Дэймон Найт - Рассказы
Спасения же нет потому, что нечто особенное встроено в эту бурую японскую монетку, некая комбинация случайных событий, которая сводится к тому невероятно странному результату, что он просто не может ее потерять.
Джонни с диким видом огляделся. Паяльная лампа. Разводной ключ.
Кузнечный молот. Ничего похожего поблизости не оказалось. Лишь сильно похожий на сцену из "Того, что грядет" зал ожидания в аэропорту, никаких специальных инструментов здесь и быть не могло.
Справа из-за прилавка вышла прелестная девушка, подняв секцию и опустив ее за собой. Джонни тупо уставился вслед девушке, а затем перевел взгляд туда, откуда она вышла. На лбу у художника собрались морщины. Он подошел к прилавку и поднял секцию.
Лысый мужчина в нескольких футах от него прервал телефонный разговор и замахал Джонни трубкой:
— Сюда нельзя, сэр! Входа нет!
Джонни положил японскую монетку под углом туда, где была привешена секция. Убедился, что это именно японская монетка. Надежно ее закрепил.
Лысый бросил трубку и направился к Джонни, протягивая руки.
Джонни изо всех сил обрушил секцию вниз. Раздалось глухое "бум", а потом возникло странное чувство давления, свет, казалось, помутнел.
Джонни повернулся и бросился бежать. Никто его не преследовал.
Самолет оказался двухмоторным реликтом. Снаружи он отдаленно напоминал что-то из викторианской эпохи, внутри же — темную наклонную пещеру с невероятным числом втиснутых туда сидений. Воняло там как в мужской раздевалке. Джонни проковылял по узкому проходу к единственному, казалось, еще свободному месту и присоседился к крупному смуглому джентльмену с полосатым галстуком на шее.
Художник неловко пристроился в кресле. С тех пор как Джонни обрушил на монетку секцию прилавка, его не покидало какое-то особое чувство — и самым неприятным было то, что он никак не мог распознать, что это за чувство. Как бы физическое ощущение чего-то неладного — вроде расстройства желудка, недосыпа или приближающейся лихорадки, но ничто из перечисленного не подходило. Джонни проголодался, но не настолько. Тогда он подумал, что у него неладно со зрением, но все вокруг выглядело совершенно нормально — он прекрасно мог все разглядеть. Может, что-нибудь с кожей? Вроде такого легкого покалывания, которое… Нет, и не кожа.
Немного похоже и на опьянение — в ту долю секунды, когда понимаешь, [как] ты напился, и сожалеешь об этом, — похоже, но все-таки не то. А отчасти напоминает предчувствие — еще более явственное и тягостное, чем раньше: "должно случиться что-то скверное".
Пилот с напарником прошли мимо и исчезли в носовом отсеке. Дверь закрылась; стюардесса осталась в хвостовой части и принялась изучать какие-то бумаги у себя на столике. Вскоре завыли стартеры и ожили моторы; Джонни, летавший до этого лишь раз, да и то с дерева, пришел в ужас, услышав такой дьявольский шум. Еще минута бесконечного ожидания, а затем самолет потащился вперед, покачивая носом, затем пополз немного быстрее, громыхая, — бесконечное бетонное пространство скользило мимо, — наконец, самолет, подобно какой-то громадной, нелепой и, главное, [нелетной] птице, по невероятной случайности приподнялся, на несколько футов оторвавшись от земли; взлетная полоса опрокидывалась, наклонялась, уменьшаясь по мере подъема, вверх, уже куда выше тумана над водой — салон покачивался размеренно, как гамак, под аккомпанемент монотонного урчания моторов.
Сбоку послышался хлопок. Джонни повернул голову.
Хлоп… хлоп… хлоп…
Маленький металлический диск лихо скакал по ковру подобно блохе или прыгающим семенам мексиканских растений. Затем помедлил немного — челюсть Джонни отвисала все ниже и ниже. Оказавшись рядом с креслом Джонни, диск подпрыгнул.
И приземлился художнику на колени — бурый металлический кругляшок с изображением хризантемы, согнутый посередине. Джонни смахнул его.
Кругляш прилип к ладони, будто магнит к железу.
— А, черт! — гаркнул чей-то голос прямо в ухо Джонни. Между тем Джонни просто не имел возможности уделить этому голосу внимание. Другой рукой художник пробовал оторвать монетку. Жуткое ощущение — она липла к пальцам и не желала слезать с ладони; он попытался соскрести ее о подлокотник своего кресла. С таким же успехом можно было пытаться соскрести собственную кожу. Джонни сдался и принялся ожесточенно трясти рукой.
