Фредерик Ленуар - Пророчество Луны
— Конечно. Постоянно размышляю об этом! На самом деле без посторонней помощи отсюда не сбежишь. Те немногие, кому удалось это сделать, ускользнули ночью и добрались до лодки, которая ждала их в маленькой бухточке недалеко от города.
— Как нам найти таких помощников?
— Есть два способа. Можно попытаться передать письмо христианам из Беджайи или Орана, городов, которые находятся в нескольких днях пути морем отсюда, с просьбой ждать в оговоренном месте в назначенный час. Или можно заплатить кому-нибудь из Алжира, чтобы тебя вывели из города. Но это обойдется почти в сумму выкупа и очень опасно.
— Забудь о выкупе. Нам некого просить о деньгах.
— Со времен Крестовых походов существуют два религиозных ордена, которые посвятили себя освобождению христиан, попавших в плен к мусульманам: орден Святой Троицы и орден Милосердной Богоматери. В основном они собирают по христианскому миру деньги для выкупа рабов. Но несколько раз Барбаросса, получив требуемую сумму, отказывался отпустить пленников, и с тех пор монахи перестали посылать деньги алжирскому паше. Однако если они получают подробное письмо с описанием того, кто этот раб и откуда он родом, то сразу же нанимают лодку и ночью забирают беглецов. Но побег возможен только летом в полнолуние, там слишком опасное место для навигации.
Джованни понял, что здесь не все так просто, как кажется.
— Прекрасная мысль! — сказал он. — Но как же мы отправим им письмо из тюрьмы?
— А вот это самое сложное, — ответил Жорж с улыбкой. — И без помощи не обойтись. Нужно найти невольника-христианина, чтобы он передал письмо с караваном, который отправляется в Оран или Беджайю. Плата за это вполне разумная, но велика вероятность, что письмо перехватят. Рабов, которые собрались бежать, без труда отыщут, и они получат триста ударов палками. Сколько раз я сам это видел!
Джованни посмотрел на Эмануила, тот отвел взгляд.
— Нужно все как следует обдумать, — произнес Джованни. — Но должен сказать, я не собираюсь всю жизнь здесь гнить. Жорж, а если мы все же решим сбежать, ты сможешь свести нас с кем-нибудь из этих невольников-христиан?
— Конечно. И скажу сразу: передать письмо стоит двести пиастров.
Эмануил в смятении взглянул на Джованни.
— Да у нас и близко нет таких денег!
— Если будете каждый день работать на горожан, — сообщил Жорж, — то накопите меньше чем за год.
Разговор друзей прервала шумная компания рабов, которая подсела за их стол.
Той ночью Джованни долго обдумывал планы побега и прикидывал, как быстрее получить нужную сумму. Он знал, что не может ждать целый год.
На следующий день, когда рабы возвращались с работы, за Джованни пришел чернокожий невольник, чтобы отвести к дворецкому паши. В сопровождении раба Джованни вступил в Дженину, или «маленький сад». Они пересекли огромный двор, усаженный фруктовыми деревьями и душистыми растениями, а затем вошли в просторный зал, где Ибрагим принимал гостей. Невольник попросил Джованни сесть на скамью и подождать дворецкого и предложил ему верблюжьего молока и свежих фиников. Джованни с радостью принял угощение. Сидя на удобной подушке из красного бархата, юноша любовался мраморными стенами, украшенными вязью арабских букв. Неожиданно в дверях появился Ибрагим вместе с незнакомцем чуть старше его самого и очень скромно одетым.
— А, синьор Да Скола! Надеюсь, условия жизни в вашей тюрьме не слишком тяжелы?
— Даже не знаю, что ответить. Я все еще жив, но, честно говоря, жду не дождусь, когда выйду оттуда!
Ибрагим присел рядом с гостем на другую скамью. Его спутник устроился сбоку.
— Все зависит от вас, мой друг. Вернее, от щедрости ваших родных и близких. Собственно говоря, именно поэтому я и пригласил вас сюда. Нам нужно обговорить сумму выкупа.
Ибрагим повернулся к незнакомцу.
— Разрешите познакомить вас с Исааком, одним из моих эмиссаров-евреев. Он будет вести переговоры о выкупе с вашей семьей. Вы должны написать им письмо и дать подробные указания, как их найти. Вы ведь из Калабрии, не так ли?
Джованни почувствовал, как бисеринки пота собираются на его лбу. Ловушка, в которую он сам себя загнал, захлопнулась. Он подумал, не лучше ли во всем признаться этому обходительному человеку? Но, вне сомнения, ему придется дорого ответить за свою ложь, возможно, его сразу же отправят на галеры, а спастись оттуда будет еще труднее. Нет, есть только один выход: сыграть свою роль как можно лучше и постараться сбежать до того, как еврей вернется и расскажет паше об обмане.
