Рассел Эндрюс - Гадес
— У нас званый ужин, мистер Уэствуд. Боюсь, сейчас не самое подходящее время. Мы как раз приступаем к десерту.
— Это миссис Рубинелли? — уточнил он.
— Да.
— Узнайте у мужа, что предпочтительнее — чтобы мы с ним поговорили с глазу на глаз или чтобы я выволок его с вашего званого ужина за шиворот и арестовал в присутствии гостей.
Снова наступило молчание. Потом ворота медленно начали открываться. Машина поползла по длинной подъездной дорожке к главному входу. Джастин попросил водителя не уезжать без них. Они скоро вернутся.
Их пригласили войти (Джастин прикинул, что просторный холл тут, наверное, не сильно уступает по площади его собственному дому) и проводили в кабинет направо по коридору. Проходя мимо распахнутой двери в столовую, они увидели накрытый стол, за которым сидело человек двенадцать гостей. В комнате звенел смех и раздавались радостные голоса. Джастин решил, что ровно через пять минут, если хозяин дома не соизволит появиться, он войдет в столовую и прикроет веселье. Но Леонардо Рубинелли успел за тридцать секунд до назначенного срока.
— Как был грубияном, так и остался! — проворчал он, потом, приглядевшись к Джастину повнимательнее, воскликнул: — Бог ты мой! Да что ж с тобой приключилось?
Джастин не удостоил его ответом. Ленни посмотрел ему в глаза с выражением «ладно, не хочешь, как хочешь», потом заметил Реджину.
— Извините. Леонард Рубинелли.
Он протянул руку, которую она пожала, в свою очередь представившись:
— Агент Реджина Боккенхойзер. ФБР.
— Что вам нужно? — спросил Ленни Рубин.
На этот раз ответил Джастин.
— Мне нужен Бруно.
Ленни помолчал, как будто обдумывая просьбу.
— Знаешь, мне никогда не нравились ваши с Бруно теплые отношения. Как-то неуютно делалось. И не мне одному.
— Не обольщайся, Лен, не такие уж они теплые. И я к нему не в гости напрашиваюсь. Передай ему, чтобы он со мной связался.
— Как увижу, передам. Все? Ты за этим меня вытащил? Тогда я вернусь к гостям.
— Нет не все, — возразил Джастин. — И тебе лучше присесть, разговор будет долгий.
Рубинелли повиновался не сразу, показывая, кто в доме хозяин, но потом все-таки сел в кресло, обтянутое пестрой стеганой тканью. Джастин начал рассказывать. Сперва поведал мафиозному боссу почти все финансовые подробности, которые узнал от Роджера, вплоть до прибылей, полученных принадлежащими Рубинелли фирмами с названиями всех оттенков красного. Про потери тоже не забыл. Объяснил, насколько счел нужным, про хармоновские игры на понижение и его хитроумные финансовые комбинации.
Рубинелли выслушал все до конца. Потом полез в ящик за пачкой сигарет.
— Ничего, если я закурю? — спросил он у Реджи. Она кивнула, разрешая, и он пояснил: — Жена не позволяет курить в доме. Но сейчас случай особый.
Он предложил сигареты Реджи и Джастину, они отказались.
— Ты всегда был хорошим полицейским, — отметил он, закуривая. — Поэтому тебя мало кто любит.
— Значит, против того, что я тебе рассказал, возражений нет?
— А это как тебе будет угодно. — Рубинелли с наслаждением затянулся. — Мне семьдесят, и курю я всю жизнь. С десяти лет. Может, еще до ста доживу. Задумаешься, а?
— Не очень, — ответил Джастин.
— Так что тебе от меня понадобилось?
— Нужно, чтобы ты кое-что прояснил.
— Вот так за здорово живешь?
— Не за здорово живешь, а потому что в противном случае тебе предъявят обвинение в убийстве Эвана Хармона, Рональда Ла Салля и Ванды Чинкель. Доказательства не в твою пользу, так что шансы выиграть дело в суде примерно пятьдесят на пятьдесят. Готовься оставшиеся тридцать лет докуривать за решеткой.
— И что тебя останавливает?
— Мне кажется, есть еще что-то, о чем мы пока не знаем.
Рубинелли ухмыльнулся.
— Значит, я чист?
— Скорее, нечист. На руку. Но не убийца. По крайней мере, к этим троим не причастен. Однако если мы обнародуем все, что нам известно, и приплетем тебя где только можно, все решат, что без тебя и убийства не обошлись.
— Спрашивай! — велел Рубинелли.
— Ты встречался с Эваном Хармоном и Рональдом Ла Саллем в Палм-Бич. На конференции представителей хеджевых фондов, которую проводили «Рокуорт и Уильямс».
— Да. У меня там домик. Прямо на пляже. Смываюсь туда на зиму. Кругом, конечно, одни снобы, но лучше так, чем трястись тут от холода.
— Как вы на них вышли? — спросила Реджи.
— Вы не поверите!
— Посмотрим.
