фундамента, он нашел в себе силы заново начать восхождение по карьерной лестнице. Жаль только, что начать ему пришлось именно с «Глашатая».
С тех пор он старался избегать общества красивых женщин; красивое лицо говорило ему лишь об отсутствии интеллекта и индивидуальности у своей обладательницы; и потом — такие женщины всегда уходят к тому, у кого больше денег.
Итак, говоря о красивых женщинах с богатыми любовниками…
Зайти в «Баклажан» вдвоем с Анжеликой Торн и не ощутить при этом некоторой доли тщеславия было бы противоестественно, подумал Гарри. Анжелика была одета в пурпурный бархат, короткая юбка обнажала невероятно красивые ноги, затянутые в черные чулки. Вернее, это были колготки. Или все же чулки? Оставалось надеяться, что этот вопрос не займет все его внимание. Гарри напомнил себе, что это деловой ужин, цель которого — выяснить все о Симоне, за что был вознагражден внутренним саркастическим смешком.
Конечно же, официанты узнали Анжелику и забегали вокруг. Пожалуйста, меню и винная карта, а может быть, вы предпочли бы другой столик? Нет, все в порядке, спасибо. Я трачу деньги, как пьяный моряк, подумал Гарри, и что самое неприятное — я трачу деньги, которых у меня нет.
Анжелика увлеченно рассказывала про то, как они готовили открытие галереи.
— Во-первых, уйма времени ушла на то, чтобы найти подходящее здание. Вы не представляете себе цены на недвижимость в Лондоне, то есть представляете, наверное, — где, вы сказали, вы живете? А, понятно. Веселый район, должно быть.
— Веселее не бывает. И как же вы нашли это здание?
— Нас интересовал вполне определенный район Лондона, потому что… Ах, сегодня в меню куропатка au choux, давайте закажем, ладно? Потому что нельзя открывать галерею на улице Ист-Индийских доков или в Уайтчепел[5], правда? Да, там сейчас устраивают разные концерты, и довольно успешно, но это скорее исключение.
— Итак, вы нашли Блумсбери, — сказал Гарри.
— Его нашла Симона. Она сказала, что нам нужно именно это здание, во сколько бы это ни обошлось. Честно говоря, — добавила Анжелика, — она очень ревностно отстаивала свой выбор.
Она замолчала и принялась за паштет. В ее движениях сквозила какая-то голодная чувственность, заставившая Гарри снова вспомнить про черные чулки. Он терпеливо ждал продолжения разговора, и, покончив с паштетом, Анжелика заговорила снова:
— Я не хочу приплетать к этому Эдгара Аллана По или Сьюзан Хилл, но порою мне кажется, что у Симоны есть… какая-то связь с тем, с чем не сталкиваются обычные люди.
— Вы говорите о наркотиках?
— Нет-нет, я уверена, что она ничего не принимает. Но она всегда очень тонко чувствует обстановку.
— Вот как?
— Да. Я думаю, у нее есть некоторые телепатические способности, и порою это меня это действительно беспокоит.
— Да, я понимаю.
— По-моему, это часто встречается у близнецов, — добавила Анжелика.
Гарри внимательно посмотрел на нее, немного помолчал и спросил с деланным безразличием:
— Так у нее есть близнец?
— Да, хотя она никогда об этом не говорит. Я не знаю, что случилось с сестрой — по-моему, это была сестра, а может, и брат — наверное, она умерла.
Люди умирали и исчезали в этой семье, сказал Маркович.
— Иногда я думаю, что Симона чувствует себя немного неполноценной из-за этого, — сказала Анжелика, и Гарри, наполняя вином бокалы, поднял на нее глаза. Это было неожиданно проницательное замечание.
— Да, у близнецов обычно очень глубокая связь, — осторожно заметил он.
— Да, и… О, отличное вино, Гарри. Так вот, Симона оказалась права насчет этого здания. Это место просто идеальное. Кстати, у нее появилась идея…
— Да?
— Я не люблю смешивать работу и развлечения, но… — произнесла Анжелика почти извиняющимся тоном.
Гарри улыбнулся ей в ответ и подумал: неправда, дорогая моя. Ты смешиваешь все, что тебе захочется.
