Эрик Ластбадер - Возвращение Борна
С тех пор в его телесной оболочке уживались одновременно две личности: профессор лингвистики Дэвид Уэбб, имеющий новую жену и двоих детей, и Джейсон Борн, специальный агент, профессиональный киллер, умелый шпион, натасканный лично Алексом Конклином. Штучная продукция! Как-то раз у Конклина возникла нужда обратиться к опыту Борна, и Уэбб хотя и с неохотой, но все же выполнил его просьбу. Но самое печальное — и об этом знали лишь единицы — заключалось в том, что Уэббу плохо удавалось контролировать ту свою половину, которая носила имя Борн. Именно это произошло сейчас, когда на Ронгси напали трое уличных подонков. Несмотря на все усилия Уэбба и Панова, Борн все же восстал к жизни.
* * *Хан внимательно наблюдал за тем, как на противоположной стороне квадратного университетского двора беседуют Дэвид Уэбб и студент-камбоджиец, а затем нырнул в подъезд здания, стоявшего по диагонали от Хилли-Холла, и поднялся по ступеням на третий этаж. Он был одет так же, как большинство студентов, выглядел значительно моложе своих двадцати семи лет и поэтому ничем не выделялся среди окружающих. На нем были штаны цвета хаки, джинсовая куртка, а за плечами — большущий рюкзак. Ноги, обутые в кроссовки, не производили ни звука. Минуя одну за другой двери классных комнат, Хан прошел по коридору. В его памяти четко отпечаталась картина квадратного университетского двора со всем его содержимым. Он просчитывал углы стрельбы, принимая в расчет даже деревья с раскидистыми кронами, которые могли бы помешать обзору и взять на мушку мишень.
Перед шестой дверью он остановился. Изнутри доносился голос преподавателя, излагавшего какие-то великомудрые теории на тему этики. На губах Хана зазмеилась саркастическая ухмылка. По своему богатому и разнообразному жизненному опыту он знал, что этика — столь же никчемная и мертвая вещь, как древняя латынь. Он прошел к следующей аудитории, которая, по его расчетам, должна была пустовать, и вошел внутрь.
Движения его приобрели стремительность. Хан захлопнул и запер дверь, прошел мимо вереницы выходящих во двор окон, открыл одно из них и приступил к работе: скинул с плеч рюкзак, вытащил оттуда снайперскую винтовку Драгунова калибра 7,62 со складным прикладом, приладил к ней оптический прицел и положил ствол на подоконник. Поводив дулом в разные стороны, он нашел Дэвида Уэбба. Теперь тот стоял посередине двора — уже в одиночестве. Слева от него располагалась группа деревьев. Каждые несколько секунд мимо Уэбба проходили студенты, то и дело заслоняя его от стрелка. Хан сделал глубокий вдох, очень медленно выдохнул и прицелился в голову Уэбба.
* * *Уэбб помотал головой, отгоняя прочь нахлынувшие воспоминания, и огляделся. Деревья шелестели листвой, которую солнце окрасило в нежно-золотистый цвет. Рядом с ним какая-то девушка, прижимая к груди стопку книг, хохотала над шутками сокурсников. Откуда-то в отдалении из открытого окна доносились звуки рок-музыки. По-прежнему обдумывая, что он хотел бы сказать Ронгси, Уэбб повернулся к крыльцу Хилли-Холла, и вдруг... В-ж-жиу... — что-то прожужжало у него возле уха. Молниеносно отреагировав, он отступил в тень деревьев.
"В тебя стреляют! — прокричал в мозгу столь знакомый голос Борна. — Не стой на месте! Двигайся!" Тело повиновалось, метнувшись в сторону, и, как оказалось, вовремя, поскольку в следующую секунду вторая пуля вонзилась в кору дерева рядом с его щекой.
«Сумасшедший стрелок...» Мысли Борна уже вовсю хозяйничали в его мозгу. Это была реакция тела на внезапную атаку.
Уэбба окружал привычный мир, но параллельно с ним в его сознании горящим напалмом пылал мир Борна — смертоносный, полный тайн и опасностей. В долю секунды он оказался вырванным из повседневной жизни Дэвида Уэбба, оторванным от всего и всех, кто был ему дорог. Даже встреча с Ронгси, казалось, осталась в другой жизни. Находясь вне зоны видимости неведомого снайпера, он завел руки назад и нащупал отверстие, проделанное в стволе дерева пулей, а затем, обернувшись, посмотрел прямо на то окно, в котором засел Хан. Это Джейсон Борн, а не он, Дэвид Уэбб, вычислил траекторию пули, сообразив, что стреляли из окна третьего этажа здания, которое находилось точно по диагонали от того места, где он стоял. Вокруг ходили, прогуливались, болтали, смеялись и о чем-то спорили студенты. Они, разумеется, ничего не видели, а если кто-то что-то и услышал, эти звуки для них ничего не означали и были тут же забыты.
