Марсель Монтечино - Убийца с крестом
— Я же вас предупредил, что он отстрелит себе свою шишку. Только он отстрелил ногу, — сказал Хониуелл. — У него был обрез под пальто. Лучше бы у него был с собой игрушечный пистолет.
Джоджо стонал.
— Заткнись, задница! — проворчал Хониуелл, пытаясь остановить кровь. — Ты перепачкал мой лучший спортивный костюм.
Хониуелл поднял глаза на Голда.
— Пес мертв?
— Мертвее не бывает. Больше эта собака никого не укусит.
Голд прислонился к стене.
— С тобой все в порядке, Джек?
— Меня что-то подташнивает, Хони.
Хони пригляделся попристальней.
— Почему бы тебе не сесть в машину, Джек?
— Со мной все в порядке, — сказал Голд. — Ты уже вызвал «скорую» для этого засранца?
Хониуелл буркнул что-то невнятное. Он вновь принялся затягивать жгут. Появился Флорес с молодым парнем в наручниках.
— Как поступить с водителем, лейтенант?
Парень смотрел на тело убитого Пса.
— Господи, — чуть слышно произнес он.
— Чего ты хочешь, Нолан? — спросил его Голд. — Я могу отпустить тебя прямо сейчас. Или из полицейского участка. Или продержать тебя пару дней в кутузке, а потом выпустить.
Парень не мог оторвать глаз от Пса.
— Господи! Ведь он муж моей сестры.
— Отведи его в машину, — сказал Голд Флоресу. — Мы задержим его, а завтра я поговорю с окружным адвокатом, и через день мы его отпустим за отсутствием улик. Так будет лучше. Не думаю, что у такого дерьма, как Пес, были друзья, но осторожность не помешает. Так будет лучше.
Он повернулся к парню.
— Я поговорю с окружным прокурором, Нолан. Доложу ему о том, что ты для нас сделал, и попрошу отнестись к тебе снисходительнее. Я считаю, что ты искупил свой давешний проступок. Я поговорю с ним, а он позвонит кому следует.
— Господи Иисусе, — сказал парень. — Ты уложил его на месте.
— Завтра суббота, — вставил Флорес.
— Значит, ему придется побыть в кутузке до понедельника или вторника. Так будет лучше.
— Господи Иисусе, — продолжал твердить Нолан.
Вдалеке послышалось еще негромкое завывание сирены «скорой помощи», оно чем-то походило на отзвук гитарных струн. Спайсер, стоя на улице, махал вертолету, зависшему высоко в пропитанном смогом воздухе. Подкатил черно-белый автобус, и полицейские в униформах стали разгонять собравшихся зевак-автомобилистов. Хониуелл и Кристиансен все еще продолжали возиться с ногой Джоджо. Несколько мгновении Голд наблюдал за ними, затем пересек улицу и зашел в небольшой бар. Бар назывался «Уют»; бармен стоял на тротуаре с группой молодых людей, наблюдая за происходящим. Он вошел в бар следом за Голдом и занял свое место за короткой, обтянутой искусственной кожей стойкой.
— "Джонни Уолкер", черная марка, — сказал Голд и поднял широко расставленные большой и указательный пальцы.
Бармен был худым, загорелым, похожим на сосиску человеком в тесно облегающей футболке и шортах цвета хаки. Его волосы были острижены коротко, по-военному; в одном ухе — золотая серьга; на шее повязана красная банданна[3], на левом бедре — огромная связка ключей.
Он налил виски, отошел от стойки и смотрел, как Голд одним залпом выпил половину налитой ему большой порции.
— Эти люди мертвы? — спросил он.
Голд сделал еще глоток, наблюдая за барменом над краешком стакана. Поставил стакан на стойку и показал на него. Бармен налил еще порцию.
— Один мертв, а другой нет, — ответил Голд.
С улицы вернулось несколько молодых людей; собравшись в другом конце бара, они опасливо посматривали на полицейского. Кто-то бросил в музыкальный автомат четверть доллара, послышался старый хит «Еще один целует прах земной» в исполнении «Квин». Кто-то приглушенно рассмеялся.
— Я тоже однажды убил человека, — сказал бармен.
Голд посмотрел на него.
— Да, — подтвердил бармен. — Прошло много, много, много дней, прежде чем я очухался.
Молодые люди засмеялись. Один из них, маленького роста, танцуя, прошел вперед. Он был лишь в «бананах» и бейсбольной шапочке с надписью «Доджерз».
— Тебе пришлось убить этого негодяя или это получилось само собой?
Голд мрачно улыбнулся коротышке:
— Уматывай-ка ты лучше, пустозвон, а то я тебе выдерну ноги из задницы.
— О-о-о, вы только послушайте, Пресвятая Мария, — сказал коротышка и с вызывающим видом вернулся к своим друзьям, которые встретили его заливистым смехом.