— …но Симоне пришла в голову идея, что вы можете что-нибудь откопать об истории этого дома. Ведь там раньше собирались эстеты, да? Девяностые годы девятнадцатого века — начало двадцатого. Серьезные молодые люди в мягких рубашках и с задумчивыми глазами вели там метафизические беседы. Мы не собираемся вешать таблички «Здесь Айседора Дункан танцевала на столе» или «Здесь спал Оскар Уайльд», просто Симона подумала, что в здании могло быть что-то интересное, может быть, там жил кто-то знаменитый, и тогда мы бы сделали выставку. Старые фотографии, вырезки из газет и тому подобное. Знаете, прошлое часто оттеняет настоящее, а она очень хорошо чувствует такие вещи.
— Это я уже понял.
Выполнить эту просьбу — значит получить дополнительную ниточку к Анжелике и, что еще важнее, — к самой Симоне. Гарри помолчал минуту, потом ответил:
— Я посмотрю. Может быть, действительно что-нибудь найдется.
— Правда? Мы были бы вам очень признательны. — Анжелика произнесла это так, словно ее благодарность примет особо привлекательную форму.
Гарри прикинул, сколько еще выдержит его кредитная карточка, и решил в любом случае заказать еще бутылку вина.
— Так вы купили этот дом?
Если Анжелика могла позволить себе купить дом в этой части Лондона, значит, она куда богаче, чем говорят бульварные газеты.
— Нет, мы взяли его в аренду у какой-то управляющей компании. Все эти компании такие квалифицированные и при этом многоголовые и совершенно безликие. Можно быть одновременно многоголовым и безликим? — рассеянно говорила Анжелика, изучая поднос с десертами, принесенный официантом.
— Угощайтесь, — сказал Гарри.
— Вообще-то, — проговорила она, опершись подбородком на ладонь и глядя ему прямо в глаза, — я бы сейчас с удовольствием переместилась в свою квартиру. Там можно было бы попить кофе. — Гарри смотрел ей в глаза. — Что скажете? — спросила Анжелика, и се голос прозвучал на целую октаву ниже, превратившись в возбуждающее мурлыканье. Гарри чувствовал себя так, словно она гладила его по бедру ладонью в бархатной перчатке. Анжелика улыбнулась: — Или вы предпочли бы остаться здесь и насладиться десертом?
— Я думаю, — наконец произнес Гарри, с трудом выпутавшись из ее улыбки, — что я предпочел бы поехать к вам.
— За десертом?
— Можно сказать и так.
Зайдя в квартиру, Анжелика сразу поставила кофе, достала бутылку бренди и два стакана. Кухня оказалась крохотной, находиться на ней вдвоем и избежать физического контакта было совершенно невозможно, так что Гарри не стал и пытаться; Анжелика же явно получала удовольствие от происходящего.
Она прильнула к нему всем телом, ее губы раскрылись навстречу его губам; несколько минут они простояли так, прижавшись друг к другу, все теснее сплетаясь в объятиях, а затем Гарри скользнул ладонями по ее бедрам и проник под шикарный темно-красный бархат, заставив Анжелику задержать дыхание от удовольствия. Щелкнули пуговицы, юбка соскользнула на пол, и Анжелика ногой отшвырнула ее прочь. Гарри еще хватило самообладания на то, чтобы подумать: хорошо так жить, имея возможность швыряться дизайнерской одеждой. Это она по привычке, ответил ему язвительный внутренний голос.
На ней оказались все-таки чулки, а также подвязки и шелковое белье.
Она подтолкнула его в гостиную, в конце которой виднелся заманчивый глубокий диван, и, выходя из кухни, Гарри успел заметить, что кофе уже сварился. Не страшно, потом можно будет выпить растворимого.
Было почти три часа, когда он вышел на улицу, окунувшись в призрачный мир раннего утра. Одинокое такси подобрало его возле Холланд-парка и доставило домой. Утром — настоящим утром, когда весь мир проснется и примется за свои обычные дела, — он пошлет Анжелике цветы. «Спасибо за незабываемый вечер», — напишет он в карточке. Она прочитает и улыбнется своей кошачьей улыбкой.
