Юлий Дубов - Большая пайка (Часть первая)
– Она моя невеста. Мы собирались пожениться.
– Сколько времени вы знакомы?
– Два месяца. Чуть больше.
Следователь едва заметно ухмыльнулся и почесал нос.
– Что вы предприняли, когда выяснилось, что гражданка Левикова домой не возвращалась?
– Поднялся наверх, в ее квартиру. Там ее тоже не было. Вернулся к себе, подождал час, потом вызвал дежурку и поехал сюда.
– Почему вы не обратились в отделение по месту жительства?
– У меня все документы на работе. Номер машины я не помнил. Адрес водителя – тоже. Только домашний телефон. Я позвонил туда, там никто не ответил. И я вернулся на работу.
– Что вы предприняли, приехав на работу?
– Продолжал звонить домой и водителю. Около одиннадцати стал звонить в ГАИ и "скорую". Потом уже вам.
– Как давно у вас работает Дружников Александр Иванович?
– Месяц. Около того. Не помню.
– Вам его рекомендовали? Кто?
– Нет. Он пришел по объявлению. Я объявление в газету давал.
Следователь бросил взгляд на приклеенную к анкете фотографию Алика и снова ухмыльнулся.
– Видный парень. Женат?
– Вроде нет.
– Понятно. Кого из знакомых гражданки Левиковой вы знаете?
– Никого. Она никогда о своих знакомых не говорила. К нам никто не приходил. И не звонил.
– Интересно получается, – сказал следователь. – А что вы о ней знаете? Конкретно? Где бывает, чем интересуется? С кем встречается? Этого, впрочем, вы не знаете. А все-таки?
– Мы все время вместе... Здесь. Или дома. Больше нигде.
– М-да. – Следователь снова зевнул и потер затылок. – Короче, я вам так скажу. Не волнуйтесь. Никуда ваша красавица не делась. Ездит где-нибудь.
– Вы поймите, – начал объяснять Сергей, – этого не может быть. Она мне точно сказала, что направилась домой. Сначала в магазин по дороге, а потом сразу домой. Понимаете?
Следователь с сочувствием посмотрел на Сергея.
– Понимаю. Знаете, сколько у нас таких случаев? То жена пропадет неизвестно куда, то муж, то сын пойдет погулять – и с концами. К утру все находятся. Или к вечеру. Так что вы зря дергаетесь.
– Как мне вам объяснить! Понимаете, она никуда не могла деться. Неужели нельзя какой-нибудь запрос, что-то официальное... Я сейчас заявление напишу.
Услышав о заявлении, следователь подтянулся и напустил серьезный вид.
– Насчет заявления, гражданин, разъясняю вам, что мы принимаем подобные заявления по истечении трех дней с момента пропажи человека. Исключительно. Что же касается запросов, то органы ГАИ и отделения "скорой помощи", равно как и больницы, имеют четкую инструкцию немедленно реагировать на обращения граждан и обеспечивать их необходимыми сведениями.
Посмотрев на Терьяна, следователь сменил гнев на милость.
– Бросьте вы так убиваться. Я вам скажу, к нам почти каждый вечер бегут – ах, найдите, ах, спасите, ах, человек пропал. Знаете, почему три дня на прием заявлений выделено? Потому что через три дня уже никто не приходит. Как-то само собой все находятся. Заехала ваша дама в магазин, потом – вы же бизнесмен? – в какую-нибудь сауну-люкс или в массажный салон, сейчас сидит, сохнет в парикмахерской. Или сама бегает по отделениям, вас разыскивает.
– Я вам одну вещь скажу, – вспомнил Сергей. – Вчера мы слесаря вызывали, дверной замок чинить. Он сказал, что кто-то пытался сделать слепок. А сегодня вот это...
Следователю явно надоело разговаривать.
– А какая связь-то? Ну пытался кто-то в квартиру влезть... При чем здесь ваша невеста? В квартиру за деньгами лезут, за золотишком. За техникой, в конце концов. Или вы думаете, что кто-то специально за вашей невестой лез?
– А что мне делать, если она так и не появится?
– Я же сказал. Приходите через три дня, подавайте заявление. По месту жительства. Да не дергайтесь вы, вот же черт! Спорить готов, что она уже дома. Или вот-вот будет.
Дома Насти не было. Ее не было всю ночь. А утром Сергей нашел в почтовом ящике записку.
