Кристофер Райх - Банкир дьявола
— Если быть точным, то их было ровно пять, — подхватил Чапел, — всего на сумму два с половиной миллиона долларов, и совершены они были в течение последних шести месяцев.
— Да, да, пришли из банка «Дойче интернационал», — подтвердил Отто Менц. — Я хорошо осведомлен о том, про что вы говорите. Мы представили всю информацию о данном счете вашим сотрудникам уже несколько месяцев назад.
— Вот как?
Чапел до предыдущего дня никогда не слышал о Банке Менца. Все материалы, касающиеся подозрительных счетов — а в особенности о связанной с ними деятельности в подобных масштабах, — должны были незамедлительно попадать на его рабочий стол. Почему, интересно, никто во всем ЦОЗТС: ни Гленденнинг, ни Холси, ни кто-либо еще — не обратил внимания на подобную информацию и не принял никаких мер?
— Вы работаете в Центре по отслеживанию зарубежных террористических счетов? — задал вопрос Менц.
Чапел и его спутница подтвердили, что так оно и есть.
— Адмирал Гленденнинг просил передать, что весьма благодарен за оказанную вами помощь, — добавила Сара, солгав с таким изяществом и с такой искренностью, что на какое-то мгновение Чапел ей даже поверил. — К сожалению, когда расследование движется так быстро, нам бывает трудновато сразу разобраться во всех поступавших прежде сигналах.
— Их так много?
— Не так много, как хотелось бы, — уклончиво произнесла Сара.
Менц поднял бровь:
— А было что-нибудь о некоем физике-ядерщике? — Когда ни Чапел, ни Сара ничего не ответили, он продолжил: — Как я подозреваю, это дело может иметь первостепенное значение. Вопрос, как вы бы сами сказали, национальной безопасности.
— Абсолютно верно, — подтвердил Чапел.
— Ну что ж… — Скрестив руки, Менц взглянул на доктора Сенна, который коротко кивнул, словно подтверждая, что этими словами Менц освободил его от обязанности соблюдать конфиденциальность в отношении клиента их банка. — В таком случае поговорим об этом более подробно. Получателем этих переводов является доктор Мордехай Кан. Говорит ли вам что-нибудь это имя?
Сара и Чапел, отрицательно покачав головами, дали понять, что нет.
— Это израильтянин. Физик-ядерщик. Во всяком случае, он так написал в наших документах при открытии счета. Вдобавок профессор. Пришел к нам девять месяцев назад и попросил открыть номерной счет. Как мне сказали, очень тревожился по поводу конфиденциальности. Он сразу сказал нам, что намеревается получать значительные суммы из-за рубежа.
— Это показалось вам необычным?
— Вовсе нет. Большинство наших клиентов получают переводы из иностранных банков. Мы встревожились гораздо позже, когда деньги начали поступать. Два с половиной миллиона долларов профессору? А внешне выглядел человеком с весьма скромными средствами. Что это мог быть за платеж? Гонорар за публикацию? Плата за чтение лекций? Возможно, наследство, но не пятью же совершенно одинаковыми взносами! Очень сомнительно.
— Вы с ним встречались?
— Конечно нет! — Менц отмел вероятность этого со всей решительностью, на которую был способен, словно его обвинили в краже туалетной бумаги в общественном туалете. — С ним общался наш служащий, ответственный за его счет. Он и сделал о нем соответствующие записи. — Менц заглянул в некую бумагу. — «Клиент одет бедно. Часы электронные. Теннисные туфли. Нервничает. Давно не мылся». Мы предпочитаем знать о таких вещах.
— Конечно, — согласился Чапел, но произнес это таким тоном, который рассердил его немолодого собеседника.
— Видите ли, мистер Чапел, приходится выбирать: либо не задавать никаких вопросов вообще, либо интересоваться всем подряд, — возразил Менц. — Середины тут нет. Сознательного желания ничего не знать мы более позволить себе не можем.
— Что же толкнуло вас на то, чтобы связаться с нами? — спросила Сара, касаясь руки Менца. — Кстати, позвольте вас заверить, что мы вам за это чрезвычайно признательны.
— Это случилось позже, — проговорил Менц, на сей раз гораздо более спокойно, — когда мы обратили внимание на то, что переводы поступают с сомнительного счета. Скажу лишь, что в прошлом в связи с этим Клодом Франсуа возникали кое-какие вопросы. Мы, банкиры, общаемся друг с другом. Ну и конечно, сам клиент: израильский ученый, получающий деньги с пользующегося плохой репутацией счета в Берлине. Почему? По какой причине? Какие такие услуги он мог оказать? Мне было страшно даже попробовать себе представить возможные ответы. Вот я вам и позвонил.