— Бруно. Ла Салль был его брокером.
— Легальным? — удивился Джастин.
Ленни Красный рассмеялся.
— Легальнее некуда! Бруно решил поиграть на бирже. Ла Салль помог ему сделать немного бабок. Хотя нет, что я говорю! Много бабок, очень много. Тогда он пришел ко мне, мол, как насчет тоже попробовать?
— Лен, — уточнил Джастин, — ты хочешь сказать, что Рон Ла Салль был вашим с Бруно личным абсолютно легальным брокером и вы играли на бирже?
— Мы сейчас просто так беседуем или для протокола? — поинтересовался Рубинелли.
— Если я прав — и ты никого не убивал, то не для протокола. Деньгами можешь ворочать сколько угодно, я ничего против не имею.
— Ну раз не для протокола… Начиналось все легально. Просто на пробу. Потом мы пришли к нему и говорим: хотим инвестировать… э-э… корпоративные средства. Чтобы он посредничал между нашими фондами.
— Посредничал? Фондами? — не поверил своим ушам Джастин. — Ты что, в финансовую академию поступил?
— Ну ты! — осадил Рубинелли. — Мы теперь много чего делаем по-честному. И дальше будем. Кстати, вкладывали мы не только мои бабки и Бруно, там еще несколько… сторонних инвесторов.
— Другие «семьи»?
— Я тебе про свой бизнес рассказываю. Про чужой уговора не было. Так вот, у моих инвесторов есть что инвестировать, а с другой стороны — нам есть кого опасаться, так что мы нанимаем честного человека, чтобы он позаботился о наших финансах. Что тут странного?
— И Ла Салль начал вкладывать ваши деньги в хеджевые фонды?
— Вроде того. Только потом… он понял, что мы на месте топтаться не любим. В смысле, деньги-то мы делали, но нам показалось, что маловато.
— И он вышел из игры?
— Он же не дурак. Сперва спросил разрешения. Мне он нравился. Работу свою знал. И я говорю: «Хорошо. Только сначала подыщи нам кого-нибудь вместо тебя».
— Эван Хармон…
— Жадный жучила!
— И вы вложили свои… ладно, назовем так… корпоративные средства в «Восхождение»?
— Мы заключили сделку.
— Какую?
— Ему позарез нужны были наши деньги. Мы сказали: «По рукам. Но нам нужна гарантия».
Рубинелли выдержал паузу. Джастин прекрасно знал, что это для пущего драматизма, и не стал портить Ленни удовольствие.
— Двадцать процентов.
— Гарантированных двадцать процентов с ваших вкладов?
— Точно.
— И он согласился? — подала голос Реджи.
— Не раздумывая. Твой дружок Ла Салль наверняка ему потом говорил, что он спятил. Но жадного жучилу ничем не проймешь.
— А ты знаешь, как он собирался обеспечить гарантированный процент?
— Так тесно мы с ним не общались. Но кое-что я слышал, и у меня закрадывались подозрения. А теперь, благодаря тебе, я знаю точно. — Рубинелли ткнул сигаретой в пепельницу. Потом, выйдя в маленькую ванную при кабинете, стряхнул пепел в туалет и смыл. — Жена. Вот кроме шуток. Яйца оторвет, если узнает, что я тут курил. — Он посмотрел тоскливым взглядом на пачку сигарет, но мужественно убрал ее в ящик. — Знаешь, в старости тянет философствовать.
— О чем?
— О том, как все меняется. Я ведь в этих делах давно. С малолетства. Многое меняется. Как мы работаем, как мыслим. Все думают, мы живем как в кино. Собираемся за большим столом и творим свои темные дела. Мы давно уже бизнес. У нас много «белых» фирм. Дети живут честной жизнью. Все изменилось. Поневоле задумаешься.
— Жан-Поль Рубинелли, — скаламбурила Реджи.
— Да кто бы ни был. Что там говорить, даже политические взгляды меняются. Когда я начинал, все главы кланов были демократами. До ниггеров им дела не было, в общем-то, но грела мысль, что можно пробиться из низов. Это по-нашему. У нас был политический вес. Это было время Хоффы.[8] Эпоха, когда мэром в Чикаго был Дэли. Мне рассказывали о выборах Кеннеди и Никсона. Западному побережью нужен был Никсон, у них на него были виды. Но мы велели им держать карман шире. Его время тогда еще не пришло. Пришлось посылать наших во Флориду к этому… как его… Никсонову банкиру. Дурацкое такое имя… А, Ребозо. Бебе Ребозо. Послали, значит, наших к нему домой, они потолковали с ним и с Никсоном, объяснили, что это не их год, ну, вы понимаете…
— Тебе бы книгу написать, Лен. Скажи, ты это к чему начал?
— К тому, что все меняется. Люди богатеют. Жиреют. Обзаводятся домами — вроде моего. Когда-то мы работали с профсоюзами. С маленькими фирмами. Теперь — с Уолл-стрит, инвесторами, лоббистами. Чинно-благородно. Скукотища.
