Альберто Марини - Консьерж
Список последствий травмы был столь же жестоким, сколь и длинным: к потере мышечной массы постепенно добавилась утрата контроля над сфинктером. Алессандро не мог глотать и получал протертую пищу через резиновую трубку, которая входила прямо в горло. С постоянными запорами приходилось бороться лекарствами и унизительным массажем живота, который каждое утро в течение часа делала ему мать. Кислород ему давали только на ночь, пока он был нужен больше для профилактики.
Обездвиженность полностью лишила Алессандро возможности общения. Несмотря на настойчивые рекомендации врачей, родители пренебрегли покупкой компьютера с оптическим датчиком, считывающим взгляд. Они с трудом заставили себя привыкнуть даже к мобильному телефону, и сама мысль о компьютере, который мог бы помочь их сыну заговорить, была для них невозможной.
Сексуальная функция у Алессандро не нарушилась, что делало его приговор еще более издевательским и мучительным.
Врачи пытались обнадежить семью: восстановление, хотя бы частичное, все еще возможно. Действительно, за два года, прошедших после катастрофы, он вновь приобрел способность закрывать левый глаз и напрягать мышцы лица. Больше ничего.
По сути, Алессандро был мальчишкой двадцати лет, который увидел, как безвозвратно рушатся его учеба в университете, отношения с девушкой, дружба и увлечения… вся его жизнь.
Попытки родителей, братьев и друзей приподнять его дух обернулись неудачей и постепенно сошли на нет. Единственным, кому удавалось вытащить Алессандро из постели и заставить его делать болезненные упражнения для реабилитации ног, был Киллиан.
Они познакомились после того, как болтливая миссис Норман, среди прочих сплетен, рассказала консьержу о трагедии семьи Лоренцо. Его внимание привлекли слова старушки про паркур: «Знаешь, эта ужасная мода, когда молодые люди прыгают с крыш». Киллианом овладело любопытство; ему захотелось узнать кого-то, кто, как и он, стоял на краю и заигрывал с пустотой. Между ним и мальчишкой из квартиры 6С должна была существовать невидимая связь. Они просто обязаны были познакомиться. И тогда Киллиан просто позвонил в дверь и рассказал родителям Алессандро о своем опыте работы медбратом. Он предложил заниматься с мальчиком упражнениями и пообещал делать это бесплатно. Супруги Лоренцо благодарили его, но были уверены, что Алессандро отвергнет помощь, как он делал до этого. Однако в первый день Киллиан пробыл вдвоем с больным полчаса и добился того, что семье не удавалось сделать два года. После этого они виделись каждый день и, несмотря на все сомнения родителей, отлично ладили.
Как обычно, сеньор Джованни и сеньора Эстер, вежливо предложив Киллиану кофе (и граппу), оставили их наедине, за закрытой дверью. Киллиан откинул одеяло и аккуратно помог Алессандро встать рядом с кроватью, постоянно поддерживая его. В комнате был большой и сложный аппарат для реабилитации, состоявший из горизонтальных брусьев и подвижного коврика, но Киллиан им не пользовался. Убедившись, что Алессандро нашел равновесие, он отпустил его и сказал:
— Посмотрим, как мы продвинемся сегодня.
Киллиан отошел к окну, чтобы наблюдать оттуда. Алессандро сжал зубы, глаза его налились кровью, лицо покраснело, все мышцы задрожали от напряжения. Собравшись из всех сил, он подвинул правую ногу вперед, не больше чем на пять сантиметров.
— Отлично! Теперь посмотрим, как пойдет другая нога.
Занятие длилось чуть больше двадцати минут. Алессандро совершенно выбился из сил.
Хозяева проводили Киллиана до двери и снова предложили что-нибудь выпить. Он, как обычно, отказался. Нужно было спешить.
Когда он открыл дверь квартиры 8А, было уже начало десятого. Довольно рискованное время. Прежде чем войти, он тайком взглянул на соседнюю дверь, ведущую в квартиру 8Б. Через глазок виднелся свет; в этот раз за ним никто не шпионил.
Киллиан закрыл дверь. Именно из этой квартиры он вышел ранним утром. Здесь жила Клара. Первым делом он направился в гостиную, где перед плазменным экраном стоял удобный диван. Позади телевизора высилась деревянная этажерка с книгами. Через гостиную можно было пройти в просторную кухню в американском стиле, а по короткому коридору — в спальню и ванную.
В квартире царил легкий беспорядок. Между диваном и телевизором была разложена гладильная доска с целой горой белья на ней.
