Джеффри Линдсей - Двойник Декстера
Я смотрел в зеркало, надеясь, что это галлюцинация. Но свет фар приближался, он скользил по улице позади меня, и я чуть не врезался в дерево, прежде чем вспомнил о необходимости следить за дорогой. Я честно пытался, но мои глаза то и дело устремлялись назад, туда, где за кормой маячили фары.
«Простое совпадение, ничего страшного», — упорно твердил я себе, подавляя звеневшую в мозгу тревогу. Разумеется, слежка мне почудилась, просто кто-то из соседей взял и припарковался на свободном месте, а теперь, столь же независимо, отправился на позднюю прогулку. Ну или какой-нибудь пьянчужка остановился здесь, чтобы проспаться после коктейлей. Я мог подыскать много здравых и разумных объяснений; пусть даже кто-то завел мотор одновременно со мной и поехал следом, это вовсе не обязательно «хвост». Логика подсказывала: это чистейшая случайность, и ничего более.
Я свернул направо и медленно покатил дальше, и в следующую секунду то же самое сделал мой непрошеный спутник — внутренняя тревога зазвучала громче. Я пытался подавить ее, рассуждая логически. Разумеется, он свернул направо, поскольку по-другому нельзя выехать из нашего района, это самый короткий путь до шоссе Дикси и до больших магазинов, если вдруг кому-то в полночь понадобилась бутылочка молока. Буквально все, могущее заставить человека сесть за руль в такой час, находилось в том направлении. И если кто-то едет за мной по единственной дороге, это абсолютное совпадение, и точка. Чтобы убедиться, на следующем перекрестке я свернул направо, подальше от ярко освещенного шоссе Дикси с его коммерческими приманками, на темные, плотно застроенные улочки и посмотрел в зеркальце заднего вида, не сомневаясь, что машина свернет налево.
Она не свернула.
Она совершила такой же маневр, как и я, и снова поехала следом, точно непрошеная тень…
Внезапно возникнув в моем мозгу, это слово вызвало отчаянный приступ паники и заставило выпрямиться на сиденье. Тень? Невозможно. Кроули снова подошел вплотную?
Чтобы догадаться, не требовалось почти никаких мучительных усилий. Разумеется, возможно, и даже вполне вероятно, поскольку до сих пор Кроули опережал меня на шаг. Ему известно, где я живу и на какой машине езжу. Он знал буквально все. Он предупредил, что следит за мной и скоро нападет. И вот Свидетель оказался рядом — гнался по моему следу, как ищейка.
Я бессознательно прибавил ходу; вторая машина сделала то же самое и начала сокращать разрыв. Я свернул направо, налево, снова направо, наугад. Машина ехала следом, упорно приближаясь, а я отчаянно подавлял желание вдавить педаль газа в пол и с ревом умчаться в ночь. Но, несмотря на повороты и петляния, преследователь оставался рядом и неуклонно приближался, пока не оказался в каких-то тридцати футах.
Я опять свернул налево, и он тоже. Я бесполезно тратил время. Нужно было убегать — или сражаться. Моя маленькая старая машина двигалась не быстрее трехскоростного велосипеда, поэтому, несомненно, оставался единственный вариант — принять бой.
Но только не здесь, в полутемном переулке, где он сможет сделать что угодно, не боясь быть замеченным. Если дело дойдет до прямого столкновения, я предпочел бы яркий свет фонарей на шоссе Дикси, где есть камеры видеонаблюдения и магазинные служащие в качестве свидетелей.
Я снова повернул туда, откуда приехал, в сторону Дикси, и вторая машина тут же пристроилась позади, еще сократив разрыв, пока я добирался до шоссе. Я свернул направо, влился в поток транспорта и въехал на первую же открытую заправку, остановившись в самом ярком круге света, прямо перед окном на виду у служащего и поближе к камере видеонаблюдения. Мотор работал вхолостую, а я ждал. Через несколько мгновений преследователь, ехавший за мной от самого дома, остановился рядом.
Это оказался не потрепанный старый «кадиллак» Кроули, а новенький «форд-таурус», который, похоже, я уже видел раньше, причем часто. Ежедневно. Как только водитель открыл дверцу и вышел под ярко-оранжевый свет фонарей, я понял, почему машина мне так знакома.
Естественно, вместо того чтобы вылететь из салона и насмерть исколотить Кроули своими опухшими руками, я, сидя за рулем, опустил стекло, когда водитель «форда-тауруса» приблизился. Он подошел вплотную, посмотрел на меня и расплылся в роскошной, блаженной улыбке, обнажившей сотни сверкающих острых зубов. На лице у него светилась такая радость, что я не мог не поприветствовать его.
— Сержант Доукс, — произнес я, неплохо имитируя мягкое удивление, — что ты тут делаешь в такое время?