— Эй, приятель, прекрати! — Смуглый мужчина в соседнем кресле приподнялся, и тут получилась какая-то катавасия; Джонни услышал резкий щелчок, и ему показалось, будто из жилетного кармана смуглого что-то выпрыгнуло. А затем к пальцам Джонни на мгновение пристала бурая японская монетка да еще сверкающее пенсне. После чего два предмета переплелись каким-то отвратительным, извращенным образом — у Джонни от такого зрелища даже потемнело в глазах, — а затем снова развернулись, и в результате не оказалось ни монетки, ни песне, а лишь какой-то совершенно немыслимый кожаный кошелечек.
Да была ли эта монетка монеткой? Был ли кошелек кошельком?
— Ну вот, гляди, что ты натворил! Тьфу! — Смуглый с искаженным от гнева лицом тянулся к кошельку. — Не шевелись, приятель. Дай-ка я…
Джонни немного отодвинулся.
— А кто вы такой?
— ФБР, — нетерпеливо ответил смуглый. Он раскрыл перед носом у Джонни бумажник; внутри оказалось что-то вроде служебного значка. -
Теперь ты разорвал… Боже мой! Держи неподвижно, как сейчас держишь. Не шевелись. — Он закатал рукава, будто фокусник, и предельно осторожно потянулся к буроватой кожаной штуковинке, что пристала к руке Джонни.
Кошелек слегка дрогнул. В следующее мгновение все стали подниматься и скапливаться в проходе, направляясь к единственному туалету в хвостовой части самолета.
Как следствие, самолет заметно наклонился. Джонни услышал визг стюардессы:
— По одному! По одному! Остальные садитесь, пожалуйста, — вы перегружаете хвостовую часть.
— Ровнее, ровнее, — простонал смуглый. — Держи его совершенно неподвижно!
Джонни не мог. Пальцы снова дрогнули, и вдруг все пассажиры бросились в противоположном направлении, расталкивая друг друга, — только бы убраться подальше от опасного хвоста. Стюардесса беспомощно направилась за ними, пронзительно выкрикивая бесполезные указания.
— Это я делаю? — выдохнул Джонни, в ужасе уставившись на предмет у себя в кулаке.
— Это делает устройство. Держи его, приятель, ровнее…
Но рука снова дрогнула, и вдруг все пассажиры опять оказались в своих креслах — сидели так тихо, будто ничего и не произошло. Затем раздался хор воплей. Выглянув в окно, Джонни прямо под собой увидел устрашающее море деревьев — там, где только что была одна пустота. Когда самолет стал резко набирать высоту, рука снова дрогнула…
И вопли еще усилились. Перед ними высилась лиловая горная стена — безверхая, гигантская.
Пальцы дрогнули еще раз — и снова самолет мирно летел меж небом и землей. Пассажиры то ли утомились, то ли спали. Ни горы, ни деревьев.
У смуглого на лбу выступили капельки пота.
— А теперь… — начал он, скрипя зубами и снова протягивая руку.
— Секундочку, — сказал Джонни, снова отодвигаясь. — Погодите…
Наверное, это какая-то страшно секретная штука и мне ее иметь не полагается?
— Да, — подтвердил смуглый, мучительно напрягаясь. — Говорю же тебе, приятель, не шевелись!
Кошелек медленно менял цвет, становясь по краям бледно-лиловым.
— А вы, значит, из ФБР? — спросил Джонни, не сводя глаз со смуглого.
— Да. Ровно держи…
— Нет, — покачал головой Джонни. Голос его дрогнул, но Джонни взял себя в руки. — Вы забыли про уши, — сказал он. — Или они слишком тверды, чтобы измениться?
Смуглый оскалился.
— Ты о чем?
— [Об ушах], — пояснил Джонни, — и еще о челюстной кости.
Невозможно найти двух людей с одинаковыми ушами. И еще. Раньше, когда вы были старичком, у вас была слишком крепкая шея. Это бросалось в глаза, но я был слишком занят, чтобы задуматься. — Он с трудом сглотнул. — А вот теперь задумался. Вы ведь не хотите, чтобы я шевелил этой штуковиной.
— Верно, приятель, верно.
— [Тогда объясните мне, что все это значит.]
Смуглый развел руками:
— Не могу, приятель. Правда не могу. Видишь ли… — Кошелек сдвинулся в руке у Джонни. — Осторожнее! — выкрикнул смуглый.
В воздухе замелькали крошечные огоньки. Ясная синева неба в окне самолета вдруг исчезла. Вместо нее Джонни увидел налетающую пелену серого облака. В окно забарабанил дождь, и самолет внезапно накренился, будто застигнутый порывом ветра.
Откуда-то спереди донеслись нестройные вопли. Джонни сглотнул твердый комок, и пальцы его дрогнули. Опять началось мерцание.
Облако и дождь исчезли; небо снова было невинно-голубым.