Уэбб поспешно покинул свое убежище за деревом и протиснулся в гущу студентов, смешавшись с ними. Он торопился, но двигался так, чтобы не отделяться от людского потока. Сами того не подозревая, окружающие стали для него живым щитом, заслонив своими телами от снайпера.
Со стороны Уэбб казался полусонным лунатиком, но при этом его обострившиеся чувства улавливали и подмечали каждую мелочь. И неотъемлемой частью этого нового состояния было презрение к тем штатским, которые населяли обычный мир. Включая Дэвида Уэбба.
* * *После второго выстрела Хан в замешательстве отпрянул назад. Такое случилось с ним впервые, и мысли разбегались, будучи не в состоянии разобраться в том, что же все-таки произошло: вместо того чтобы удариться в панику и побежать, словно перепуганная овца, в сторону Хилли-Холла, Уэбб спокойно переместился под укрытие деревьев, исчезнув из поля зрения Хана. Это было странно и уж совсем нехарактерно для человека, описание которого содержалось в досье, полученном от Спалко. Более того, в следующий после выстрела момент, исследовав след от второй пули, Уэбб без труда вычислил ее траекторию и теперь, используя в качестве прикрытия группу студентов, направлялся к зданию, где засел Хан. Невероятно, но, вместо того чтобы убегать, он собирался перейти в контратаку!
Слегка разозленный неожиданным поворотом событий, Хан переломил винтовку и спрятал ее в рюкзак. Уэбб уже вошел в здание и появится здесь с минуты на минуту.
* * *Отделившись от потока пешеходов, Борн метнулся в здание и, оказавшись внутри, кинулся по лестнице на третий этаж. Поднявшись, он повернул налево. Седьмая дверь слева — аудитория. Коридор был наполнен гулом голосов студентов, съехавшихся сюда со всех концов мира, — африканцев, азиатов, латиноамериканцев, европейцев. И каждое лицо, даже несмотря на плохое освещение, намертво отпечатывалось в памяти Джейсона Борна.
Приглушенная болтовня студентов, взрывы их беззаботного смеха скрадывали ощущение опасности, таившейся где-то здесь, поблизости. Подойдя к двери, Борн раскрыл конфискованный недавно нож и зажал его в кулаке — так, что лезвие, словно штык, торчало между указательным и средним пальцами правой руки. Плавным движением Борн распахнул дверь и, сгруппировавшись, кувырком вкатился внутрь, приземлившись позади массивного дубового стола, стоявшего в паре метров от дверного проема. Лезвие было выставлено вперед и вверх, готовое ко всему.
Осторожно поднявшись, он обнаружил, что находится в пустой аудитории, в которой, кроме него, лишь меловая пыль да солнечные пятна на полу. Несколько секунд Борн стоял неподвижно, озираясь по сторонам. Ноздри у него подрагивали, будто у дикого зверя, словно он пытался учуять запах снайпера и материализовать его из воздуха. Затем он пересек комнату и подошел к окнам. Четвертое слева было открыто. Уэбб остановился возле него и стал смотреть на то самое место, где всего три минуты назад стоял он сам, беседуя с Ронгси. Снайпер стрелял именно отсюда! Борн словно наяву видел, как тот кладет ствол винтовки на подоконник, приникает глазом к мощному окуляру и сквозь оптический прицел осматривает двор. Игра света и тени, гуляющие студенты, внезапные взрывы смеха. Его палец — на спусковом крючке. Паф! Паф! Один выстрел, другой...
Борн внимательно осмотрел подоконник. Оглядевшись, он подошел к желобку под классной доской, взял оттуда щепотку меловой пыли и, вернувшись к окну, аккуратно сдул ее с ладони на поверхность подоконника.
Нет, ни единого отпечатка пальца! Подоконник тщательно вытерли. Борн встал на колени и осмотрел пространство у стены, под подоконником, но также ничего не обнаружил — ни небрежно брошенного сигаретного окурка, ни случайной ворсинки, ни стреляных гильз. Убийца был педантичен и исчез столь же волшебным образом, как появился.
Сердце Борна гулко билось, мозг лихорадочно работал. Кому могла понадобиться его смерть? По крайней мере, никто из его нынешней жизни заказчиком убийства быть не мог. Самой большой неприятностью последнего времени, которую он мог припомнить, был спор, произошедший у него на прошлой неделе с Бобом Дрейком, заведующим кафедрой этики. Этот зануда обожал разглагольствовать о том, почему выбрал своим жизненным поприщем именно этику, и своей болтовней уже успел довести до белого каления весь университет.
