Дмитрий Петров - Кносское проклятие
Когда под мечами воинственных ахейцев погиб почти весь минойский народ, эти люди сумели сохранить себя. Для этого был избран единственно возможный план — столь же мудрый, сколь и коварный.
Они спаслись путем мимикрирования. Они отказались от борьбы и просто прикинулись своими завоевателями. Сначала они выдавали себя за ахейцев, потом за дорийцев, пришедших на остров спустя несколько столетий.
Эти потомки минойского народа, спаянные в единый тайный орден, на протяжении тысячелетий выдавали себя за кого угодно. Им было все равно, кем прикидываться: греками, римлянами, турками. Это было безразлично: внутри своего сообщества, внутри себя каждый твердо знал, кто он такой и зачем живет, чему служит. Он — миноец, а живет для того, чтобы сохранить для будущего свою нацию. А служит он Великому Червю, которому приносятся кровавые человеческие жертвы…
На протяжении тысячелетий, пролетевших над землей, произошло многое. Образовались греческие государства, которые мы именуем Древней Грецией. Затем среди лесов и гор Италии вознесся Рим, захвативший полмира. Распалась спустя века и Римская империя, и на смену ей явились другие народы — готы, германцы, а за ними арабы, турки, славяне…
Страшные катаклизмы сотрясали мир. Менялись государства, формации, новые религии приходили на смену старым. Но для минойцев, хранящих свою тайну, все это было бурей на поверхности воды, в то время как сами они ощущали себя лежащими на глубоком дне мировой истории. Волны с грохотом прокатывались по поверхности моря, а внизу продолжалась своя, непохожая ни на что, чуждая всему жизнь минойского племени, спаянного древним жреческим заклятием.
Из века в век в дальних пещерах на Крите каменные алтари обагрялись кровью человеческих жертв во славу Великого Червя — могущественного и беспощадного к отступникам.
У Кносского проклятия не имелось границ. Куда бы ни проникала цивилизация, вместе с обычными народами, накинув их личину, следовали и минойцы. Назвавшись греками и приняв их обличье, минойцы переселились на берега Черного моря, в греческие колонии на краю великих степей.
До восемнадцатого века нашей эры они оставались греками или турками. Различия между христианством и мусульманством не имели для них значения: они выполняли лишь обряды, оставаясь минойцами — служителями Великого Червя. Для безопасности своего племени они могли внешне стать кем угодно. Сейчас, когда истина открылась, можно только догадываться о том, сколько тайных минойцев было среди христианских епископов и мусульманских муфтиев…
В середине восемнадцатого столетия на берега Черного моря пришла большая война. Войны здесь случались и прежде, но грядущие сражения обещали стать поистине сокрушительными. Набиравшая мощь Россия под скипетром Анны Иоанновны изготовилась к прыжку на юг. Армии графа Бурхарда Миниха, грохоча обозами и артиллерией, подымая клубы пыли в степи, двигались, чтобы навсегда отобрать у Оттоманской империи эти благословенные места. Кстати сказать, Миних тогда мало преуспел, но это ничего не значило: устремления России в южном направлении не прекратились и были завершены уже князем Потемкиным при императрице Екатерине.
Сокровища Кносского царства хранились тогда здесь, у Черного моря, неподалеку от города, который русские называли Таганрог. Они были перевезены сюда еще в первом веке нашей эры, при римлянах, но теперь, в тридцатых годах восемнадцатого столетия, верховная жрица Тини-ит приняла решение переместить четыре сундука с богатствами в более безопасное место.
А какое место может считаться наиболее безопасным? Конечно же, столица молодого растущего государства. Минойские сокровища нужно было доставить именно в Петербург.
В городе на берегу Невы, на окраине, среди финских селений, строился храм. Местные жители назвали его во имя иконы Богородицы — Всех Скорбящих Радости. Под фундамент этого храма и были замурованы сундуки, которые были доставлены кружным путем из Таганрога.
— Это здание, которое новые народы называют храмом, простоит много веков, — сказала Тини-ит. — Эта новая страна — Россия и ее столица просуществуют очень долго. Значит, наши сокровища, сокровища Великого Червя, все это время будут находиться в безопасности. А нам и тем, кто последует за нами, нужно будет лишь следить, чтобы храм и его фундамент оставались на месте.
Как выглядела тогдашняя Тини-ит? Была она красавицей или, наоборот, уродиной? Как прожила свою жизнь? Что выпало на ее долю?
