Дин Кунц - Твое сердце принадлежит мне
Но задерживаться на этом Райан не стал, мысли помчались дальше.
Перспектива близкой смерти – поначалу всего лишь абстракция, вызывающая озабоченность. Но потом приходит осознание конкретных потерь. Райан перечислил их для себя: Саманта, океан, сияние зари, пурпурные сумерки… и вот тут озабоченность сменилась ужасом.
Он вскинул глаза на врача.
– Саманте не говори.
– Разумеется.
– И даже Джейн. Я знаю, сама она ничего Сэм не скажет. Но Сэм может что-то почувствовать и сумеет все из нее вытащить.
Морщины на лице Форри Стаффорда чуть разгладились.
– А когда ты ей скажешь?
– После биопсии. Когда увижу полную картину.
Форри вздохнул.
– Иногда я жалею, что не пошел в дантисты.
– Кариес редко приводит к смерти.
– И даже гингивит.
Форри опустился на стул на колесиках. Обычно он сидел на нем, когда выслушивал жалобы пациента и заполнял историю болезни.
Сел и Райан, на единственный остававшийся свободным стул.
– Ты определился с кабриолетом «Меркурий» модели сорокового года? – после паузы спросил он.
– Да. Только что. Собираюсь его купить.
– С двумя карбюраторами? Так?
– Да. Послушал бы ты, как работает двигатель.
– А на чем он ездит? – спросил Райан.
– Покрышки «Империал» тысяча девятьсот шестидесятого года. Диаметром пятнадцать дюймов.
– Какой клиренс?
– Четыре дюйма.
– Наверное, выглядит агрессивно.
– Есть такое.
– Будешь его дорабатывать?
– Скорее всего.
– Я думаю, мне хотелось бы приобрести купе[17] модели тридцать второго года.
– С пятью окнами?
– Может, и с тремя.
– Я помогу тебе его найти. Заглянем на несколько выставок.
– С удовольствием.
– Я тоже.
Какое-то время они посидели в молчании.
Потолок смотрового кабинета обили белыми звукопоглощающими панелями, светло-синие стены переходили в серый винил пола.
На стене висела репродукция картины Чилда Хассама[18] «Женщина в белой плоскодонке, Глочестер», датированная 1895 годом.
На бледной воде, в белой лодке сидела светловолосая женщина. В длинной белой юбке, в плиссированной розовой блузке, в соломенной шляпке.
Утонченная, желанная, она могла стать красивой женой в те времена, когда брачные союзы длились всю жизнь. Райану вдруг захотелось познакомиться с ней, услышать ее голос, узнать вкус губ, но она уже ушла в мир иной, куда, возможно, в самом скором времени мог попасть и он сам.
– Дерьмо, – вырвалось у него.
– Это точно, – вздохнул Форри.
Глава 6
Доктор Самар Гапта, с круглым коричневым лицом и черными глазами, говорил напевно, но четко выговаривая слова. Райан обратил внимание на его ухоженные руки.
Ознакомившись с расшифровкой ультразвукового исследования сердца и осмотрев Райана, Гапта объяснил, как берется биопсия сердечной мышцы. Для этого воспользовался большим плакатом с изображением сердечнососудистой системы.
Стоя перед цветной схемой сердца, Райан ощутил, как разум пытается заместить эту схему женщиной в белой лодке, увиденной в смотровом кабинете Форри Стаффорда.
Доктор Гапта держался неестественно спокойно, бережно, экономно относился к каждому движению. Едва ли его сердце билось чаще пятидесяти ударов в минуту. Райан завидовал и его сдержанности, и его здоровью.
– Пожалуйста, подойдите к регистрационной стойке к шести утра, – попросил доктор Гапта. – И ничего не ешьте и не пейте после полуночи.
– Я не люблю успокоительные, они вызывают потерю контроля.
– Вы получите легкое седативное средство, которое вызовет расслабление, но не заснете и будете следовать инструкциям во время процедуры.
– Риск…
– Я вам уже объяснил. Но ни одна из взятых мною биопсий не приводила к… осложнениям.
– Я доверяю вашему опыту, доктор Гапта, но все равно боюсь, – слетевшие с его языка слова удивили Райана.
В бизнесе он никогда не проявлял неуверенности, не говоря уже о страхе.
– Со дня нашего рождения, Райан, мы все должны бояться, но не смерти.
* * *По пути домой, уже расположившись на заднем сиденье «Мерседеса», Райан осознал, что не понял последнюю фразу доктора.
«Со дня нашего рождения, Райан, мы все должны бояться, но не смерти».