Поиск
– Алло, Федор Федорович, это Илья. Как у вас там, в столице?.. Так... Так... А что у наших?.. Это не здорово... Творят, что хотят... Да... Да... Федор Федорович, вы просили меня позвонить? Какое-то дело?.. А, вы про это... Скажу честно, плохо все... Ну давайте расскажу по порядку. В среду вечером Сергей мне позвонил, сказал, что пытались забраться в квартиру... Нет, у них что-то с замком было, вызвали слесаря, он и заметил... А на следующий день и случилось... Подробно? Ну пожалуйста. Около девятнадцати она уехала домой на служебной машине. В двадцать один ноль-ноль машина на станцию не вернулась. Тогда Терьян поехал домой на другой машине, увидел, что никого нет, начал звонить водителю – телефон не отвечал. Вернулся на работу. Сперва, как водится, обзванивал морги, потом ему помогли вызвать следователя из соседнего отделения. Я был проинформирован уже ночью. Утром появилась записка. Что?.. У меня сейчас нет текста перед глазами, но там примерно так – спаси меня, сделай, что скажут, нечем дышать. Что?.. Ну мы же официально не можем... Почерк ее... Да, это установлено... Потом пошли звонки. Требуют двести тысяч... Он несколько раз ездил на встречи, никто не подошел... Машину нашли на Озерках. Облили бензином и сожгли... Водитель? Ну конечно. Паспорт с таким номером числится утерянным уже два года. Права на фамилию Дружникова не выдавались. Квартиру, где он жил, год назад снял некто Перфильев, заплатил за год вперед... Там милиция все перевернула, все чисто. Даже отпечатков пальцев нет... Ни одной бумажки, тряпки – и то исчезли. Ни пылинки! Думаю, дня три готовились... Что?.. Это, насколько я понимаю, версия номер один... К Еропкину? Ездили к нему, ездили. Сидит дома, настроение хорошее, на вопросы отвечает спокойно. Не знаю, не слышал, не общался. Очень уверенно себя чувствует. Начали оперативную разработку, но, если они деньги не возьмут, это все в пользу бедных. Он же не дурак, чтобы сейчас светиться... Есть и еще. У девочки, оказалось, богатая биография. У нее сестра погибла в Москве при похожих обстоятельствах. Вроде уже послали запрос или вот-вот пошлют. И еще – она тут у нас в бригаде при гостинице промышляла, потом резко бросила. Но это, по-моему, уже отработали. Кстати, к вашим здесь должны придти... Что?.. Тут такое дело. Проверили на месте документы фирмы, оказалось, что они брали из Москвы машины на реализацию. "Мерседесы". Продавали, а деньги отдавать не спешили, около трехсот тысяч зависло. Терьян объяснил, что было устное указание из Москвы временно попридержать деньги и пустить их на строительство. Но документов нет. Так что ждите гостей. Если запахнет висяком, наши все сделают, чтобы дело в Москву сбросить... Что?.. Скорее всего. Если похищение с целью выкупа, то должны были уже хоть что-то предпринять. Они же его просто на встречи выманивают, а на контакт не идут. Здесь другое. Тут ведь целая история. Водитель этот с ним около месяца работал. Видать, присматривался. А тут пошел слух, что он на ней женится. Главное дело, он же этого водителя – сам потом вспомнил – посреди ночи за шампанским и цветами посылал. Тут-то они, видать, и решили, что пора... Нет, никаких других идей нет. Либо Еропкин, либо дела сестры, либо гостиничная бригада, либо рука Москвы... Да, тут еще. Про это милиция вроде бы не знает, Сергей только мне рассказал. Несколько лет назад он был женат на ее сестре... Вот именно... Которая погибла... Очень плох. Я привозил к нему нашего врача, тот говорит, что все вроде бы в норме. Но впечатление – как после инсульта. Понимаете, о чем я? Я с ним вижусь почти каждый день, так у меня даже появляется мысль, что он заговаривается... Передам... Передам... В общем, вот такие невеселые дела. Какие указания будут, Федор Федорович?... Понял... Понял... Ладно... Жму руку.
Все вокруг происходило, как в тумане. Приходили люди в форме, о чем-то говорили, спрашивали. Фиксировали вопросы и ответы, заставляли расписываться. Забрали Настину записку, он не отдавал, полез с кулаками. Потом приходил врач. Укол нокаутировал Сергея часа на два. И снова были лица в окне, грохот автоматных очередей и неясная фигура в пороховом дыму. Время от времени он видел встревоженные лица Ильи Игоревича, ребят со станции. Ходила по квартире женщина в белом халате, что-то делала, звенела посудой. Пахло спиртом, и в руку вонзалась игла. Он снова возвращался в заваленный битым кирпичом коридор, выныривал обратно и шептал чуть слышно:
– Я приношу несчастье. Я приношу несчастье.
По заросшему седой щетиной лицу текли слезы. Он не замечал их так же, как здоровый человек не чувствует, как дышит. А текли они практически непрерывно. Иногда он вставал. С трудом передвигая ноги и придерживаясь за стенку, брел в туалет. О бешеной активности первых дней после исчезновения Насти вспоминал как о чем-то небывало далеком. Сейчас любое движение давалось ему с невероятным трудом, прежде всего потому, что постоянно кружилась голова и сильно тошнило.
В первые два дня после случившегося, когда еще жила надежда, он летал по городу, повинуясь поступающим по телефону указаниям похитителей. Первый звонок поступил, когда он, еще не веря своим глазам, вчитывался в несколько слов, написанных детским Настиным почерком на обрывке бумаги.