Голд вновь показал на стакан. Бармен налил двойную порцию и ушел в другой конец бара, чтобы присоединиться к своим друзьям. Голд достал из нагрудного кармана длинную, толстую сигару и закурил. Загасив спичку, он поднес ее к своему лицу. Рука не дрожала.
В дверях показался Хониуелл. Его лицо было все в поту. Он всмотрелся в прохладный полумрак, разглядел Голда и сразу же подошел к нему.
— Какого хрена ты тут околачиваешься, Джек? — спокойно спросил он.
— Выпей немножко, Хони. — Голд прищелкнул пальцами, подзывая бармена, который хотел было подойти, но Хониуелл взмахом руки заставил его оставаться на месте.
— Тебе нельзя этого делать, Джек. Эти гады из отдела проверки уже здесь. Они хотят знать, куда ты запропастился, и я их понимаю. Это твоя операция, а ты здесь попиваешь виски. Тебе нельзя этого делать, дружище.
Голд раскурил сигару, и его окутал венок сизого дыма. Посасывая шотландское, он посмотрел на Хониуелла.
— Отдел проверки уже здесь?
— Да.
— Быстро же они примчались.
— Такая уж у тебя репутация.
— Кто там?
— Куш. И кое-кто из его людей.
— Сержант Куш, — медленно произнес Голд и отхлебнул еще виски. — Если Куш здесь, значит, недалеко и телевизионщики.
— Одна независимая телекомпания уже готовится к съемке. Они находятся в трех кварталах отсюда. На Сансет.
Голд выпустил облако дыма и, казалось, внимательно рассматривал зажатую в руке сигару.
— Джек, ради Бога!
Голд медленно раздавил сигару о пепельницу.
— Джек, прошу тебя.
— Хорошо, — сказал Джек, вставая. — Не будь таким занудой. — Он вынул десять долларов из кармана брюк и положил их перед барменом, тот кивнул. Допив виски, Голд поставил стакан на стойку рядом с деньгами. Один из молодых людей что-то сказал, и остальные опять рассмеялись.
Снаружи было очень жарко, смог сильно сгустился. Голливудские холмы теперь рисовались смутными коричневыми пятнами на фоне коричневого неба. Банковская стоянка была отгорожена желтой полицейской лентой; люди коронера[4] уже уносили тело Пса. Голд и Хониуелл протолкнулись через толпу, собравшуюся перед входом в банк.
Молодой человек в тройке, с уже нанесенным на лицо гримом, стоял перед полицейским барьером, говоря в мини-телекамеру, установленную на плече длинноволосого азиата.
— Этим утром на задымленных улицах Западного Голливуда, — вешал репортер, — разыгралась ужасная трагедия.
— Повтори еще раз, Джефф, — попросил оператор.
От толпы отделилась девушка и щеточкой поправила макияж на лице репортера. Он подтянул галстук и уставился в камеру.
— Можно продолжать?
— Продолжай, Джефф.
— Говорит Джефф Беллами, репортер телевизионной компании КЗТВ в Западном Голливуде. Сегодня утром на этих туманных улицах разыгралась ужасная трагедия, которую, по мнению некоторых людей, можно было бы предотвратить.
— Еще раз. Джефф.
— Что за дерьмо он там несет? — спросил Голд у Хониуелла.
— Не знаю, Джек. Он...
— Я вам объясню, что он говорит, — пролаял тучный, коротко стриженный человек в костюме спортивного покроя из шотландки и галстуке в виде шнурка. — Он говорит о том, что миссис Эскадириан собирается подать жалобу на вас. А может быть, даже возбудить уголовное дело против города.
— Привет, Джо Куш. Я уже слышал, что ты здесь. Что это за миссис Эскадириан? Погоди минутку. Не говори мне этого.
— Точно. Это глупая баба с Беверли-Хиллз, которой сегодня утром едва не отстрелили задницу. Та, что «танцевала» с этим самым... Уэтерсом. Ее муж — знаменитый кинопродюсер, он только что закончил съемку документального фильма об аргентинских эскадронах смерти.
Куш обмахнул свое багровое лицо сложенным носовым платком.
— Ну и что?
— Она утверждает, что вы, парни, такие же.
— Как аргентинские эскадроны смерти? — переспросил Голд.
Хониуелл хихикнул.
— Да нет, она так прямо и говорит, что вы — лос-анджелесский эскадрон смерти. И что вы казнили бедного гражданина из непривилегированного класса. «Устроили на него засаду» — это ее точные слова. И когда мистер Уэтерс оказался в положении, когда вы могли его легально ликвидировать, вы тут же убили его. Даже не думая о многих невинных людях, чья жизнь оказалась под угрозой. Включая, естественно, и саму миссис Эскадириан.
— Что за чушь! — сказал Хониуелл. — Джек спас ее задницу. Пес непременно убил бы ее.
— Я передаю вам то, что сказала леди. Это все.
