Том Нокс - Метка Каина
В машине было жарко; Дэвид вспотел. Он нервно потер лоб, пытаясь расставить все по местам. Да, вполне возможно, что Мигель и Общество вычислили, куда отправилась Элоиза. Общество, что было совершенно очевидно, хорошо знало обо всех связях проекта «Карта генов». Они знали все о «Карте генов», и они прикрыли этот проект с крайней жестокостью, точно так же, как садистски уничтожали всех, кто был хоть как-то связан с Гюрсом и каготами. По приказу церкви? Да, конечно, они наверняка отлично знали о намибийских связях проекта — о связи между Фишером и корпорацией «Келлерман».
Складывая вместе простые числа, нетрудно было получить очевидный ответ: Нэрн и Элоиза в Намибии. Дэвид и Эми тоже. И Мигель должен был отправиться следом за ними.
Дэвид огляделся по сторонам, приближаясь к грани отчаяния. Да могут ли они хоть где-то чувствовать себя в безопасности?
На горизонте появились черно-фиолетовые горы. Возник и растаял мираж — озёра, сверкающие в лучах могучего солнца. Жара уже была почти нестерпимой. Все в машине то и дело пили воду.
Горы напомнили Дэвиду о Пиренеях. Воспоминания о тех горах привели к мысли о карте, все так же лежавшей в его кармане, плотно сложенной, поблекшей… Дэвид сунул руку в карман пропылившейся куртки и достал карту. Эми дремала рядом с ним.
Молодой человек наполовину развернул мягкую потертую бумагу. Все звездочки на карте получили объяснение, даже та, что находилась около Лиона. Но оставалась еще маленькая цепочка букв на обратной стороне листа. Дэвид перевернул карту и всмотрелся в надпись. Она была такой истертой, выгоревшей, едва видимой, такой маленькой… И это писал не его отец. Дэвид всмотрелся так пристально, как только мог. Не немецкое ли это слово? Strasse? Как название улицы? А вдруг…
Возможно. Или, может быть, это просто тевтонская атмосфера Намибии вызвала в его уме такой логический выверт.
Крайне аккуратно, продолжая думать о последнем неразгаданном ключе, Дэвид свернул старый лист бумаги. А потом поцеловал нежное, обнаженное, сонное плечо Эми, надеясь, что ей не снится Мигель.
Ганс наконец обернулся назад, держа одну руку на руле, и кивнул Дэвиду.
— Пустынно, да?
— Что?
— Я говорю, Намибия такая пустынная. А знаешь почему?
— Нет.
— Это мой народ сделал. Опустошил эту чертову страну. — Ганс нахмурился. — Немцы. Ты когда-нибудь слышал о геноциде гереро?
Дэвид извинился: виноват, не слышал.
Эми пошевелилась у него под боком. Потерла сонные глаза. И стала слушать Ганса.
— Невероятная история.
Ганс бросил взгляд на Сэмми. Тот помалкивал. Огромный немец снова повернулся вперед, глядя на ухабистую дорогу, и выпил немного воды из маленькой бутылки, после чего приступил к рассказу.
— В 1904 году народ гереро восстал и убил десятки немецких поселенцев. Мой прапрадядя чуть не погиб тогда. — Ганс вдруг ткнул пальцем в ветровое стекло: — Страусы!
Эми и Дэвид быстро посмотрели туда: по дороге впереди них бежали три или четыре огромные нескладные птицы. В черном пышном оперении с белыми задами они чем-то напоминали всполошившихся викторианских старых дев, удирающих от обидчика-соблазнителя. Зрелище было комичным. Но Ганс не смеялся.
— На чем я остановился? Ну да. Немцы восприняли этот бунт как серьезную угрозу будущему их алмазной колонии, а потому послали прусского империалиста, Лотара фон Троту, разобраться с ними. — Ганс выпил еще воды. — Кайзер приказал фон Троту «превзойти варваров» в дикости. Тот поклялся, что он «вовсю развернет жестокость и терроризм». Славные ребята эти германские империалисты. — Ганс вывернул руль налево, потом направо. — И так оно в точности и произошло. Жестокость и терроризм. И геноцид. После нескольких сражений, когда гереро просто уничтожали в огромных количествах, милый фон Трота решил покончить с делом одним махом и уничтожить всю народность гереро. В 1907 году он издал свой знаменитый приказ об уничтожении. Задумал убить их всех разом. Всех до единого. Весь народ.
— Боже… — выдохнула Эми.
