Джонатан Келлерман - Доктор Смерть
— Хорошо, — произнес Ричард тоном, каким говорят с тупым учеником. — Согласимся, что нашему человеку нужна нянька. Знающая свое дело, получающая за свою работу большие деньги. Главное, чтобы дети получали все необходимое.
— До тех пор, пока все не уляжется.
— Не беспокойтесь, — заверил меня Ричард, — обязательно уляжется. Самое смешное заключается в том, что хотя этот человек совершил большую глупость, в действительности он ничего не сделал.
— Подстрекательство к убийству — это совсем не мелочь. Разумеется, мы продолжаем говорить гипотетически.
Ричард потупил глаза. Встав, он подошел к моему креслу. Я уловил аромат мяты в его дыхании, запах одеколона и застарелого пота.
— Ничего не произошло.
— Ну, хорошо, — согласился я.
— Ничего. Этот человек научился на своей собственной ошибке.
— И больше ее не повторял.
Ричард ткнул в меня пальцем словно дулом пистолета.
— Бах! — Голос спокойный, но краска на лице осталась. Постояв рядом со мной, он вернулся на диван. — Хорошо, мы достигли взаимопонимания.
— Ричард, что именно вы хотите передать через меня своим детям?
— То, что все будет в порядке. — Он больше не вспоминал о таинственном третьем лице. — То, что я... возможно, некоторое время поболею. Но это будет временно. Они должны это знать. Я единственный родной человек, оставшийся у них. Я нужен им, а вы нужны мне, чтобы облегчить мою задачу.
— Хорошо, — сказал я. — Но неплохо было бы поискать и другие точки опоры. Есть ли у них родственники...
— Нет, — решительно ответил Ричард. — Ни души. Моя мать умерла, а отцу девяносто два года, и он не выходит из своего дома в Нью-Джерси.
— Ну а со стороны Джоанны...
— Никого. Ее родители давно умерли, а она была в семье единственным ребенком. К тому же, мне не нужны суетливые дилетанты. Я хочу, чтобы моими детьми занялся профессионал. Вам предлагаются неплохие условия. Я буду платить так же, как плачу Сейферу: за то время, когда он едет в машине, за то время, когда он думает. Выставляйте счет за каждую секунду.
Я промолчал.
— Почему мне всегда приходится вас тянуть, а вы все время упираетесь? — спросил Ричард.
На это можно было ответить по-разному, но ни один ответ мне не нравился.
— Ричард, в одном мы достигли взаимопонимания, — сказал я. — Моя роль заключается в том, чтобы помочь Стейси и Эрику. Но я должен быть с вами откровенен: я не могу предложить чудо. Моим оружием является информация. Я должен быть надлежащим образом оснащен.
— О, ради Бога, — воскликнул он, — что вам надо от меня? Исповеди? Покаяния?
— Покаяния, — сказал я. — Эрик тоже употребил это слово.
Ричард раскрыл рот от изумления. Закрыл. Краска схлынула с его лица.
— У Эрика богатый запас слов, — наконец сказал он.
— Вы с ним не говорили на эту тему?
— С какой стати, черт побери?
— Я просто подумал, есть ли у Эрика причины чувствовать себя виновным.
— В чем, черт побери?
— Это я и спрашиваю, — сказал я, чувствуя себя скорее адвокатом во время перекрестного допроса, чем врачом, пытающимся облегчить боль.
Ричард прав, это наш сценарий, и я такой же актер, как и он.
— Нет, — сказал он. — С Эриком все в порядке. Эрик отличный парень.
Уронив плечи, Ричард потер глаза, проваливаясь в диван, и мне вдруг стало его жалко. Но тут я вспомнил о том, что он передал деньги Квентину Гоаду. Во имя того, чтобы закрыть дело.
— Значит, ничего определенного у Эрика на уме нет.
— Его мать уничтожила себя, его отца забрали в гестапо. Как вы думаете, что должно быть у него на уме? — Ричард снова уставился в погасший экран. — В чем дело? Вы недолюбливаете нас, потому что мы преуспели в жизни? Вы выросли в бедности? Вы испытываете неприязнь к детям богатых родителей? Неужели вас бесит то, что вам приходится изо дня в день иметь с ними дело, поскольку именно этим вы и зарабатываете на жизнь? Поэтому вы не хотите нам помочь?
Я непроизвольно вздохнул.
— Ну ладно, ладно, простите, — поспешил произнести Ричард. — Это уже было лишнее... просто день выдался тяжелым.
Я лишь прошу, чтобы вы помогли Эрику и Стейси. Если бы я не был в этом замешан, я справился бы со всем сам. По крайней мере, у меня хватает проницательности, чтобы видеть собственные недостатки. Про многих родителей своих пациентов вы можете сказать такое?
Наверху послышались шаги. Кто-то расхаживал по комнате. Остановился. Дети на втором этаже...