— Я сделаю все, что потребуете, только бы освободиться! — ответил Джованни. — Но сколько времени придется ждать?
Ибрагим повернулся к Исааку, который медленно погладил бороду, а затем заговорил на превосходном итальянском языке, резко контрастирующем с сильным акцентом и ограниченным словарным запасом дворецкого:
— Через неделю я отправляюсь в королевство Неаполя и Сицилии. Мне нужно договориться о выкупе за четверых пленников. Так что, считая дорогу и время на сбор денег, вряд ли я смогу вернуться раньше чем через три месяца.
— Что такое несколько месяцев в жизни человека, пусть даже в неволе, когда он знает, что скоро снова станет свободным? — сказал Ибрагим, улыбаясь.
Джованни промолчал. Он знал, что за такое короткое время двести пиастров им не собрать. Придется искать другой способ бегства.
Ибрагим сделал знак слуге, и тот еще раз поднес Джованни блюдо с финиками и наполнил его стакан. Затем сановник долго расспрашивал Джованни о размерах его и родительского состояний. Джованни все выдумал. После продолжительного обсуждения на арабском Ибрагим и Исаак назначили выкуп в сто золотых дукатов. Джованни не имел ни малейшего представления, насколько велика эта сумма. Еврей стал задавать вопросы о городе и доме юноши. Тот, снова призвав на помощь воображение, подробно рассказал эмиссару паши, как найти выдуманный им дом. Наконец невольник принес письменный прибор, лист бумаги и перо. Ибрагим продиктовал письмо, которое Джованни должен был написать родителям, поскольку не был женат. Не моргнув глазом юноша написал все, что требовалось. Он указал сумму выкупа, как просили, и преувеличил тяготы жизни в неволе, чтобы разжалобить вымышленных родственников. Едва он закончил письмо и поставил свою подпись, Исаак взял послание, распрощался и ушел. Ибрагим бросил взгляд на оковы Джованни и заметил, что у того на правой лодыжке гноящаяся рана. Араб позвал слугу и велел принести лекарственной мази. Пока ждали его возвращения, Ибрагим спросил юношу, что тот думает об Аль-Джезаире.
— Прекрасный город, — ответил Джованни искренне. — В нем, должно быть, очень хорошо жить свободному человеку.
— Вы тоже можете здесь остаться, если захотите, — заметил дворецкий. — Некоторые бывшие рабы предпочитают жизнь в Алжире возвращению домой!
— Я люблю своих близких и свою родину, — сказал Джованни.
— Не сомневаюсь. Просто обмолвился, вдруг вам интересно. Кроме того, придется принять нашу веру, что вы, наверное, тоже не захотите сделать.
Джованни ничего не ответил. Он посмотрел на стены зала и спросил хозяина, что за письмена их украшают.
— Это три арабские буквы: «алиф», «лам» и «ха», которыми пишут имя Бога. Собственно, одна из самых важных строк Корана — «Ля илляхаилль Аллах», которая означает «Нет Бога, кроме Аллаха», — состоит только из этих букв. Как видите, ислам, в отличие от христианства, избегает идолопоклонничества, запретив изображать не только Бога и его пророка, но и человека вообще. Божественность для нас символизируется только определенными буквами или стихами Корана, написанными на книгах, стенах или других предметах.
— Весьма разумно, — признал Джованни, памятуя о том, что сам неосознанно придавал лику Пресвятой Девы черты Елены.
Неожиданно он вспомнил, как в самый первый вечер их знакомства Жорж, рассказывая ему и Эмануилу в таверне о Барбароссе, упомянул, что великий пират весьма охоч до женщин. Джованни захотелось кое-что узнать.
— Раз уж мне повезло беседовать с достойнейшим из слуг паши, — начал он, — могу ли я задать один вопрос о Барбароссе и султане Сулеймане?
— Конечно.
— Вы когда-нибудь слышали о набеге на итальянский город Фонди в тысяча пятьсот тридцать четвертом году, совершенном для того, чтобы захватить в плен прекрасную Джулию Гонзага? — спросил Джованни, который никак не мог забыть паническое бегство красавицы герцогини.
Услышав имя женщины, Ибрагим насторожился.
— Ее друг, философ Хуан Вальдес, позже рассказал мне эту удивительную историю, — продолжал Джованни. — Правда, что Барбаросса хотел похитить Джулию для Сулеймана, который услышал о ее несравненной красоте?
Несколько мгновений Ибрагим невозмутимо смотрел в глаза Джованни.
