Линн Шоулз - Апостолы Феникса
— Больше ничего нет, дамочка. — Он подхватил сиротливо стоявшие на ленте чемодан и рюкзак. — Идите за мной в багажный отдел, напишете заявление.
Сенека посмотрела на часы. Почти час ночи; она едва держалась на ногах. «Устала смертельно», — подумала она, и от слова «смертельно» на нее вдруг нахлынула дурнота.
— Дамочка, вы в порядке?
— Просто устала от полета. — И она пошла в багажный отдел.
Выехав с долгосрочной парковки аэропорта на своей белоснежной «вольво», Сенека помчалась по скоростному шоссе «Дельфин» на юг и оказалась на Двадцать седьмой авеню. Благодарение богу, среди ночи машин почти не было. Она подумала, не поднять ли верх, но потом решила, что не стоит. Она любила ездить с поднятым верхом, чтобы ветер свистел в ушах, и Даниель тоже. Но сейчас ей хотелось тишины.
В мыслях у нее был один лишь Даниель — его заразительная улыбка, его мальчишеский смех, их планы на будущее. После свадьбы они собирались переехать в новую просторную квартиру с окнами, выходящими на залив Бискейн. Дэн продолжал бы преподавать в университете Майами, она бы строила журналистскую карьеру. Получив благодаря Даниелю эксклюзив на материал о гробнице Монтесумы, она сочла это еще одним добрым предзнаменованием, лишним подтверждением того, насколько они подходят друг другу. Но вот чем все кончилось — опустошительной катастрофой. Даниель погиб. Мексиканское правительство объявило, что раскопки закрываются, и приказало запечатать то небольшое отверстие, в которое опускали камеру. А если гробница Монтесумы так и останется нетронутой под булыжником площади Сокало, то загадка исчезновения праха императора так и останется загадкой. Попытка докопаться до разгадки привела к мгновенной вспышке смерти на этом месте, где в прошлом было так много смертей, вечное напоминание о которых — Стена Черепов.
Сердце защемило при мысли о том, что ее багаж так и не найдется. Речь не о тряпках, но безумно жаль дисков с последними фотографиями Дэна. И заметок для интервью, и записей с его голосом — все это лежало в ее сумках. Она лишится не просто изображений его улыбающегося лица и звуков любимого голоса, но и того, что нужно для написания статьи.
Мексиканская полиция считала, что этим взрывом хотели достигнуть негативной известности — внушить страх, дестабилизировать туризм, нанести ущерб экономике. Приводили десятки доводов. И вполне убедили ее. Но ведь пострадали невинные люди. У этих террористов нет души, и совести у них тоже нет. Ублюдки, они зациклены только на самих себе. Не хватило духу даже сознаться в содеянном. Она поймала себя на том, что руки вцепились в руль, зубы скрежетнули, а брови так тесно сдвинулись, что глаза закосили. «Прекрати! Так ты с ума сойдешь. Успокойся, ради бога».
Вдруг что-то привлекло ее внимание в зеркале заднего вида. Двойные фары — собственно фары, а под ними еще одни, оранжевые, противотуманные. Эти фары все время маячили за ней, с той минуты, как она выехала из международного аэропорта Майами. Другие машины обгоняли ее или сворачивали, а эти оранжевые стабильно держались примерно на полквартала позади. Даже в редком потоке транспорта редко бывает, что одна машина столько миль держится на одном и том же расстоянии от другой, — если это не специально.
Она перестроилась в другой ряд — «хвост» повторил ее маневр. Вдруг перестав нервничать, Сенека выключила радио — чтобы не отвлекаться. Музыку сменил шелест шин, бегущих по асфальту, и стук мотора. Она повернула на юг, на шоссе С-70, не отводя глаз от зеркала заднего вида с отражением двойных фар. До ее квартиры на Коконат-гроув оставалось всего минут десять. Двойные фары повернули за ней. Ей пришла в голову забавная мысль.
— А ну-ка, проверим, — сказала она отражению фар.
Доехав до пересечения с шоссе Саут-Дикси, она, вместо того чтобы ехать прямо, на Коконат-гроув, свернет на север. Если машина у нее в зеркале поедет прямо, значит, можно будет считать это просто игрой усталого воображения.
И, не включая поворота, она повернула на север, на Дикси.
ВОПРОСЫ
1876, на юге территории Аризона
— Откуда они у вас?
В приемной конторы компании «Калабасские земля и недра» Чарли Пайкс рассматривал монеты, которые Гровс положил на весы. Пайкс был местным пробирщиком, он проверял золото на подлинность.
— Нашел.
Гровс дотронулся до груди в том месте, куда попала стрела, и почесал его сквозь рубашку. Место это было очень чувствительным и даже побаливало, но нисколько не походило на рану. Совершенно невозможно — словно ничего и не было, просто дурной сон приснился. За тридцать семь лет его жизни у него было достаточно порезов, ссадин и синяков, он прекрасно знал, как долго они заживают. Так не бывает.
