Альберто Марини - Консьерж
Клары теперь не было поблизости, но это не мешало ему каждый день получать наслаждение от человеческих страданий. Главной, любимой мишенью его издевательств была мать. Не проходило ни одного дня, чтобы она не пережила беспокойство или расстройство, спровоцированное тайной деятельностью ее сына. Он много раз слышал, как она плачет у себя в комнате.
Киллиан подумал, что и этот день — не исключение. Наверняка сейчас она лежит на диване, перед выключенным телевизором, снова и снова вспоминая его последние слова и вновь не находя ответа на единственный вопрос — почему ее сын именно такой?
И наконец, каждую ночь он играл в «русскую рулетку» со своей жизнью, и у него всегда была причина, склоняющая весы в одну сторону: Клара.
Стоя посреди моста и держась руками за перила, он смотрел вниз, на реку. В последние несколько месяцев этот мост стал местом его суицидальной игры; именно сюда он приходил в самые ранние утренние часы. Сейчас он обратил внимание на одну деталь, которой не замечал в предрассветной темноте. Над скоростным шоссе возвышался огромный рекламный щит с постером, предлагающим зубную пасту. На фотографии красовались три девушки: чернокожая, белая и азиатка, все три — с великолепными зубами и сияющими улыбками. Он достал из кармана мобильный телефон. Сообщение, которого он ждал, еще не пришло.
Клара открыла глаза, разбуженная знакомой мелодией. Ребенок спал, раскинув ручки, — это означало, что он спит крепким, здоровым сном. Оцифрованные ноты «К Элизе» доносились с металлического столика, где ассистентка оставила прохладительные напитки и пришедшую сегодня почту.
Клара осторожно уложила малыша на подушки садовых качелей и подошла к столику. Мальчик сжал кулачки: его сон стал чуть менее глубоким.
Клара быстро перебирала письма, и наконец в ее руках оказался объемный конверт, доставленный «Федексом» сегодня утром. Мелодия раздавалась оттуда, из конверта. Она разорвала бумагу и перевернула конверт. На столик упал айфон. На экране были ее фотография и незнакомый номер, с которого сейчас звонили. Она не ответила. Наконец мелодия оборвалась, и наступила тишина, только чуть-чуть шумели ветви деревьев, покачиваемые ветерком. Малыш проснулся и дергал ножками и ручками. Клара смотрела на свое лицо на экране, на фотографию, сделанную пару лет назад в Сан-Франциско, этим же самым айфоном.
В конверте лежали и другие вещи. Блокнот черного цвета, маленький бумажный конвертик с надписью «Для Клары» и письмо, написанное от руки. Она узнала конвертик, и взгляд ее сразу переместился на часы, которые она носила на левом запястье и которые не снимала ни разу с того самого дня, когда получила их в подарок.
«Чтобы ты всегда знала, во сколько позвонить мне. Я тебя очень, очень люблю. Марк».
Клара, не в силах понять, что означает эта посылка, задрожала. Она никак не могла собраться с мыслями. Интуиция подсказывала, что это чья-то глупая, жестокая шутка, но причины и то, как это можно было сделать, ускользали от ее понимания. Она нервно, отчаянно листала записную книжку, чуть ли не вырывая страницы. Блокнот был полон дат и цифр, которых она не понимала, но Клара успела заметить, что ее имя часто повторяется. Она швырнула блокнот на пол.
Наконец она развернула лист бумаги, сложенный вчетверо. Руки дрожали, и для того, чтобы прочитать послание, пришлось положить его на столик.
Ребенок заплакал.
Киллиан подумал, что в том, что именно здесь повесили этот рекламный плакат, есть какая-то ирония. Он, посвятивший свою жизнь тому, чтобы делать окружающих несчастными, должен умереть под огромным, четыре на пять метров, изображением трех красоток с ослепительными улыбками.
В кармане завибрировал мобильник. Наконец-то пришло сообщение, которого он ждал. Служба поддержки клиентов курьерской компании «Федекс» сообщала, что в 10:46 пакет был доставлен по адресу в Веспорте, Коннектикут.
Найти Клару оказалось несложно. Ему снова помогла социальная сеть, самая известная в Интернете. Когда на «стене» Клары появились поздравления с рождением маленького Марка и ответы девушки, он сделал вывод, что она продолжает жить в материнском доме. Потом, под прикрытием Аурелии Родригес, он выпытал адрес Клары у ее подруг, объяснив, что хочет отправить подарки для новорожденного.