— Да уж… — откликнулся Ганс. — И потому гереро загнали на запад, в пустыню Калахари, и там оставили просто умирать. У всех источников воды поставили охрану, чтобы люди не могли напиться; колодцы намеренно отравили. Следует помнить, что там ведь была настоящая пустыня, обжигающая пустыня Омахака. У людей не было ни пищи, ни воды, целый народ — без крошки еды и капли влаги. Они не могли продержаться долго. Кое-кто из женщин и детей пытался вырваться оттуда, но в них сразу стреляли. — Он резко бросил машину в сторону, чтобы избежать столкновения со стайкой мелких птиц. — Вот и представьте себе результаты такого массового уничтожения. Невозможно. Сотни людей просто лежали в пустыне, умирая от жажды. Дети сходили с ума над трупами родителей; и наверняка там были миллионы мух, и они оглушающе жужжали, а беспомощных людей пожирали заживо леопарды и шакалы.
— И сколько народу тогда погибло? — тихо спросила Эмми.
Ганс пожал плечами.
— Никто толком не знает. Достойные доверия историки подсчитали, что, скорее всего, было убито около шестидесяти тысяч гереро. Это семьдесят или восемьдесят процентов всей народности. — Ганс горько рассмеялся. — Ох, да, числа, мы все очень любим числа, не правда ли? Так для белого человека все становится гораздо проще. Милое, ощутимое число в процентах. Семьдесят пять целых шестьдесят две сотых процента! — Он гневно взмахнул рукой, указывая на пустыню. — Эта бойня до сих пор сказывается на демографии Намибии. Нетрудно объяснить, почему здесь до сих пор никто не живет.
Дэвид был ошеломлен всем сразу — чудовищной историей, пустынностью ландшафта, невероятной жарой и ослепительным солнцем. Намибия, казалось, меняет все… делает все мелким, незначительным.
— Юис. Мы почти добрались до Юиса.
Город Юис, на карте выглядевший вполне значительно, на деле оказался едва ли не деревушкой. Возле трех автозаправок красовалась парочка винных магазинов. Бетонное здание, судя по всему — ресторан, предлагало отведать пирожки с мясом и греческий салат. Несколько лачуг из металлических листов, парочка больших домов за высокими заборами и россыпь маленьких домиков и бунгало составляли весь этот населенный пункт.
У заправок сидело на корточках довольно много мужчин, смотрящих в ослепительную пустоту, таращащихся на «Лендроверы». Грунтовые дороги разбегались отсюда в разные стороны, и впереди виднелись зеленые места. Тени, отбрасываемые людьми и зданиями, были резкими, они четко вырисовывались в пыли. Черное-черное-черное — а потом ослепительно-белое.
Ганс остановил машину у одной из заправок; второй «Лендровер» последовал его примеру. Дэвид и Эми сразу вышли, чтобы немного размять уставшие от неподвижности ноги, но жара была обжигающей, солнце — немилосердным, и оно быстро загнало их обратно в укрытие. Ганс скептически посмотрел на них, расплачиваясь за горючее.
— У вас, ребята, шляпы-то есть?
Оба ответили, что нет.
— Ну и ну! В Намибии существует три главных правила выживания. Всегда носи шляпу. Используй каждую возможность дозаправить машину. И никогда не пей виски с бастерами, — он засмеялся. — Ладно, мы уже почти приехали, если ваши координаты правильны. Может, еще пару часиков.
Машины отправились дальше, все более углубляясь в буш. Дэвид никогда не видел подобной местности: вокруг как будто раскинулся парк Сент-Джеймс. Мартинес радовался тому, что теперь они теряются в абсолютной глуши: так их будет гораздо труднее отыскать. Если их до сих пор преследуют. Но так ли это на самом деле?
— Здесь уже начинаются болота Дамары, — сообщил Ганс. — Подземные реки выходят на поверхность. И на эту воду все возлагают надежды. Мы проедем напрямик.
Контраст был просто разительным. Из обжигающей пустыни они внезапно переместились в изумрудный рай, где тут и там вдруг возникали реки. Болота наполняли звуки, непрерывно квакали жабы и лягушки… а машины катили по центру всего этого, и их колеса до половины погружались в грязную воду. Как будто они двигались к Эдему.
Внедорожники давили тростник, из-под колес с пронзительным кряканьем вылетали утки; не раз и не два казалось, что они вот-вот безнадежно увязнут в липкой черной жиже, так что придется ждать помощи. Но как только машина намеревалась сдаться, Ганс начинал энергично манипулировать рулевым колесом и переключателем скоростей, и они снова вырывались из засасывающей трясины, выскакивали на относительно сухой участок…
Дэвид опустил оконное стекло. Они наконец добрались до куда более твердой почвы, пышно заросшей, но сухой. А потом по обе стороны дороги встали большие оранжевые утесы, и машины въехали в пыльный каньон. То ли газель, то ли антилопа стояла на камне, насмешливо поглядывая на машины.