Выходит, Швейцария теперь не та, что прежде, подумалось Чапелу.
За последние шесть лет финансовый мир этой страны действительно претерпел кардинальные изменения. Из неприступного бастиона банковской секретности она превратилась в заинтересованного, активного и охотно идущего на сотрудничество партнера по международной борьбе с отмыванием денег и финансированием терроризма. Эти сдвиги объяснялись несколькими факторами. Во-первых, швейцарцы решили, что имиджу их страны вредит репутация кубышки жуликов и преступников. Во-вторых, многие другие страны все равно бросили вызов позиции Швейцарии как цитадели секретности. Люксембург, Каймановы острова и немалое количество крошечных республик в южной части Тихого океана с территорией не больше почтовой марки — все они обещали защищать конфиденциальность клиентов от всевозможных посягательств. Банковская тайна больше не относилась к числу основных преимуществ, которые привлекали клиентов швейцарских банков. Времена изменились, и это сыграло решающую роль. Банковская тайна просто перестала приносить дивиденды. Скорее наоборот, она приносила убытки.
— Доводилось ли доктору Кану снимать какие-либо суммы со своего счета? — спросил Чапел.
— Семьдесят семь тысяч долларов было переведено на счет венского дилера фирмы «БМВ». Это все. Ни центом больше.
— А нет ли у вас, случайно, его адреса?
— Естественно, есть. Вот здесь записаны все относящиеся к нему данные.
Он подал знак доктору Сенну, и тот вручил Чапелу с Сарой копии соответствующих документов. Как выяснилось, Кан официально проживал в Тель-Авиве, на улице Жаботинского. Профессия была указана как «профессор-исследователь». Имелись также номера домашнего и рабочего телефонов. В качестве лица, имеющего доступ к его счету, он указал жену. Все выглядело благопристойно. За исключением того, что банкир с сорокалетним опытом работы учуял, что тут что-то не так, и решил, что еврейский физик, носящий дешевую одежду и электронные часы, который давно не мылся и к тому же страшно нервничал, мог получать крупные суммы только за что-то незаконное.
Ну, что же, как сказал бы Менц. Так, в сущности, и должна работать эта система. Почему же тогда происшедшее показалось Чапелу таким удивительным чудом?
— Можно, я задам вам обоим один вопрос?
— Конечно, — ответил Чапел.
Отто Менц слегка приподнялся со своего кресла и облокотился на стол:
— Что же Кан дал им в обмен на такие деньги?
Сара стояла у берега озера и смотрела, как допотопный колесный пароход подплывает к пристани. Освежающий ветерок рябил воду. На ее поверхности тут и там ныряли лебеди и утки. Вдали виднелись призрачные контуры Гларнских Альп.
— Привет, Йосси, — сказала она в трубку мобильного телефона. — Это Мег из Лондона.
— Привет, Мег из Лондона.
— Нужна небольшая помощь. Есть минутка?
— Минутка для Мег из Лондона всегда найдется, — ответил Йосси, который сам был из Иерусалима и работал в «Моссаде», израильской разведывательной службе.
— Я тут наткнулась на одного из ваших, проходящего по одному дельцу, которое мы расследуем. Мордехай Кан. Физик. Это имя вам о чем-то говорит?
— Так говоришь, Кан… Не могу сказать, что это имя вертится у меня на языке, но ты погоди, сейчас я его пробью.
— Конечно.
Сара посмотрела на Чапела, который разговаривал по своему телефону, заказывая им билеты обратно в Париж. Он все усложнял. То, что он в нее влюбился, она понимала прекрасно. Собственно, она сама же его к этому и подтолкнула. А как насчет нее? Ей стоило лишь встретиться с ним взглядом, чтобы почувствовать, как его к ней тянет. Вот и теперь он уставился на нее в упор. В его карих глазах читалось нечто такое, что ее волновало, и она буквально разрывалась, причем сразу на три части. Она приписала это одной из сторон своей многогранной натуры, а именно иногда свойственной ей сентиментальности. Мужчины в беде всегда были ее слабостью. Но любовь? Она решительно отмахнулась от такого предположения.
— Эй, Мег…
— Да?
— Никаких сведений.
— Плохо, — ответила она, не слишком торопясь испытать разочарование. — Все равно спасибо, что проверил. За мною должок.
— Ты мне, я тебе, — заметил он. — На всякий случай, если я что-то узнаю, где ты будешь?
