Майкл Коннелли - И ангелов полет
— Но Харриса оправдали.
— Да.
Босх немного помолчал, подготавливая следующий вопрос.
— Что же изменилось, миссис Кинкейд? Что заставило вас послать Говарду Элайасу те записки?
— Видите ли, подозрения все равно остались. И однажды, несколько месяцев назад, я подслушала разговор мужа с одним его… другом.
Она произнесла последнее слово так, как произносят самое страшное проклятие.
— С Рихтером?
— Да. Они думали, что меня нет дома, что я ушла на ленч в клуб «Маунтингейт». Раньше я всегда встречалась там с подругами, но после смерти Стейси перестала туда ходить. Такие вещи меня просто больше не интересовали. В общем, я говорила мужу, что иду на ленч, а вместо этого шла к дочери. На кладбище…
— Понимаю.
— Нет, детектив Босх, думаю, что не понимаете.
Он кивнул:
— Извините. Вы, наверное, правы. Продолжайте, миссис Кинкейд.
— В тот день шел дождь. Как и сегодня. Такой же сильный и грустный. Я побыла там с ней всего несколько минут и рано вернулась домой. Они из-за дождя ничего не слышали. Но я слышала их. Они были в его кабинете. Разговаривали. Не знаю почему, но я подошла к двери. Очень тихо. Я стояла и слушала.
Босх наклонился вперед. Наступил решающий момент. Через минуту все станет ясно. Он сильно сомневался в том, что двое мужчин, убивших двенадцатилетнюю девочку, могут спокойно вспоминать, как они это сделали. Если Кейт Кинкейд скажет, что именно так и было, у него появятся основания сомневаться в ее искренности.
— И что они говорили?
— Мне трудно передать их разговор. Они не говорили об этом прямо, понимаете? Я слышала только отдельные реплики, короткие замечания. Речь шла о девочках. Разных девочках. То, что они говорили, было отвратительно. Я и понятия не имела о том, как это все организованно. Я уже почти убедила себя в том, что если со Стейси что-то и случилось, то лишь потому, что мой муж поддался порыву, чему-то такому, что сидит в нем, с чем он борется. Но я ошибалась. Эти двое хуже животных. И у них все организованно.
— Итак, вы стояли за дверью и слушали…
Босх не хотел, чтобы она отвлекалась.
— Они не разговаривали друг с другом, а, скорее, комментировали. Мне показалось, что они смотрят что-то и делятся впечатлениями. И еще я слышала, как стучат клавиши. Я сразу решила, что они смотрят компьютер. Потом, уже позже, я выяснила, что именно они смотрели. Там были девочки, десяти, одиннадцати лет…
— Хорошо, давайте вернемся к компьютеру через пару минут. Что вы слышали? Почему эти… комментарии навели вас на мысль, что они имеют отношение к тому, что случилось с вашей дочерью?
— Они упоминали ее имя. Я слышала, как Рихтер сказал: «Вот она». А потом муж произнес ее имя. Он так его произнес… с таким… вожделением… Ни один отец, ни один отчим так бы не смог. И они притихли. Наверное, смотрели на нее. Да, я поняла, что они смотрят на нее.
Босх подумал о том, что сам он видел на компьютере Райдер. Трудно представить, что Кинкейд и Рихтер могли наблюдать те же самые сцены, сидя вместе.
— Потом Рихтер спросил, было ли что-нибудь от детектива Шихана. Муж сказал: «Насчет чего?» И Рихтер сказал, что ему надо заплатить за отпечатки. Мой муж рассмеялся и сказал, что платить ничего не надо. И дальше он рассказал ему о том, откуда взялись отпечатки. Когда он закончил, они оба рассмеялись, и мой муж, я это ясно помню, сказал: «Мне всю жизнь так везет». Вот тогда я поняла все. Поняла, что это сделал он. Они.
— И вы решили помочь Говарду Элайасу?
— Да.
— Почему ему? Почему не обратились в полицию?
— Потому что они ничего не смогли бы с ним сделать. Кинкейды — очень влиятельная семья. Они считают, что стоят выше закона, и это так. Отец моего мужа давал деньги едва ли не всем политикам в городе. И демократам, и республиканцам. Они все у него в долгу. И дело не только в этом. Я позвонила Джиму Кэмпу и спросила, что будет, если найдется кто-то другой, не Харрис, кто, может быть, похитил Стейси. Он ответил, что сделать ничего нельзя, потому что суд уже принял решение по делу, что защита просто сошлется на тот, первый, процесс.
Босх кивнул. Она была права.
— Вы не возражаете, если мы сделаем перерыв на пару минут? Мне нужно позвонить.
Он выключил магнитофон, достал из кейса сотовый и, сказав, что хочет заодно закончить осмотр дома, поднялся.
Пройдя через столовую в кухню, Босх набрал номер Линделла. Фэбээровец ответил сразу.
— Это Босх. — Он говорил тихо, надеясь, что в гостиной его не услышат. — Все пошло так, как нужно. У нас есть свидетель.
— Ты ее записал?