Этих сведений минойское предание не сохранило. Оно вообще не хранило никаких сведений о личностях. За три с половиной тысячи лет существования в подполье сменили одна другую сотни верховных жриц, тысячи жрецов. Среди них были удивительные люди, обладавшие мудростью или мужеством, безрассудной смелостью или зоркой проницательностью. Но все они бесследно ушли в небытие, потому что тайная культура минойцев никогда не рассматривала человека как личность. Человек — это только функция, необходимая веха в служении Червю.
Безликая череда из сотен верховных жриц, пронизавшая тысячелетия…
Что мы знаем о каждой из них? Только одно: о каждой то же, что и обо всех других. Тини-ит была дочерью предыдущей верховной жрицы и матерью следующей. Она приносила жертвы Великому Червю и принимала решения, касающиеся чужих жизней. А когда пришел срок, она впустила змею в свое тело, и через час ужаса та выползла из разинутого в предсмертной муке рта. Вот и все.
— Те, кто будет жить рядом с сокровищами, — сказала Тини-ит, — и присматривать за храмом, должны постепенно стать как местные жители. Они зовут себя русскими? Еще один новый народ… Так вот: хранители сокровищ должны стать русскими.
Из поколения в поколение минойцы, наблюдавшие в Петербурге за храмом Всех Скорбящих Радости, прикидывались русскими. Им было совершенно безразлично, под кого мимикрировать: под греков, русских, персов или шведов…
Причин беспокоиться за сокровища не было до тех пор, пока не взбунтовался Димис Лигурис. Сын Тини-ит, он не имел никаких особых прав в связи с саном матери, и потому детство и юность его не отличались от жизни остальных людей. Пожалуй, лишь одним: он был сводным братом будущей Тини-ит — верховной жрицы.
И еще: Димис имел отца, жившего в Лондоне, который хотя и мало общался с сыном, все же успел кое-что передать ему. Бедный Константинос Лигурис даже не подозревал, кем на самом деле была его бывшая жена. Он вообще ничего не знал о минойцах. Поэтому его общение с повзрослевшим сыном оказалось так затруднено. Отцу казалось, что сын стал замкнутым, угрюмым и скрытным, а у Димиса попросту не было иного выхода — он был носителем неведомой отцу страшной тайны. С отцом — обыкновенным человеком, лондонским греком, его разделяла незримая пропасть: Кносское проклятие.
Принадлежность к тайному племени-ордену тяготила Димиса, как тяготила многих. Как и эти многие, он боялся сбросить с себя бремя, восстать против гнетущих внутренних законов и ритуалов своего народа. Однако в отличие от своих соплеменников Димис перенял от отца мысли и взгляды свободного человека…
Все это могло бы остаться невостребованным, если бы новая верховная жрица — сводная сестра Димиса не решила в качестве очередной жертвы принести Великому Червю юную красавицу Евдокию, невесту брата.
Зачем она это сделала? Почему? Ведь не вправду же Великий Червь продиктовал жрице имя своей избранницы?
У меня есть на этот счет романтическая догадка. Может быть, юная Тини-ит возжелала своего сводного брата, а Димис отверг ее? И разгневанная Тини-ит решила отомстить: «Ты не захотел меня? Ты отверг меня? Так вот же, получай! Я прикажу умертвить на алтаре твою невесту!»
Эта версия кажется мне, как профессиональному детективу, привлекательной. А что: сводные сестры и братья иной раз дают волю фантазиям — криминальная практика это подтверждает. Вполне в духе древнегреческих трагедий…
Правда, Зоя с ходу забраковала мою догадку, сказав, что в жизни так не бывает и что не может женщина быть столь коварной.
Что ж, очень хорошо, что Зоя так думает. Слава Богу, она действительно не Тини-ит — верховная жрица культа Червя…
Надо полагать, Димис боролся изо всех сил. Может быть, он даже умолял сестрицу отменить свое решение. Тини-ит настояла на своем, и, как выяснилось, напрасно. Не следует доводить человека до крайности.
Узнав о гибели своей Евдокии, Димис взбунтовался. Он всерьез поклялся разрушить все, что так бережно сохранялось веками.
— Больше не будет верховной жрицы, — сказал он. — Не будет жреческого служения вообще. И никаких жертв тоже больше не будет. А для начала я отниму у этой шайки сокровища Кносского дворца.
Димис считал, что народу минойцев пора прекратить свою тайную жизнь. Пора выйти на поверхность и сбросить с себя Кносское проклятие. Пусть каждый человек сам распоряжается своей судьбой, а не будет заложником и возможной жертвой группы жрецов, обезумевших от своего кровавого культа.
