Джон Тренейл - Врата Совершенного Знания
С тех пор как Мэт проснулся, свет слегка изменился, он был уверен в этом. Нет, думал Мэт, это вполне возможно. Он, прищурившись, поглядел на глухие шторы. Полосы света чередовались с темными. Темные полосы казались теперь шире обычного. Нет, не казались, они и были шире. На этом и надо держаться! Сомнений нет: они стали шире, чем раньше.
Мэт опять заговорил:
— Меня разбудили. Какие-то люди схватили меня за плечи и за руки и плотно прижали мое тело к кровати. Сердце билось так сильно, что мне казалось — оно разорвется… — Мэт сбился и помолчал. — Никогда, никогда мне не было так страшно, как в тот раз, когда меня разбудили таким образом…
Да. Хорошо! Выплесни это наружу, встань лицом к лицу с этим, прими то, о чем хочешь забыть.
— Мои глаза открылись. Но прежде чем я смог что-то разглядеть, они надели… ведро мне на голову. Металлическое ведро. Я боролся, но кто-то уже сидел у меня на коленях, а руками я вообще пошевелить не мог. Потом…
Мэт опять умолк. На виске пульсировала вена. Он чувствовал ее. Она болела.
— Они начали с двух сторон бить по ведру железными палками, очень быстро. Я кричал. Я кричал так сильно и так долго, что, когда опять проснулся, говорить не мог. Горло распухло. Я как будто побывал в центре всех шумов, какие только существуют. Как заводской гул вместе с самой громкой поп-музыкой и грохотом поезда, проходящего через туннель, и когда над головой в это время сверхзвуковой самолет с ревом преодолевает звуковой барьер. Вот каким был этот шум. Я могу подобрать слова, чтобы описать его. Это не так уж сложно. Но боль…
Мэт провел ладонями по бедрам вверх, затем вниз. Он наслаждался ощущением, которое возникало от соприкосновения шероховатой и гладкой кожи. Он посильнее растер себе бедра — Мэйхуа обычно делала так. Да, но не думай о ней, ни под каким видом. А больше всего не думай о том, что ей предстоит выдержать ту же пытку. Не думай!
— Боль началась, как огненный взрыв, где-то в центре черепа. Мой мозг поджаривался. Кости черепа, казалось, трещали и ломались. Потом боль стала пульсировать и вскоре распространилась по всему телу. Это все равно что дотронуться до раскаленной печки. Только боль все продолжалась и продолжалась, и она была внутри меня. Мне хотелось потерять сознание. Но тело не позволяло. Потом они сдернули ведро с моей головы и ушли. Я лежал пластом. Встать я не мог. Я совершенно оглох и не мог думать. Я заснул. Когда я проснулся, я лежал на кровати. Кто-то убрал нечистоты с пола. Это, значит, был четвертый период. Насколько я помню.
Дверь в коридор открылась. Мэт спрыгнул с кровати и прижался к шторам на панели, вцепившись в них руками.
— Нет! — хрипло закричал он. — Пожалуйста, нет…
Мягкий голос произнес с запинкой по-английски:
— Мистер Юнг. Мы один раз уже виделись. Вы помните?
Мэт открыл глаза и увидел шторы, которые висели в нескольких миллиметрах от его лица.
— Не надо ведро… Не надо ведро.
— Ведро?
Мэт обернулся и уставился на вошедшего — солдата, одетого в рубашку с короткими рукавами и зеленые брюки. Форма показалась Мэту такой яркой, что заболели глаза. Он старался не глядеть на треугольный именной значок, находившийся над левым нагрудным карманом, потому что только этот кусочек металла был белого цвета. Мэт заметил, что ремень из грубой кожи — коричневый, с тремя дырочками, расположенными в ряд с равными промежутками. Дырочки снабжены металлическими ушками, тоже коричневыми, но более темного оттенка, чем пояс. На каждом лацкане красовалась маленькая золотая нашивка в виде гантели. Мэт не мог оторвать глаз от этого изобилия красок.
— Мистер Юнг, я пришел сюда, чтобы забрать вас на прогулку. Пожалуйста, одевайтесь и идите за мной.
— Одевайтесь? — ошеломленный Мэт стал приходить в себя. Незнакомец пошевелил руками, и Мэт в первый раз заметил, что он держит узел с одеждой. Солдат бросил узел на кровать.
— Я подожду снаружи.
Мэт, вдруг осознав, что он раздет, прикрылся руками и отвернулся. В его мире уже не оставалось и тени достоинства.
Одевание — этот забытый процесс — отняло много времени. Когда Мэт появился в коридоре, солдат вручил ему солнцезащитные очки.
— Думаю, они вам понадобятся.
— Спасибо. — Взгляд Мэта неожиданно задержался на нагрудном значке.
— Цзай… Цзиян. Так вас зовут.