— Да. Говорит, что ее дочь убил Сэм Кинкейд.
— А что насчет Элайаса?
— До него пока не дошли. Я звоню, чтобы сказать, что вы можете начинать.
— Понял. Передам.
— Кого-нибудь уже видели?
— Пока нет. Похоже, муж еще не выходил из дома.
— А Рихтер? Он тоже в этом участвовал. Она дает показания и на него.
— Мы не знаем точно. Если дома, то тоже не высовывался. Найдем.
— Удачной охоты.
Закончив разговор, Босх повернулся и посмотрел в сторону гостиной. Кейт Кинкейд сидела спиной к нему, не шевелясь и глядя, похоже, в одну точку.
— Я закончил, — сказал Босх, возвратившись в комнату. — Может быть, вам что-нибудь нужно? Стакан воды?
— Нет, спасибо. Мне ничего не нужно.
Он снова включил магнитофон и повторил то же, что говорил в начале разговора, скорректировав только время.
— Вам были зачитаны ваши права, миссис Кинкейд, не так ли?
— Да.
— Хотите продолжить?
— Да.
— Ранее вы упомянули, что решили помочь Говарду Элайасу. Почему?
— Он защищал интересы Майкла Харриса. Я хотела, чтобы с Харриса были сняты все обвинения. Я хотела, чтобы моего мужа и его друзей изобличили в зале суда. Власти, возможно, не допустили бы этого. Но я знала, что Говард Элайас не является частью истеблишмента. Его невозможно контролировать с помощью денег, на него нельзя давить. Он добивается единственно торжества истины.
— Вы когда-нибудь разговаривали непосредственно с мистером Элайасом?
— Нет. Мне казалось, что муж следит за мной. После того как я подслушала их разговор и поняла, что это он, притворяться было уже невозможно. Он стал мне отвратителен. Думаю, он сделал для себя определенные выводы и, наверное, поручил Рихтеру присматривать за мной. Рихтеру или тем, кто работает на него.
— Поэтому вы начали посылать Элайасу записки.
— Да, анонимно. Наверное, я хотела, чтобы он изобличил их, но не трогал меня. Да, это было эгоистично. Я была плохой матерью. Мне казалось, что публичного наказания заслуживают мужчины, но женщин можно не выставлять на всеобщее обозрение.
Ее глаза наполнились болью. Босх ждал слез, но Кейт Кинкейд сдержалась.
— Осталось еще несколько вопросов. Как вы узнали веб-адрес и то, как попасть на секретный сайт?
— Вы имеете в виду сайт Шарлотты? Мой муж, детектив Босх, человек не очень сообразительный. Он богат, а деньги многим заменяют интеллект. О том, как попасть на сайт Шарлотты, я узнала из записной книжки, которую он держит в письменном столе. Пользоваться компьютером умею. В общем, я сделала все по инструкции и… увидела Стейси.
И снова Босх обманулся в своих ожиданиях — слез не было. Странно. Непонятно. Кейт Кинкейд продолжала говорить, но делала это так монотонно, словно повторяла заученную наизусть историю. Что бы ни происходило в душе, какой бы глубокой ни была рана, на поверхности царила тишь.
— Как вы полагаете, на тех фотографиях со Стейси был ваш муж?
— Нет. Я знаю, кто этот человек.
— Почему вы так в этом уверены?
— У мужа есть родимое пятно. На спине. Я уже говорила, что он не очень умен, но все же не настолько, чтобы попасть на веб-сайт.
Ее слова заставили Босха задуматься. Сомнений в правдивости рассказанной Кейт Кинкейд истории у него не было, но для того, чтобы выдвинуть обвинение против Сэма Кинкейда, требовались серьезные обоснования. Он понимал, что не может пойти к окружному прокурору, не имея на руках веских улик. Сейчас в его распоряжении лишь слова жены, обвиняющей мужа. Если на фотографиях со Стейси запечатлен не ее отчим, значит, никаких подкрепляющих ее версию доказательств у него нет. Оставалась надежда на обыск. Босх знал — операция начнется с минуты на минуту.
— Ваша последняя записка Говарду Элайасу… Вы предупредили его. Написали, что ваш муж знает. Что вы имели в виду? Ваш муж узнал, что Элайас проник в тайну секретного веб-сайта?
— Да, тогда я думала, что знает.
— Почему?
— Я видела, как он себя ведет: нервничает, подозревает меня. Спрашивал, пользовалась ли я его компьютером. Я решила, что они что-то узнали, узнали, что там побывал чужой. Да, я предупредила его, но сейчас уже не уверена, что все было именно так.
— Почему? Ведь Элайаса убили.
— Сомневаюсь, что мой муж имеет к этому какое-то отношение. Он бы сказал мне.
— Что? — удивленный ее логикой, спросил Босх.
— Он бы сказал мне. Если рассказал о Стейси, то зачем бы стал утаивать что-то еще? Кроме того, вы ведь тоже знаете о сайте. Если бы они заподозрили, что Элайас проник туда, то наверняка закрыли бы его или по крайней мере спрятали получше, разве нет?
