Андрей Ветер - Белый Дух
– Карл! Карл! Карл! – повторяла она, и ему казалось, что её голос постепенно превращался в карканье безумной вороны. Перед глазами проплыли картины бескрайних полей, утыканных погребальными крестами. Он встряхнул головой, отгоняя видение, и с удвоенной силой принялся бёдрами вколачивать растаявшую под ним женщину в ворох простыней и мякоть матраса.
– Жизнь, – выдохнула Мария, – как хороша обычная жизнь, без тайн, без сказок! Как чудесна любовь!
Хельдорф – Клейсту
Совершенно секретно.
Отпечатано в одном экземпляре.
Мария фон Фюрстернберг встречалась со швейцарским дипломатом Винсентом Ван Хелем дважды: в субботу, 28 сентября, в ресторане «Адлон», где присутствовали также супруги Руэдо из испанского посольства, и в воскресенье, 29 сентября. Мои агенты не могут гарантировать, что вторая встреча действительно состоялась, так как у них зафиксировано лишь появление Ван Хеля возле дома, где проживает Мария фон Фюрстернберг. Однако подтвердить контакт не удалось: квартира госпожи фон Фюрстернберг не оборудована прослушивающими устройствами. Агенты также не зафиксировали, когда Ван Хель покинул дом. Все единодушно утверждают, что этот человек не выходил из подъезда. То же самое подтверждает и дворник: вошедший господин так и не вышел. Против того, что Ван Хель находился на квартире Марии фон Фюрстернберг, говорит тот факт, что вскоре к ней приехал штандартенфюрер Рейтер. Они покинули дом вдвоём, когда началась воздушная тревога.
Возможно, начавшаяся суета позволила Ван Хелю скрыться. Две бомбы упали совсем близко, спрятавшиеся в подвале люди выбегали на улицу, многие погибли в подвале, где лопнули водопроводные трубы.
Согласно имеющимся у нас ориентировкам, есть основания предполагать, что швейцарский дипломат Винсент Ван Хель есть не кто иной, как разыскиваемый нами руководитель подпольной группы «Вихрь», деятельность которой направлена на ликвидацию руководителей национал-социализма.
Хельдорф – Клейсту
Совершенно секретно.
Отпечатано в одном экземпляре.
В понедельник, 30 сентября, в 15.00 штандартенфюрер Рейтер вместе с Марией фон Фюрстернберг покинул здание Института древностей и на своей служебной машине направился в сторону южного пригорода. За рулём сидел сам Рейтер.
Фюрстернберг: Куда мы едем, Карл?
Рейтер: На виллу Шахта.
Фюрстернберг: Кто такой Шахт?
Рейтер: Правая рука Зиверса.
Фюрстернберг: А кто такой Зиверс?
Рейтер: Вольфрам Зиверс возглавляет «Анэнэрбе». Ах да, вы же не можете этого знать. Все эти люди находятся в тени, широкая общественность понятия не имеет об «Анэнэрбе», не знакома с их руководителями. Кстати, Мария, не удивляйтесь, но я буду представлять вас моим референтом.
Фюрстернберг: Почему?
Рейтер: В этом узком кругу никогда не появляются ни с любовницами, ни даже с жёнами.
Фюрстернберг: Для чего же вы пригласили меня? Я лишь рядовой сотрудник отдела, по-настоящему я не касаюсь ваших исследований.
Рейтер: Мне нужно, чтобы вы поняли… Вы непременно должны понять, чем я занимаюсь и к чему вы имеете прямое отношение. Вы участвуете в великом деле, но пока не осознаёте этого…
Фюрстернберг: Карл…
Рейтер: Что?
Фюрстернберг: Я хотела рассказать вам кое-что.
Рейтер: Слушаю.
Фюрстернберг (замявшись): Нет, пожалуй, не сейчас… Я пока не готова…
Рейтер: Вы что-то скрываете от меня?
Фюрстернберг: Мне трудно объяснить… Всё это кажется мне сном.
Рейтер: Что именно?
Фюрстернберг: Вчерашнее.
Рейтер: Вы были великолепны, Мария.
Фюрстернберг: Я не об этом… Случилось кое-что ещё… Но я не могу понять, явь это или сон…
Рейтер: Если вам нужно выждать, чтобы поделиться со мной мыслями, то я не смею торопить вас. Надеюсь, что сегодняшнее общество пробудит у вас желание поговорить. Будут интересные люди.
Фюрстернберг: Карл, посмотрите в окно.
Рейтер: Смотрю. Едем по Унтер ден Линден.[23]
Фюрстернберг: Давно хотела спросить вас, почему здесь нет лип, куда они подевались? Здесь ведь росли шикарные деревья, я видела фотографии и кинохронику. А теперь только грозные мраморные колонны, огромные орлы со свастикой и знамёна, знамёна… Где липы?
Рейтер: Их спилили в тридцать восьмом году. Альберт Шпеер[24] постарался. Он решил переделать Берлин. С тех пор как его назначили главным архитектором Рейха, он совершает глупость за глупостью.
Фюрстернберг: Ведь это была знаменитая на весь мир аллея. Знаменита именно липами! Как можно было срубить их?
Рейтер: Мало ли глупостей совершается в наше время? Люди растрачивают энергию на всякую чушь, а не на дело…
Фюрстернберг: Долго ли нам ехать?