Его не удивило, что девушка назвала сына именем своего погибшего жениха. Конечно, не Киллианом же его называть — о таком он даже и подумать не мог. Анализируя и обдумывая свое собственное поведение, он понял, что никогда даже не пытался представить, как выглядит этот ребенок. Насколько он помнил, маленький Марк ему даже никогда не снился. Это человеческое существо не значило для него абсолютно ничего, и это прекрасно сочеталось с его убеждением, что кровная связь — вещь чисто биологическая, которая не должна порождать какие-либо чувства или эмоции. Этот мальчик был таким же, как его мать, или как почтальон, который приносил письма, или как кто угодно, — человек, ничем не отличающийся от массы.
Киллиан набрал номер, который теперь принадлежал айфону Марка. Он купил новую сим-карту, но не стал менять фотографию — заставку экрана — и сохранил прежнюю мелодию для входящих звонков. Он хорошо знал, что скажет, и отрепетировал свою речь. Кроме того, этот текст он отправил Кларе в конверте вместе с телефоном, а потом продублировал в электронном виде, в послании на «Фейсбуке» от имени Аурелии.
Послышался первый гудок. Он пытался представить себе реакцию Клары на мелодию звонка, так хорошо знакомую ей, — мелодию мобильника ее любимого человека. Он представлял, как она истерично разрывает конверт и замирает без сил, увидев айфон. Гудок. Он видит, как она плачет, перелистывая страницы черной записной книжки и начиная понимать, что Киллиан все это время менял ее жизнь. Гудок. Он представил, как она замерла, ошеломленная, над страницей, где он перечисляет пытки. Гудок. Сокрушенная Клара над листком, где он описал ночь, которую они провели в квартире втроем, когда Марк спал на диване в гостиной, а он занимался сексом со спящей Кларой в ее постели. Гудок. Как же она сломается, когда ответит на звонок и обнаружит своего истязателя на том конце провода. Гудок. Включился автоответчик.
Он отключил телефон. Надежда на то, что он попрощается с девушкой лично, не оправдалась, но это совершенно его не расстроило. Так или иначе, очень скоро Клара узнает, что произошло.
Ни на улице, ни на шоссе никого не было. На этот раз никаких неожиданных спортсменов на горизонте. Киллиан перелез через перила на самый край и смотрел вниз, на реку. Вода еле двигалась.
Нача мыла посуду на кухне, напевая веселую песенку на испанском. Один из способов не чувствовать себя такой одинокой в чужой стране, вдали от семьи.
У нее было трое детей, и все они остались в Боготе, на попечении ее родной сестры. Конечно, было нелегко расстаться с детишками, но нужно было работать и откладывать деньги, чтобы обеспечить им хорошее образование в будущем. Поэтому она приехала в Штаты и ухаживала за чужими детьми, чьи матери, в свою очередь, были заняты своей собственной работой.
Ее шестое, материнское, чувство не спало. Нача перестала петь и закрыла кран, чтобы прислушаться и понять, в чем дело. Малыш мисс Клары плакал. Она посмотрела в окно, выходящее в сад, но увидела только спину Клары, сидящей на качелях.
Нача вытерла руки и выглянула на улицу:
— Мисс Клара, все в порядке?
Ответа не было. Она вышла на крыльцо. Клара неподвижно сидела на качелях, спиной к ней. Ребенок надрывался откуда-то из сада. Нача подошла ближе:
— Мисс Клара… Мисс Клара, что случилось?
Рыжие волосы Клары пропали из виду, она соскользнула с качелей на траву, потеряв сознание. Железный столик с громким звоном перевернулся, разлетелись осколки стакана. Детский плач внезапно прекратился. Нача побежала.
Дождь усиливался, у Киллиана уже намокли волосы и одежда. Можно было надеть дождевик, но он подумал, что нет смысла прятаться от дождя, когда собираешься умереть.
«Дорогая Клара, — он произносил про себя слова, которые собирался сказать ей по телефону, — могу только представить себе твое лицо, когда ты будешь читать это письмо, в котором рассказывается о нескольких месяцах твоей жизни от имени твоего секретного соседа по квартире, твоего секретного любовника, убийцы человека, которого ты любила… от имени отца твоего ребенка. И я хочу, чтобы ты знала: ты — единственная причина, по которой я жив по сей день».
Он решил произнести все это вслух, будто Клара здесь, рядом с ним.
— Байрон… — когда Киллиан писал текст, он постарался узнать, кто же автор фразы, которая ему так нравилась, — сказал, что воспоминание о счастье — всего лишь воспоминание, но воспоминание о боли — это боль. Я надеюсь, что после того, как ты прочитаешь это письмо до конца, каждый взгляд на нашего ребенка будет напоминать тебе о той боли, которую я тебе причинил. И каждый раз ты будешь переживать эту боль заново…
