Джеффри Линдсей - Двойник Декстера
— Все живое, Наставник, — ответил я. — А также то, что лежит в твоей коробке.
Он лучезарно улыбнулся и откинул крышку.
— Цепляй пирожок, Кузнечик, — сказал он. Я так и сделал.
Следующие несколько дней после работы я медленно и осторожно проверял людей по списку. Я начал с тех, кто жил ближе к моему дому, так как к ним мог наведаться пешком. Сказав Рите о необходимости держать себя в форме, я начал бегать трусцой по району, все расширяя круги, — Самый Обычный Человек, который вышел на вечернюю пробежку, этакое беззаботное существо. По правде говоря, я очень надеялся и впрямь вернуться к беспечному существованию. Простое решение — первому сделать ход — положило конец нервотрепке, охладило пылающую грудь и разгладило нахмуренное чело. Охотничий трепет возвратил моей походке упругость, а на лице вновь появилась светлая фальшивая улыбка. Я вернулся на стезю Нормальной Жизни.
Разумеется, жизнь сотрудника следственной лаборатории в Майами не всегда совпадает с общепринятыми представлениями о норме. Бывают долгие дни, заполненные трупами, причем некоторые из них принадлежат людям, убитым разными жуткими способами. Никогда не перестану удивляться бесконечной изобретательности представителей рода человеческого в том, что касается нанесения ближним смертельных ран. Однажды вечером, почти две недели спустя после Дня святого Валентина, стоя под дождем на обочине шоссе 1-95 в час пик, я вновь удивился этой умопомрачительной креативности, поскольку раньше не видел ничего подобного тому, что сделали с детективом Марти Клейном. На свой невинный лад я радовался, поскольку в смерти Клейна оказалось нечто новенькое и достойное запоминания, раз уж Декстер Вымок Весь.
Было темно, я стоял под дождем в толпе и, моргая, смотрел на освещенное шоссе и на собравшиеся кучкой патрульные машины. Я промок и проголодался, холодная вода капала с носа, с ушей, с рук, закатывалась за воротник бесполезной нейлоновой ветровки, за пояс брюк, впитывалась в носки. Декстер совсем отсырел. Но он находился при исполнении, а потому должен был стоять, ждать и терпеть бесконечную болтовню полицейских: в распоряжении копов все время мира, и они вольны перечислять бессмысленные подробности десятки раз, так как их заботливо снабжают ярко-желтыми дождевиками. А Декстер, в общем, не полицейский. Декстер работает в лаборатории, и таким, как он, не выдают ярко-желтых дождевиков. Они вынуждены обходиться тем, что засунули в багажник машины. Неуклюжая нейлоновая куртка не могла защитить даже от соседского чиха, не говоря уже о тропическом ливне.
И вот я торчу под дождем и пропитываюсь холодной водой, как губка в человеческом обличье, пока офицер Грубб в очередной раз рассказывает офицеру Глуппсу, как на его глазах «форд-кроун» выехал на обочину, и перечисляет все стандартные процедуры, словно зачитывая с листа.
Но хуже утомления, хуже холода, проникающего до костей, буквально в самую середину тела, является необходимость не просто стоять, истекая дождевой водой, но и сохранять на лице выражение испуга и тревоги. Это выражение в принципе дается нелегко, а сегодня у меня вдобавок недостает энергии, поскольку я поглощен собственными мучениями. Каждые две минуты я ловлю себя на том, что нужная маска соскальзывает, сменяясь куда более естественной миной человека, который промок, злится и испытывает нетерпение. Однако я борюсь с ней, придавая лицу подобающий вид, и исправно несу свою службу этим мокрым, темным, бесконечным вечером. Поскольку, несмотря на мрачное настроение, нужно все сделать правильно. Перед нами — не какая-нибудь обезглавленная дамочка, которую темпераментный муж застукал на акте супружеской неверности. Мертвец в «форд-кроуне» — один из нас, член братства полицейских Майами. По крайней мере по тому, что можно рассмотреть, если бросить взгляд сквозь стекла машины на бесформенное пятно внутри.
Оно бесформенное не потому, что его трудно разглядеть через окно — к сожалению, нам хорошо все видно, — и не потому, что оно лежит, расслабившись и уютно свернувшись клубочком с хорошей книжкой, о нет. Оно бесформенное, так как Клейна, судя по всему, били молотком, пока не лишили человеческого облика, медленно и тщательно, превратив в груду раздробленных костей и размозженной плоти, которая даже в отдаленной степени не имеет ничего общего с человеком, не говоря уж о представителе закона.
