Джон Гришем - Фирма
— Тебе могут предоставить еще одну неделю, но без содержания.
Митчел кивнул так, как будто бы это его устроило, они вышли из кабинета Миллигана, чтобы продолжить осмотр. По сторонам коридора располагались кабинеты юристов фирмы — залитые светом, с большими окнами, с открывающимися из них видами на город. Кабинеты с видом на реку считались более престижными, и, по словам Ламара, заняты они были, как правило, компаньонами. И на эти помещения существовала очередь.
Комнаты для совещаний, библиотеки, столы секретарш располагались в частях здания, лишенных окон, — чтобы ничто не отвлекало служащих от их обязанностей.
Кабинеты сотрудников были меньше — пятнадцать на пятнадцать футов, но великолепно оформлены и выглядели куда более импозантно, чем помещения тех фирм, которые он посетил в Нью-Йорке и Чикаго. Ламар объяснил Митчу, что на специалистов-декораторов фирма потратила целое состояние. Похоже, что деньги здесь росли на деревьях.
Сотрудники помоложе проявляли явное дружелюбие и желание поговорить, никак не давая понять, что их отвлекли от дела. Почти у каждого нашлось несколько хвалебных слов в адрес фирмы и города. Старый город помолодеет с вашим приездом, звучало у него в ушах, правда, на это уйдет какое-то время. Нас тоже, говорили ему, сманивали шишки с Уолл-стрит или из Капитолия, но мы здесь, и не жалеем об этом.
Компаньоны казались более занятыми, но не менее любезными. Снова и снова ему напоминали, с какой тщательностью его отбирали и как удивительно он соответствует требованиям фирмы. Эта фирма создана прямо-таки для него! Его уверяли в том, что за обедом их интересный разговор будет непременно продолжен.
Часом раньше Кэй Куин, оставив детей под присмотром приходящей сиделки и прислуги, встретилась с Эбби в вестибюле отеля, чтобы вместе позавтракать. Так же как и Эбби, она была родом из небольшого городка. Она вышла замуж за Ламара по окончании колледжа и три года прожила в Нэшвилле, пока ее муж изучал право в университете Вандербилта. Сейчас Ламар зарабатывал столько, что она оставила работу и занималась двумя детьми. Все свое свободное время она теперь делила между домом, клубом садоводов, благотворительным фондом, загородным клубом, спортивным клубом и, наконец, церковью. Несмотря на деньги и известное положение, она осталась скромной и непритязательной женщиной и явно собиралась оставаться такой всю жизнь, каких бы высот ни достиг ее муж. Эбби нашла себе подругу.
Подкрепившись рогаликами и яйцами всмятку, молодые женщины уселись в уютном вестибюле, попивая кофе и наблюдая за плещущимися вокруг фонтанных струй небольшими уточками. Кэй предложила совершить небольшую поездку по городу, а потом пообедать у нее дома. Может, зайти в один-другой магазин.
— А про заем на дом они вам говорили? — спросила она Эбби.
— Да, еще при первой беседе.
— Им хочется, чтобы вы купили дом сразу после переезда сюда. Подавляющее большинство выпускников не могут позволить себе такие расходы, поэтому фирма ссужает их деньгами под очень небольшой процент.
— Какой именно?
— Не знаю точно. Мы приехали сюда семь лет назад и живем сейчас уже во втором доме, первый, поменьше, продали. Это будет выгодно для вас, поверь мне. Уж фирма проследит за тем, чтобы у вас был собственный дом. Здесь это вроде неписаного правила.
— Почему им это так важно?
— По нескольким причинам. Прежде всего, они хотят, чтобы вы переехали сюда. Фирма очень избирательна, и, как правило, если они хотят, чтобы человек к ним пришел, этот человек приходит. А поскольку Мемфис не идет в сравнение с крупными городами, где жизнь бьет ключом, они чувствуют себя обязанными как-то это компенсировать. К тому же к сотрудникам предъявляются очень высокие требования, они перерабатывают, у них восьмидесятичасовая рабочая неделя, их часто не бывает дома. Это нелегко и для мужа и для жены, и фирма знает об этом. Суть в том, что, когда в семье все хорошо, юрист чувствует себя счастливым, а счастливый юрист приносит фирме больше прибыли. Так что в основе всего — прибыль. Они очень практичны. И еще, наши мужчины — заметь, там нет женщин — очень гордятся тем, что они так преуспевают, им пристало выглядеть и действовать так, как это делают состоятельные люди. Фирма посчитала бы за оскорбление, если бы ее сотрудник вынужден был жить в квартире. Нет, ему полагается владеть домом, а через пять лет — новым, побольше. Если после обеда у нас будет время, я покажу тебе дома некоторых компаньонов. Тогда ты перестанешь возмущаться восьмидесятичасовой рабочей неделей.
— А я и не возмущаюсь, я давно привыкла.