Рейтер: Минут тридцать.
Включается радио. Почти пять минут никто не произносит ни слова. Играет музыка.
Рейтер: Скажите, Мария, вам не хочется ещё раз пройти через сеанс гипноза?
Фюрстернберг: Нет.
Рейтер: Почему? Вы чего-то боитесь? Вам не хочется копнуть поглубже пласты воспоминаний?
Фюрстернберг: Нет. Я боюсь этого… Пока ещё боюсь…
Рейтер: Когда в вас пробудится память, вы поймёте, от какой красоты вы поначалу отказывались так упорно. И уверяю, вы пожалеете об упущенных днях…
Фюрстернберг: А вы помните всё так, как будто это было именно с вами, именно с Карлом Рейтером?
Рейтер: Некоторые сцены. И при воспоминании меня охватывает восторг, который невозможно передать словами. Знаете, когда спускаешься на лошади вниз по склону холма и останавливаешься в самом низу долины, когда тебя окружает ночь, плывут над головой звёзды, к голому телу нежно прикасается прохладный воздух, кажется, ничего больше не нужно. Да, пожалуй, воспоминания о моей жизни в горах – самые сильные. Быть дикарём, подчиняться лишь себе, полагаться лишь на себя, а не на неповоротливый государственный аппарат, любить страну, а не партию… Что может быть чудеснее диких просторов?
Фюрстернберг: А вы, оказывается, романтик, но тщательно скрываете это. С вашими взглядами быть членом партии нелегко, особенно членом партии, которая всех держит в страхе.
Рейтер: Не всех, Мария. Уж не думаете ли вы, моя дорогая, что Гитлер сумел бы удержаться у власти, не будь у него стопроцентной финансовой поддержки?
Фюрстернберг: Кто же поддерживает национал-социалистов? Я была уверена, что вы пришли к власти с помощью штурмовиков и отрядов СС.
Рейтер: Вы очаровательны в своей наивности, Мария. Рейх держится не на штыках СС. Чёрные отряды нужны, конечно, для подавления инакомыслия, но сила нынешнего строя – деньги крупнейших промышленников. Они не являются членами СС, но входят в так называемый «Кружок друзей рейхсфюрера СС». Сорок олигархов поддерживают нынешнюю власть потому, что НСДАП и СС обеспечивают их бесплатной рабочей силой. Это крайне выгодная сделка…
Фюрстернберг: Как так?
Рейтер: Пленные. Толпы пленных, тысячи тысяч, скоро их будут миллионы. Промышленники сейчас имеют возможность эксплуатировать самым беспощадным образом поставляемых им людей.
Фюрстернберг: Но бесплатная рабочая сила – это рабы.
Рейтер: Да, фактически Рейх возводится рабским трудом. Люди гибнут, пригоняют новых. И это не только на промышленных предприятиях, это и в частных домах. Сейчас очень модно держать польскую или чешскую прислугу. Никто не платит девушкам денег, их могут всегда поменять, наказать жестоко…
Фюрстернберг: Ужасно.
Рейтер: Такова нынешняя жизнь. Я предупредил вас, что буду говорить только правду, но правда будет болезненной. И ещё хочу повторить, что я всегда помогу вам.
Фюрстернберг: Мне что-то душно. Давайте остановимся, подышим воздухом.
Рейтер: Возьмите фляжку, в ней коньяк. Давайте поедем без остановки. Нам осталось немного. И не будем вести этих разговоров пока. Отдыхайте…
Дальше ехали молча.
Приехав на виллу Германа Шахта, Рейтер и Мария сразу прошли в гостиную. Хозяин пожурил Карла за опоздание и пригласил скорее присоединиться к обеду. Приглашенные уже сидели за длинным столом. Молодой человек, которого Рейтер назвал Гансом, увлечённо рассказывал о своей поездке по Амазонке.
– Признаюсь, поначалу меня сковывал страх. Повсюду мерещилась всякая опасная живность.
– Ганс, вы явно преувеличиваете. Не припомню, чтобы вы хоть когда-нибудь чего-либо боялись.
– Это страх иного рода. В первые дни мы осторожничали: казалось, что кто-нибудь срежет тебе пальцы, едва ты опустишь руку за борт каноэ. Но человек ко всему привыкает. Вскоре мы купались даже там, где час назад поймали десяток пираний. А вот комары – сущее проклятие. Как ни укрывайся, всё равно тебя достанут. Одним словом, эти места не для нас. Знаете, меня укусила однажды какая-то тварь, на макушке вырос здоровенный нарыв. А макушка – такое место, что даже с помощью зеркала не особенно-то разглядишь. На каждой стоянке я просил Эриха посмотреть, что там такое, а он в ответ: «Ничего особенного, просто кто-то укусил тебя в твою молодую плешь». А я ему говорю на это: «Нет, старина, там что-то похуже». Временами мою голову пронизывала такая сильная, такая острая боль, что я просто бросал весло и прекращал грести. Мне казалось, что меня протыкали насквозь сверху донизу. Так тянулось две недели. В конце концов на месте нарыва образовалась толстая корка. Но боль не прекращалась. «Там кто-то живёт, – убеждал я Эриха. – Я чувствую, как эта тварь шевелится внутри и грызёт меня. Это какая-то дьявольская личинка. Знаешь, ты расковыряй чем-нибудь образовавшуюся там корку».