Конечно, это просто ужасно, но еще ужаснее то, что так поступили с копом, хранителем порядка, с человеком, у которого есть значок и пистолет и чья единственная цель в жизни — следить, чтобы подобное не случалось ни с кем. Изуродовать копа подобным образом, медленно и старательно, — значит бросить страшный вызов нашему высокоорганизованному сообществу и нанести смертельное оскорбление каждому кирпичику в тонкой синей стене. Все мы в ярости или по крайней мере идеально притворяемся, поскольку прежде ни один из нас не видел подобной смерти, и даже я не могу представить, кто бы мог это сотворить.
Кто-то или что-то потратило значительное количество времени и сил, чтобы превратить детектива Марта Клейна в желе, а главное (и это свыше всякой меры выводит из себя), мы обрели труп в конце длинного рабочего дня, когда ужин уже ждет на столе. Никакое наказание не станет чрезмерно суровым для зверя, учинившего подобное, и я искренне надеюсь, что страшное возмездие воспоследует сразу после ужина и десерта, за чашечкой черного кофе. Возможно, с парочкой бискотги.
Впрочем, что толку; в животе урчит, и у Декстера текут слюнки, при воспоминании о возвышенных радостях блюд, приготовленных Ритой, которые, возможно, ждут его дома. В результате он расслабляет лицевые мышцы и перестает сохранять требуемое выражение. Кто-нибудь непременно заметит и задумается: почему чудовищно изуродованное тело детектива Клейна вызывает у Декстера усиленное слюноотделение? Поэтому, огромным усилием железной воли, я вновь надеваю маску и жду, мрачно разглядывая лужу дождевой воды, собирающейся вокруг промокших ботинок.
— Господи… — произносит Вине Мацуока, возникая рядом. Он вытягивает шею, чтобы заглянуть в салон машины через плечи полицейских. На нем армейский плащ. Вине, похоже, сух и доволен, поэтому хочется пнуть его еще прежде, чем он успевает заговорить. — Поверить не могу.
— В общем, да, — согласился я, удивляясь железному самообладанию, помешавшему мне наброситься на этого счастливого обладателя капюшона.
— Вот чего нам недоставало, — продолжил Вине. — Маньяка с молотком и острой нелюбовью к копам. Господи Иисусе!
Я бы не стал поминать имя Господне в подобном разговоре, но, разумеется, и сам думал о том же, пока стоял здесь, превращаясь в часть водоносного пласта Флориды. Мы не раз видели избитых до смерти, но еще никогда не приходилось иметь дело с избиением, выполненным с такой жестокостью, с таким тщанием, с такой маниакальной целеустремленностью. В криминальных анналах Майами появилось нечто уникальное, беспрецедентное, с иголочки новенькое, прежде не слыханное… до сегодняшнего дня, когда в час пик на обочине шоссе 1-95 нашли машину детектива Клейна. Но я не собирался поощрять Винса к дальнейшим рассуждениям, столь же глупым, сколь и самоочевидным. Способность к остроумной беседе вымыло из меня непрерывным потоком дождевых струй, которые пропитали одежду сквозь дурацкую ветровку, поэтому я просто посмотрел на Винса и вновь сосредоточился на поддержании торжественно-мрачного выражения лица. Нахмурить лоб, опустить уголки рта…
Рядом с патрульными машинами, выстроившимися на обочине, остановилась еще одна, и из нее вышла Дебора.
Или, формально выражаясь, сержант Дебора Морган, моя сестра и свеженазначенный ведущий следователь в этом ужасном деле. Копы мельком посмотрели на Деб, один из них вторично окинул ее взглядом и толкнул соседа локтем. Они отошли в сторонку, когда она приблизилась к машине, чтобы заглянуть в салон. По пути Дебора натянула желтый дождевик, отчего не сделалась милее в моих глазах, но мы с ней, в конце концов, родня, поэтому я кивнул, когда она проходила мимо, и Деб ответила тем же. Первая же ее фраза, казалось, была тщательно подобрана, чтобы выразить не только отношение к происходящему, но и дать яркое представление о характере.
— Твою мать.
Дебора отвела взгляд от пятна в машине и повернулась ко мне.
— Ты уже что-нибудь выяснил? — спросила она.
Я покачал головой, и за шиворот обрушился настоящий водопад.
— Мы ждали тебя, — ответил я. — Под дождем.
— Мне нужно было найти няньку, — заметила Деб и неодобрительно кивнула. — Ты зря не надел плащ.
— Да, очень жаль, я об этом не подумал, — вежливо отозвался я, и сестра вновь принялась разглядывать останки Марти Клейна.
— Кто его нашел? — поинтересовалась она, не отрываясь от стекла «форда».