В кабинете Гапты слова эти казались мудрыми и уместными. Но страх Райана и стремление перебороть его привели к тому, что он воспринял слова доктора как подбадривание, и, судя по всему, напрасно.
Теперь же фраза эта казалась загадочной, несущей в себе тайный смысл, и тревожила.
Сидя за рулем седана, Ли Тинг то и дело поглядывал в зеркало заднего обзора. Райан делал вид, что не замечает озабоченности своего управляющего.
Ли не мог знать, у каких врачей, практикующих в здании, где находился кабинет доктора Стаффорда, побывал Райан, а присущая ему сдержанность не позволяла задать этот вопрос. Однако он чувствовал, что его работодатель столь задумчив не без причины.
На западе кроны пальм и крыши домов позолотило солнце. Тени деревьев, домов, фонарных столбов и пешеходов вытягивались, устремляясь к востоку, словно все побережье с нетерпением ждало прихода ночи.
В тех редких случаях, когда Ли ранее приходилось садиться за руль, автомобиль он вел очень осторожно, словно разом старел на десяток лет или участвовал в какой-то королевской процессии. На этот раз, как и остальные водители, не обращал внимания на установленные пределы скорости и проскакивал перекрестки на желтый свет.
Словно понимал, что его работодателю не терпится оказаться дома, в убежище.
Глава 7
По пути из кабинета доктора Гапты Райан позвонил Кей Тинг и попросил заказать обед в его любимом ресторане. Потом она съездила туда за выполненным заказом.
Позже Тинги на лифте привезли тележку с обедом на третий этаж и прикатили в гостиную, которая примыкала к большой спальне. Подняли откидные доски тележки, чтобы превратить ее в стол и расправили белую скатерть.
Райану предлагались три вазочки приготовленного вручную мороженого: темный шоколад, черная слива, лимон. Каждая стояла в миске, заполненной колотым льдом. Компанию мороженому составлял шоколадный, без муки, торт, лимонный торт, ореховый, клубника в сметане (к ней прилагалась розетка с тростниковым сахаром), экзотические пирожные и бутылки рутбира в серебряном ведерке со льдом.
Райан позволял себе десерт раз или два в неделю, поэтому Тинги удивлялись, что это на него нашло.
Он дал понять, что празднует завершение очень выгодной сделки, но знал, что они ему не поверили. Накрытый стол сразу вызывал мысль о том, что это последняя трапеза обреченного на смерть человека, который, несмотря на свои тридцать четыре года, так и не повзрослел.
Сидя в одиночестве за столиком на колесах, обедая, Райан переключал каналы на большом плазменном телевизоре в поисках старых комедий, но ни одна не казалась ему смешной.
Калории больше значения не имели, как и холестерин, и поначалу обжорство без сопутствующего ему чувства вины радовало душу, он наслаждался каждым отправленным в рот куском. Но сладкое, увы, быстро приелось.
Чтобы щелкнуть по носу Смерть, он съел больше, чем хотел. И вскоре рутбир уже казался сиропом.
Он выкатил тележку из гостиной, оставил в коридоре, по аппарату внутренней связи позвонил Кей, чтобы сказать, что он поел.
Еще раньше Тинги перестелили ему постель, взбили подушки.
Но, когда Райан надел пижаму и улегся, навалилась бессонница. Если страх перед смертью не помешал бы ему заснуть, то избыток сахара в крови точно не позволил сомкнуть веки.
Босиком, в надежде, что ходьба позволит избавиться от озабоченности, он закружил по дому.
За большими окнами светились огнями города округа Орандж, расположенные на равнине между холмами и океаном. Янтарного отсвета хватало, чтобы он мог перемещаться из комнаты в комнату, не зажигая ламп.
Перед самой полуночью освещенный служебный коридор привел Райана в большую кладовую, где в буфетах из красного дерева хранились фарфоровая и стеклянная посуда. Из примыкающей к кладовой кухни доносились голоса.
Днем в доме и на окружающем его участке работало много людей, но круглосуточно здесь жили только Тинги. Однако Райан не смог сразу распознать голоса Ли и Кей, потому что разговаривали они тихо, почти шепотом.
Обычно в этот час Тинги уже спали. Их рабочий день начинался в восемь утра.
Хотя Райана никогда не занимали суеверия, в тот момент ощущение сверхъестественного внезапно охватило его. Он почувствовал, что дом прячет секреты, что в этих самых комнатах идет другая, невидимая глазу жизнь, и для его же блага он должен узнать все, что сокрыто от него.