Глава 27
Наступила долгая неловкая пауза. Сержант Доукс молчал. Он просто смотрел на меня и сиял ослепительной улыбкой хищника, пока я не почувствовал, что становится неуютно. Неуютнее, чем зубастая улыбка Доукса, оказалось воспоминание о спортивной сумке на заднем сиденье за моей спиной. Вряд ли я сумел бы объяснить ее содержимое столь подозрительному и зловредному типу— иными словами, такому человеку, как Доукс. Если бы ему удалось открыть сумку и обозреть коллекцию невинных игрушек, я пережил бы целый ряд неприятных моментов, поскольку официально находился под подозрением именно за использование подобных штучек.
Но Декстер вырос в окружении опасности и был вскормлен блефом — такие ситуации пробуждали во мне лучшие качества. Поэтому я взял инициативу в свои руки и сломал лед.
— Какое чудесное совпадение, — бодро заметил я, — мне понадобилось съездить в аптеку за чем-нибудь противоаллергенным, — и показал Доуксу распухшие руки, но он как-то не заинтересовался. — А что, ты живешь где-то поблизости?
Я подождал ответа, но Доукс молчал. Пауза затянулась, и я подавил в себе желание спросить, не проглотил ли он язык, прежде чем сообразил, что у Доукса нет с собой приборчика.
— О, извини, — произнес я. — Ты не прихватил говорящую машинку. Тогда давай поставим точку. Нет ничего хуже одностороннего разговора.
Собираясь закрыть окно, я жизнерадостно добавил:
— Спокойной ночи, сержант.
Доукс подался вперед, взялся обеими клешнями за верх стекла и надавил, мешая мне закрыть окно. Он перестал улыбаться, и мускулы у него на щеках ощутимо вздулись. Я ненадолго задумался, пытаясь представить дальнейший ход событий, если Доукс разобьет стекло. Может быть, осколок проткнет серебристую клешню и рассечет ему вену на запястье? Мысль о Доуксе, истекающем кровью на парковке, оказалась не лишена приятности, но, конечно, я не исключал такую возможность, что ужасная алая кровь, хлынув из раны в окно, забрызгает меня, покрыв отвратительно липким месивом. Когда я вообразил себе это, по спине поползли мурашки. Не просто мерзкая, тошнотворная кровь, но кровь Доукса. От омерзения я на миг затаил дыхание.
Но окна машины сделаны из безопасного стекла. Они не разлетаются на осколки, а рассыпаются сотнями мелких брызг. Потребовалась бы изрядная изобретательность, чтобы с их помощью убить Доукса, разве что затолкнуть кусочки ему в глотку. Я решил, что это маловероятно, а потому, философски пожав плечами, отпустил рукоятку и посмотрел на доброго сержанта.
— Еще что-нибудь? — вежливо спросил я.
Сержант Доукс никогда не отличался красноречием, и утрата языка отнюдь не пошла ему на пользу. Хотя было ясно, что на уме у него многое, он не мог поделиться мыслями со мной. Сержант просто смотрел, по-прежнему играя желваками, но он перестал давить на стекло. Человек послабее Декстера сломался бы от напряжения, и тогда Доукс подался бы еще ближе. Но я ответил пристальным взглядом. Было очень неловко, но от сержанта по крайней мере не воняло, как от Худа, и я выдержал испытание, не разрыдавшись и не покаявшись.
Наконец Доукс, должно быть, понял всю бессмысленность происходящего. Более того, я не собирался раскалываться и признаваться, что я именно таков, как он и подозревал, и сегодня я хотел сделать именно то, о чем он думал. Доукс медленно выпрямился, не отводя от меня глаз, и дважды кивнул, как бы говоря: «Ну ладно». Потом он продемонстрировал передний ряд своих внушительных зубов — получилась мрачная усмешка, гораздо неприятнее, чем полная улыбка, — и сделал банальный жест, который все мы не раз видели в кино: сначала герой двумя пальцами указывает на собственные глаза, потом тычет в сторону собеседника. Разумеется, поскольку пальцев у него не было, Доукс указывал клешней, и понадобилось слегка напрячь воображение, чтобы расшифровать сигнал. Но суть я понял: «Я за тобой наблюдаю». Он подождал, пока до меня дойдет, продолжая указывать клешней и не мигая, затем, быстро развернувшись, зашагал к своей машине, открыл дверцу и сел.
Я подождал, но Доукс не заводил мотор. Он просто сидел вполоборота и наблюдал, хотя я не делал ничего интересного — только нервничал. Бесспорно, он в буквальном смысле исполнял свою угрозу. Он собирался следить за мной, вне зависимости от того, делал я что-либо или нет. Он смотрел на меня, и тут я вспомнил о своем якобы намерении купить лекарство от аллергии, а Доукс отчетливо видел, что я его не покупаю. Поэтому, пережив несколько неприятных моментов, я вылез из машины и пошел в магазин. Схватив коробочку с чем-то виденным в рекламе, я расплатился и вернулся обратно.