Он разулся, убрал кроссовки в рюкзак и босиком вошел в соседнюю комнату. Она была задумана как спальня для гостей, но Клара поставила туда компьютерный столик, и получился кабинет. В комнате стояла кровать, заваленная какими-то коробками и одеждой, для которой сейчас был неподходящий сезон. Стенной шкаф служил гардеробной.
Киллиан встал на стул и открыл самую верхнюю дверцу шкафа. Там лежали его вещи: несессер с тюбиком зубной пасты, бритвенным станком и наполовину израсходованным дезодорантом, который он заменил на новый. На полке лежала кое-какая его одежда, в том числе шерстяной свитер и толстые носки для самых холодных ночей. Он достал из рюкзака трусы и положил их вместе с остальными вещами. Посмотрел на часы. Было десять минуть десятого.
Он вошел в спальню, где проснулся прошлой ночью. Кровать была аккуратно застелена.
Он включил радио и, глядя на часы, улегся на кровать.
— Не опаздывай, Клара, — прошептал он и лег на спину, закрыв глаза. Комнату наполняла нежная музыка.
3
Часы показывали без четверти десять вечера. Киллиан не спал, он лежал на кровати и спокойно ждал. Девушка запаздывала. По-хорошему, он мог провести лишние пятнадцать минут с бедным Алессандро, тем более что мальчишка нуждался в этом. Времени на реабилитацию у него было мало, и нагрузка, которую Киллиан давал младшему сыну семьи Лоренцо, была на грани возможностей человеческого организма. Он подумал, что завтра (если завтра наступит) он проведет в квартире 6С в два раза больше времени, чем обычно.
В замке входной двери повернулся ключ. Клара наконец-то возвращалась домой. Киллиан мгновенно выключил радио, вскочил на ноги, расправил покрывало. Схватив рюкзак, он быстро залез под кровать. Хлопнула входная дверь, и в коридоре загорелся свет.
Между полом и кроватью было примерно тридцать сантиметров. Это пространство позволяло более или менее свободно двигаться, и Киллиану было в нем вполне удобно.
В ткани, которая обтягивала матрас, примерно на уровне лица Киллиана был сделан разрез, наскоро зашитый крупными стежками. Он ослабил нить и засунул туда руку; в латексе матраса он когда-то раньше проделал круглое углубление диаметром примерно десять сантиметров. Из этого тайника Киллиан достал скальпель и крепко сжал его в руке.
Слышался стук каблуков хозяйки по паркетному полу; с характерными звуками открылась и закрылась дверца холодильника.
Снова шаги. Музыкальный канал телевизора; громкий голос диджея. Теперь шагов слышно не было.
Он расслабился, положил скальпель на пол рядом с собой. «Да, ты любишь, чтобы тебя ждали, Клара…»
Но скоро в спальне загорелся свет, и она влетела в комнату, как искра. Киллиан близко видел ее босые ноги. Он снова инстинктивно схватил скальпель.
Девушка приблизилась к кровати. Похоже, она что-то искала в ящике прикроватной тумбочки.
Юбка Клары упала на пол, и она направилась к шкафу. Киллиану пришлось напрячь шею, чтобы проследить за ней взглядом. Звук металлических вешалок для одежды, касающихся друг друга.
Наверное, она хотела надеть что-нибудь поудобнее. Он не видел, что именно она выбрала. Клара закрыла шкаф и вернулась в гостиную, погасив свет в спальне. Он снова отложил скальпель и закрыл глаза. Если все пойдет как обычно, придется ждать еще довольно долго, но, несмотря на усталость, он не мог себе позволить заснуть. Это было бы опасно. Он решил посвятить это время разработке подробной стратегии. До очередной «русской рулетки» на крыше дома оставалось еще несколько часов. Он должен каким-то образом продвинуться дальше с Кларой, иначе на рассвете его мать будет разбужена звонком из полиции…
По звукам, которые доносились из гостиной, было понятно, что Клара собирается ужинать под аккомпанемент телевизора. Он никак не мог сосредоточиться. Что он будет сегодня делать? Единственное, в чем Киллиан был уверен, — это что он не будет лежать под кроватью всю ночь. В поисках вдохновения он перебирал причины, которые привели его сюда.
За свою жизнь он много раз был готов к последнему прыжку, но кое-чему научился. Он понял, что часто, когда надежды уже нет, когда ничто не мешает прыгнуть с моста или крыши или броситься под поезд, вдруг появляются неожиданные причины, чтобы хотеть жить. И эти причины всегда зависят от других людей.
Он всегда с самого детства получал удовольствие от чужого горя. Ужасное падение приятеля по играм во дворе, когда тот переломал все зубы. Унизительная пересдача экзаменов однокурсником. Внезапная смерть собаки, дедушки или брата кого-то из соседей. Подобные события всегда пробуждали в нем искреннюю, сильную жизненную энергию.
