Джон Гришем - Камера
Государственный обвинитель решил несколько изменить стратегию, однако это ни к чему не привело. Умышленное убийство превратилось в убийство по неосторожности. Вопрос о смертной казни отпадал, и жюри могло при желании признать Кэйхолла и Догана виновными. Наказание их в таком случае ждало бы более мягкое, но обвинение все равно оставалось обвинением.
Однако имелись во втором процессе и серьезные отличия. Три дня не сводил глаз с присяжных Марвин Крамер, сидевший в инвалидной коляске. Его жена Рут попыталась присутствовать еще на первом суде, но буквально через день была вынуждена вернуться в Гринвилл: сдали нервы. Перенесшему шесть операций Марвину врачи категорически запретили появляться в Неттлсе.
Члены жюри старались избегать его испытующего взгляда и проявляли удивительный для присяжных интерес к показаниям свидетелей. Лишь одна молодая женщина, Шарон Кулпеппер, мать двоих близнецов, не могла себя сдержать. Глаза ее то и дело встречались с глазами Крамера. Марвин беззвучно молил ее о справедливости.
Единственная из двенадцати присяжных, Шарон Кулпеппер с самого начала была на стороне обвинения. В течение двух дней она сносила нападки остальных членов жюри. Обидные клички доводили ее до слез, и все же Шарон не отступала.
Второй процесс закончился почти так же, как и первый. Одиннадцать голосов против одного. Судья решил назначить очередное слушание. Публика разошлась, Марвин Крамер вернулся в Гринвилл, а оттуда – в Мемфис, чтобы опять лечь под нож хирурга. Кловис Брэйзелтон вовсю флиртовал с прессой. Окружной прокурор не пытался делать никаких прогнозов относительно нового суда. Сэм Кэйхолл возвратился в Клэнтон, дав себе в душе слово ни на шаг не подходить к Джереми Догану. Великий маг Клана с триумфом въехал в Меридиан и громко оповестил жителей о начале грандиозной битвы со вселенским злом, где силы добра уже одержали первую победу.
Имя Уэджа было украдкой произнесено лишь однажды. В перерыве слушаний Доган шепнул Кэйхоллу о полученной от Ролли весточке. Принес ее супруге Джереми таинственный незнакомец прямо в коридор помпезного здания суда. Уэдж находился неподалеку, в лесах, и внимательно наблюдал за ходом процесса. Посланец сказал прямо: если Доган или Кэйхолл упомянут Ролли хотя бы словом, дома и семьи обоих взлетят на воздух.
ГЛАВА 3
Свой развод супруги Марвин и Рут Крамер оформили в 1970 году. Чуть позже Марвина поместили в клинику для страдающих умственными расстройствами, а в 1971-м он покончил с собой. Рут вернулась в Мемфис, к родителям. Несмотря на множество проблем, семья с редкостным упорством настаивала на третьем процессе. Еврейская община Гринвилла единогласно выразила недовольство, когда со всей очевидностью стало ясно, что окружной прокурор уже устал от поражений и потерял былой энтузиазм.
Марвина похоронили рядом с сыновьями. Именами мальчиков назвали разбитый в городе новый парк и стипендию, которую местные власти учредили для учеников средней школы. Со временем жители начали забывать о происшедшей трагедии. Тема ужасного взрыва в разговорах почти не затрагивалась.
Невзирая на давление со стороны ФБР, процесс так и не возобновлялся. Причиной тому являлось полное отсутствие каких-либо новых свидетельств. Никто не сомневался: если суд и продолжит работу, то наверняка опять в другом месте. Обвинение выглядело беспомощным, и все же феды считали, что ставить в деле точку еще слишком рано.
Поскольку Кэйхолл держал язык за зубами, а о Ролли Уэдже оперативники не имели ни малейшего представления, следствие заглохло. Джереми Доган разъезжал по штату с речами и потихоньку набирал политический вес. На севере страны журналисты поражались его откровенно расистским выпадам и готовности публично нацепить на себя белый балахон Клана. В какой-то момент к Джереми пришла недолгая слава, и он ею наслаждался.
К концу 70-х Доган стал одним из заурядных функционеров быстро распадавшейся организации. Афроамериканцы получили право голоса. Дети их ходили в те же школы, что и отпрыски благополучных белых семей. По всему Югу рушились барьеры расовой нетерпимости. Гражданские свободы проложили себе путь даже в Миссисипи; Клан уже ничего не мог этому противопоставить. К вспыхивавшим еще кое-где крестам Доган не соблазнил бы подлететь и ночную бабочку.