— Молодец, но учеба в университете не идет ни в какое сравнение. Когда подходит время уплаты налогов, они, бывает, работают и по сто часов в неделю.
Эбби улыбнулась и непроизвольно потрясла головой, впечатленная этой цифрой.
— Кэй, ты работаешь?
— Нет. Большинство жен не работают. Деньги в доме есть, так что женщину работать ничто не заставляет, да и мужья не слишком-то помогают воспитывать детей. Но, конечно, работать не запрещается.
— Кем не запрещается?
— Фирмой.
— Надеюсь, что это так.
Про себя Эбби повторила слово «запрещается», но тут же выбросила его из головы.
Кэй пила кофе и любовалась утками в фонтане. Какой-то малыш, видимо, убежавший от матери, тянулся ручонками к воде.
— Вы думаете заводить детей? — обратилась она к Эбби.
— Может, через пару лет.
— Детишки поощряются.
— Кем?
— Фирмой.
— С какой это стати фирме беспокоиться о том, есть у нас дети или нет?
— Как же, ведь это упрочает семью. Когда появляется новорожденный, вокруг устраивают такую шумиху — шлют тебе в больницу цветы и подарки, и вообще чувствуешь себя королевой. Мужу предоставляют недельный отпуск, но он, как правило, слишком занят, чтобы им воспользоваться. Фирма делает страховой взнос в тысячу долларов — на будущее обучение ребенка. И вообще все очень веселятся.
— Похоже, у вас тут прямо-таки братство какое-то.
— Скорее одна большая семья. Вся наша жизнь, в том числе и общественная, связана с фирмой, и для нас это важно, ведь коренных жителей среди нас нет, все мы трансплантаты.
— Все это просто здорово, но не хотелось бы, чтобы кто-то мне говорил, когда работать, когда отдыхать, когда иметь детей.
— Не переживай. Фирма очень заботится о семье, но совать нос в твою жизнь они не станут.
— По-моему, я начинаю сомневаться в этом.
— Говорю тебе, успокойся, Эбби. Они как семья, они прекрасные люди, а Мемфис — замечательный город, в котором можно жить и растить детей. Стоимость жизни здесь ниже, и сама жизнь течет неторопливее и плавнее. Может, ты сравниваешь Мемфис с большими городами? Мы тоже так делали, но, поверь, Мемфис стоит любого из них.
— Я увижу весь город?
— Конечно, для этого-то я и здесь. Давай начнем с центра, отсюда отправимся на восток посмотреть на пригороды, может, на кое-какие приятные домики, а потом пообедаем в моем любимом ресторанчике.
— Похоже, скучать не придется, — отозвалась Эбби.
Кэй расплатилась. Они вышли из отеля и уселись в новый «мерседес» семейства Куин.
Столовая, как ее просто называли, располагалась в конце пятого этажа и выходила окнами на набережную и лениво ползущую за ней реку. Из высоченных окон открывался захватывающий вид на мосты и доки, буксиры, пароходики, баржи.
Помещение это было святилищем, надежным убежищем для тех, кто был достаточно талантлив и честолюбив, чтобы стать компаньонами респектабельной фирмы Бендини. Они встречались здесь ежедневно на обедах, которые им готовила Джесси Фрэнсис, огромная пожилая темпераментная негритянка, а подавал блюда на стол ее муж Рузвельт, в белых перчатках и старомодном, неловко сидящем на нем чуть выцветшем и морщинистом фраке, подаренном лично мистером Бендини незадолго до смерти. Иногда компаньоны встречались и по утрам, чтобы выпить кофе с горячими пирожками и обсудить дела, а также, от случая к случаю, — и за бокалом вина, отмечая удачный месяц или чей-нибудь небывало высокий гонорар. Столовая была предназначена только для компаньонов, ну разве что случайный гость — крайне выгодный клиент или перспективный кандидат в сотрудники — переступал ее порог. Сотрудники могли обедать здесь дважды в год, только дважды — это регистрировалось в соответствующей книге, — и только по приглашению компаньонов.
К столовой примыкало помещение небольшой кухни, где творила Джесси и где она приготовила первый из этих обедов для мистера Бендини и его коллег двадцать шесть лет назад. Все эти двадцать шесть лет она готовила исключительно южную кухню, ни разу не попытавшись в угоду чьему-то вкусу приготовить блюдо, название которого она и выговорить-то не могла. «Не ешьте, если вам это не по вкусу», — таков был ее обычный ответ на подобные требования. Судя по тому, что в тарелках, которые убирал со стола Рузвельт, ничего не оставалось, ее поварским искусством были не только довольны, но и наслаждались. По понедельникам она вывешивала меню на неделю, отдельные заказы принимала не позже десяти утра и дулась годами на того, кто вдруг вздумает отказаться от заказа или просто не придет на обед. Она с мужем работала по четыре часа в день и получала вместе с ним тысячу долларов в месяц.