— Да. Я капитан военной полиции. Пожалуйста, следуйте за мной.
Ошеломленный Мэт последовал за Цзияном. Этот человек сказал «пожалуйста» и «думаю», он принес одежду и скромно ждал за дверью, пока заключенный оденется. Что происходит?
В конце коридора был лифт. Кабина двигалась так мягко и бесшумно, что Мэт представления не имел, далеко ли они едут и в каком направлении. Наконец они вышли из лифта и оказались в другом коридоре, который привел их в приемную — это место Мэт помнил по своему первому дню на Цюэмое. Джип Цзияна ждал их на улице, но без водителя. Капитан сам сел за руль. Через несколько мгновений они уже ехали по дороге, петлявшей в горах, и Мэт чувствовал на своем лице дыхание ветерка.
Он пришел бы в ужас, не будь на нем очков. Окружающий мир, оставшийся таким же, как всегда, был полон чудовищных пылающих красок. Но к тому времени, когда они проезжали через деревню, глаза его привыкли к разноцветью.
Солнце сияло в темно-голубом небе, прочерченном высокими бесформенными облаками. Откуда-то со стороны провинции Фуцзянь, которая находилась в трех тысячах ярдах от них, дул свежий ветер, срывавший гребни с зеленых волн. Через некоторое время Цзиян свернул вправо по проселочной дороге и остановился на вершине песчаной дюны, откуда открывался вид на узкую полоску берега. Он выключил мотор и вышел из машины. Мэт последовал его примеру.
— Что я теперь должен делать? — спросил он.
— На самом деле я не очень хорошо это представляю. — Цзиян нахмурился. — Может, вам надо побегать. В это время года еще слишком холодно, чтобы плавать, хотя, — он взглянул на небо, — для февраля погода необычно хороша.
— Совсем не холодно. Чудесно!
Мэт побежал к кромке воды, приостановился и медленно побрел в дальний конец маленького пустынного пляжа. Добравшись до черных скал, повернул обратно и, то бегом, то шагом, подошел наконец к джипу. Цзиян приветственно хлопнул в ладоши.
— Вам понравилось?
— Очень. Спасибо.
Мэт взглянул на офицера, который продолжал стоять на песчаной дюне возле джипа. Цзиян выглядел не особенно сильным.
— А что вы будете делать, — медленно проговорил Мэт, — если я брошусь в море и поплыву к материку?
— Мне придется остановить вас.
— Каким образом?
Цзияну хотелось засмеяться, но вместо этого он приложил два пальца к подбородку и притворился, что советуется с Господом Богом.
— Полагаю, мне придется застрелить вас. — Его лицо стало серьезным. — Пожалуйста, не заставляйте меня делать это. Это напрочь испортит мой выходной.
— Если у вас выходной, то почему вы со мной? — нахмурившись, спросил Мэт.
— Я сам вызвался.
— Почему?
— Хотел попрактиковаться в английском, — ответил Цзиян, глядя в глаза Мэту. — Почему бы и нет?
Мэт с размаху уселся на песок и задумался. Этот приветливый человек скрывал что-то, но его привлекала перспектива поговорить.
— Что со мной будет?
— Не знаю.
— Почему я здесь?
— Почему? Я думаю потому, что начальник Ли хочет выяснить, не остались ли на Тайване еще какие-то копии «Апогея».
Мэт рассмеялся.
— Если он действительно хочет узнать именно это, то я здесь долго не задержусь.
— Почему?
— Потому что была только одна запасная копия в банке, и отец взял ее с собой, когда уезжал.
— Понятно. Хотите есть?
— Хочу.
Цзиян вытащил из джипа два больших коричневых бумажных пакета и принес их на берег. Мэт выхватил бутерброд с ветчиной и впился в него зубами.
— Так нельзя, — сказал Цзиян. — У вас в животе начнутся спазмы. Будьте осторожны. Запейте чаем.
— Где вы научились так хорошо говорить по-английски?
— Не смейтесь надо мной, — сказал Цзян по-китайски.
Мэт перестал жевать и посмотрел на собеседника.
— Я не шучу. Честно. Как вы выучили язык?
— В школе.
— Но со школы прошло много лет. Сколько вам?
— Тридцать с небольшим.
— Вы учились за границей?
— Нет. Но на Тайване есть шесть очень неплохих школ. Мне посчастливилось учиться в одной из них. Потом я продолжал заниматься в свободное время, потому что английский язык очень важен.
— Если говорить на нем с американским акцентом.
— Нет. Американцев я не воспринимаю.
— Почему всегда «нет»? А… из-за последнего коммюнике об отношениях с Тайванем. Президент Картер и все такое.
— Лучше сказать, потому что США предали и бросили Китай, настоящий Китай. Это короче и легче понять. Кроме того, они правдивы.