В 1979-м произошли два знаменательных события. Первым явилось избрание жителя Гринвилла Дэвида Макаллистера на пост окружного прокурора. Двадцатисемилетний Дэвид стал самым молодым в истории штата Миссисипи государственным чиновником такого ранга. Подростком он стоял в толпе, наблюдая за тем, как агенты ФБР копались в руинах взорванной адвокатской конторы. Вскоре после избрания Макаллистер поклялся призвать террористов к ответу.
Вторым было обвинение Джереми Догана в сокрытии доходов. Долгие годы водя за нос ФБР, Доган утратил бдительность и попал в сети Национальной налоговой службы. Расследование длилось восемь месяцев, а окончательный вариант обвинительного заключения насчитывал более тридцати страниц. За период между 1974-м и 1978-м Джереми не заплатил в казну налоги с суммы, превышавшей сто тысяч долларов. Подобная забывчивость грозила теперь ему двадцатью восемью годами тюрьмы.
Отрицать вину не имело смысла, и адвокат Догана (уже не Брэйзелтон) обратился в ФБР с предложением заключить сделку.
После долгих и острых переговоров были выработаны ее условия. Джереми обязывался выступить на суде с показаниями, изобличающими Сэма Кэйхолла, а в обмен получал свободу. Перспектива смотреть на небо через решетку отпадала. Испытательный срок – да, суровые штрафы – да, но зато не тюрьма. С Кэйхоллом Джерри не общался уже лет десять, о Клане забыл. Словом, сделка несла ряд преимуществ, далеко не последним из которых была возможность провести остаток жизни в привычном комфорте.
Чтобы подстегнуть Догана, налоговая служба до цента оценила все его имущество и дала адвокату понять, что в любую минуту готова открыть торги. В свою очередь, Дэвид Макаллистер убедил членов большого жюри в Гринвилле еще раз подтвердить выдвинутое против Догана и Кэйхолла обвинение в организации взрыва.
Джереми сдался. Сделка была заключена.
* * *
После двенадцати лет размеренной и спокойной жизни в округе Форд Сэм Кэйхолл вновь предстал перед правосудием. Воображение услужливо рисовало в его мозгу пугающую обстановку газовой камеры. Сэму пришлось заложить дом вместе с небольшой фермой и нанять адвоката. Кловис Брэйзелтон круто пошел вверх, а бывший союзник Доган переметнулся в противоположный лагерь.
Со времени первых двух судов в Миссисипи многое изменилось. Афроамериканцы толпами шли на избирательные участки, хуже того – выборы позволяли им повсюду сажать своих. Штат обзавелся двумя чернокожими судьями, двумя шерифами, чернокожие юристы уверенно чувствовали себя во всех присутственных местах. Официально с сегрегацией было покончено навсегда. Многие представители белой расы оглядывались в прошлое и недоумевали: из-за чего шла война? Неужели общество не признавало равных прав за каждым из его членов?
Позади лежал трудный путь. В 1980-м штат разительно отличался от того, каким он был тринадцатью годами ранее. Теперь даже Сэм Кэйхолл понимал это.
В Мемфисе он отыскал и заплатил хорошие деньги опытному стряпчему по имени Бенджамин Кейес. Первым тактическим ходом адвоката стала попытка отклонить обвинение по причине срока его давности. Довод звучал убедительно, и лишь Верховный суд Миссисипи внес окончательную ясность в этот вопрос. Шестью голосами против трех члены суда постановили: обвинение остается в силе.
Прокурор Дэвид Макаллистер не заставил себя ждать. Третий и последний процесс по делу Сэма Кэйхолла открылся в феврале 1981 года в Лейкхеде, небольшом холмистом округе на северо-востоке штата. Обвинительная речь была блестящей; прокурор имел лишь одну, но непростительную для чиновника слабость: большую часть своего свободного времени Макаллистер проводил в компании газетчиков. Говорил он убедительно и страстно. Ни у кого из присутствовавших в зале суда не осталось сомнений: этот молодой человек пойдет до конца. Политические амбиции прокурора были и в самом деле грандиозны.
Жюри присяжных состояло из восьми белых граждан и четырех чернокожих. Суду представили осколки стекла, заключения экспертов, кусок бикфордова шнура, фотоснимки и прочие материалы двух предыдущих процессов.
Затем место свидетеля занял одетый в скромную полотняную рубашку Джереми Доган. Со смиренным лицом он поведал присяжным о том, как вступил в преступный сговор (“с сидящим во-о-н там мистером Кэйхоллом”), целью которого являлась установка бомбы в офисе юриста Марвина Крамера. Ловя каждое слово, Сэм не сводил с говорившего глаз, однако Доган упрямо смотрел в угол небольшого и уютного зала. Адвокат Кэйхолла более трех часов гневно обличал свидетеля и под конец вынудил его признаться в заключенной с властями сделке. Но для подзащитного урон от показаний Джереми оказался невосполнимым.