— С моей стороны никакой обструкции, Ричард, — сказал я. — Я здесь для того, чтобы помочь Эрику и Стейси. Вы сейчас способны ответить на некоторые вопросы относительно Джоанны?
— При чем тут Джоанна?
— Мне нужно выяснить основные моменты. В какой клинике она проходила обследование?
— В клинике Святого Михаила. А в чем дело?
— Возможно, мне надо будет взглянуть на ее историю болезни.
— Повторяю тот же вопрос.
— Я пытаюсь понять, что же с ней было.
— В ее истории болезни вы ни черта не найдете, — сказал Ричард. — В том-то все и дело. Врачи ничего не знали. Но какое отношение имеет болезнь Джоанны к нашему делу?
— Возможно, она имеет отношение к Эрику и Стейси, — сказал я. — Как я уже говорил, мне необходима информация. Вы даете мне разрешение заглянуть в историю болезни вашей жены?
— Ну да, конечно, вам его выпишет Сейфер. У него есть доверенность. А теперь вы не хотели бы подняться наверх и поговорить с детьми?
— Пожалуйста, потерпите еще немного, — сказал я. — После смерти Джоанны вы пытались связаться с Мейтом, но он вам не ответил...
— Разве я вам об этом говорил?
— Нет, это рассказала Джуди Маниту, представляя мне вашу семью.
— Джуди. — Ричард вытер лоб тыльной стороной руки. — Что ж, Джуди была права. Я действительно пытался связаться с ним. И не один раз. Ублюдок не удостоил меня ответом.
— Он также не устраивал пресс-конференцию по поводу ее смерти.
Он прищурился.
— И что?
— Кажется, основным мотивом Мейта было стремление к популярности...
— Тут вы попали в точку, — подтвердил Ричард. — Этот подонок ради дешевой славы не брезговал ничем. Но не просите меня объяснить, что он сделал, а что не делал. Для меня он был лишь именем из газет.
Которое легко стереть?
— Еще одна нестыковка: к тому времени, как Джоанна связалась с Мейтом, он уже давно перешел от мотелей к фургону. Однако Джоанна умерла в мотеле. Были ли у нее какие-то причины настаивать именно на этом? Причины, заставившие ее выбрать Ланкастер...
— Она там никогда не бывала, — сказал Ричард.
— В том мотеле?
— Вообще в Ланкастере. — Он рассмеялся. Смех его прозвучал резко, неожиданно, не к месту. — До той ночи. А я постоянно торчал там. Вел несколько дел, строил торговые центры, превращал дерьмо в золото. Летал на вертолете с крыши здания Муниципального банка до Палмдейла, остальной путь преодолевал на машине. Я провел там так много времени, черт побери, что мне стало казаться, будто я сделан из песка. Джоанна ничего этого не видела. Я просил — умолял ее съездить туда, хотя бы раз. Пообедать со мной, посмотреть, чего мы добились. Я рассказывал ей, что пустыня бывает очень красивой, если смотреть на нее по-особому. Мы могли бы найти какую-нибудь дешевую забегаловку — пиццерию или что-то в этом духе. Мы ходили по таким заведениям, когда еще только гуляли до свадьбы, и у нас вечно не хватало денег. Джоанна не хотела и слышать об этом. Упорно отказывалась, утверждая, что ехать очень далеко. Движение слишком оживленное, на дороге слишком сухо, слишком жарко, она слишком занята, — причина всегда находилась. — Ричард снова рассмеялся. — Но именно там она закончила свой путь.
Он посмотрел мне в глаза. Впервые его взгляд не был воинственным. Печальным, жалобным, молящим ответа.
— О Господи, — вдруг выдохнул Ричард, задыхаясь от резкого сдавленного плача.
Он дернулся на диване, словно поднятый в воздух болью и низвергнутый вниз судьбой.
— Будь она проклята, — прошептал он.
Поединок с собой был проигран. Слезы хлынули ручьем. Ричард молотил кулаками воздух, свои колени, грудь, плечи, тер глаза. Пряча лицо от меня.
— Ланкастер, мать твою! Она уехала туда для этого! О Господи! Господи Иисусе!
Ричард уронил голову между колен, словно его тошнило, но, не найдя успокоения в этой позе, вскочил на ноги и, подбежав к стеклянным дверям, отвернулся от меня. Он стоял и беззвучно плакал, глядя на бассейн, парк и темнеющий вдали океан.
— Должно быть, она меня ненавидела, — наконец вымолвил он.
— Чем могла объясняться ее ненависть, Ричард?
— Тем, что я ее не простил.
— Что она сделала?
— Всё, хватит. Закончим на этом. Не надо сдирать с меня кожу, дайте мне выбраться из всего этого целым и невредимым, хорошо? Я не буду учить вас, как вам делать свою работу. Поступайте, как знаете. Помогите моим малышам. Пожалуйста!