— Где же вы их нашли?
«Вот уже пошли вопросы».
— Какая разница? Мне нужны деньги, чтобы купить фургон. Это что, преступление?
— Никакого преступления, мистер Гровс. Просто мы здесь нечасто видим старинные испанские монеты. А нет ли там еще?
— Не знаю. — Гровс оглядел пустую контору. За окном по грязной улице скакали два ковбоя. Раннее утро, в городе тихо и спокойно. И все-таки он покрылся холодным потом при мысли о том, что кто-то может открыть его тайну.
— С вами все в порядке, мистер Гровс? Вы, похоже, нервничаете.
— Устал ждать, когда вы отдадите мне мои деньги и я пойду уже своей дорогой. Был бы премного обязан, если бы мы наконец покончили с этим делом.
— Откуда вы, говорите?
— Из-под Тумстоуна, — соврал он.
— Не надо меня дурачить! С чего бы вдруг там появилась горсть испанских монет, прости господи?
— Может, кто потерял. Не знаю.
— И вы хотите на эти деньги купить какую-нибудь копалку?
— Я же сказал: мне нужен фургон и пара мулов. Вот и все. Дадите вы наконец денег, или мне надо идти за ними в Таксон?
— Нет-нет, не надо. Я только дивлюсь, как вы наткнулись на столь замечательное собрание золотых монет. — Пайкс забрал монеты с весов и стал отсчитывать бумажные деньги. — Если считать по двадцать долларов за унцию минус комиссия мне, то вы получите более чем достаточно для покупки отличного фургона и нескольких сильных мулов. И у вас будет все, что нужно, сказал бы я, чтобы отправиться в ваш Тумстоун и поискать там еще таких монет.
— Не хочу я этих бумажек, — указал Гровс на банкноты. — А куда я подамся — не ваше дело.
— Ладно. — Пайкс открыл сейф, вынул горсть двадцатидолларовых монет и протянул Гровсу. — На извозчичьем дворе спросите Роя, назовите мое имя, и он обслужит вас по первому разряду.
Гровс взял деньги и повернулся к двери. «Если пройдет слух, что я нашел тайник с сокровищами испанцев, — вдруг пришло ему в голову, — каждый захочет получить свою долю».
— Я вот думаю, не пойти ли на запад, в Хила-Бенд? Прямо завтра.
— Хила-Бенд, да? Что ж, счастливо вам найти еще монеток.
Гровс остановился на деревянном тротуаре у конторы менялы и посмотрел в обе стороны главной улицы пограничного городка. Его охватили дурные предчувствия. Если пойдет молва об этих монетах, то выбраться из города с фургоном, в котором есть все, что нужно для раскопок, и динамит, будет гораздо труднее, чем ему представлялось.
— Извозчичий двор вон там.
Гровс оглянулся — Пайкс стоял у него за спиной и показывал.
— Спасибо. — Он сошел с тротуара и двинулся по пыльной мостовой.
— Приходите ко мне, если найдете еще золото.
Гровс не оглянулся, но подумал, что если сокровища апачей окажутся у него в руках, то он еще не раз увидится с Чарли Пайксом.
МОЛИТВА
2012, Сан-Паулу, Бразилия
Хавьер Скэрроу лежал на белоснежных атласных простынях в номере-люкс отеля «Эмилиано». Теперь, когда миссия всей его жизни близилась к завершению, ему все чаще стало трудно засыпать. Казалось, организм выделяет галлоны адреналина. Мозг заполняли списки задач и картины будущего, а иногда, под воздействием теонанакатля,гриба древних богов, и шоколадного напитка, приготовленного старым способом, ему являлись видения и галлюцинации, таящие пророчества.
Он смотрел в потолок, стараясь хоть немного успокоиться и задремать. Ему вспомнился тот день, когда боги наконец ответили на его молитвы. Это было в тысяча девятьсот шестидесятом, он тогда работал аналитиком в Смитсоновском институте. Имя «Хавьер Скэрроу» было последним в ряду имен, которые он брал, чтобы скрыть свою настоящую личность, — до него были многие другие. Он ясно вспомнил ночь, когда раскрыл окно в двухкомнатной квартире на третьем этаже дома в Бетесде, штат Мэриленд, чтобы дать едкому дыму рассеяться.
Посредине спальни стоял маленький каменный алтарь, который называется тескатлипока.На алтаре лежали стебелек календулы и вырезанная из нефрита голова ягуара, он ее незаметно прикарманил, проводя каталогизацию частной коллекции, подаренной институту. Скэрроу опустился на колени перед алтарем, затем сел на пятки.
