Кэти Сьюэлл - Западня
В то же время все надежды и амбиции Давида, наоборот, сократились, съежились. Если Изабель опасалась, что его новоявленные дети уведут у нее мужа, она была права. В нем проснулось чувство родительской ответственности, и он не мог отвернуться, отмахнуться от детей, что бы ни сулило ему будущее. Его судьба теперь была связана с этим чувством, каким бы странным это ни казалось.
* * *Давид подъехал к хижине Иена, и фары его автомобиля осветили широкий зад полноприводной машины Хогга, которая заблокировала въезд во двор. Давида кольнуло мрачное предчувствие. Он больше не ссорился с Иеном из-за необходимости перевозки демерола, но беглый осмотр багажника показал, что порочащие его пакеты больше не появлялись. И все же его пугало собственное халатное отношение. Он не мог просто игнорировать эту проблему. Иметь дело с ворованным товаром, да еще наркотиками, было уголовно наказуемым преступлением, и это ставило Давида в один ряд с Шейлой. Ему придется позаботиться о том, чтобы этого больше не повторилось.
Давида интересовало, что Хогг делает здесь и в каком состоянии был Иен, когда тот приехал. Было около семи, именно в это время Иен вкалывает вечернюю дозу. Давид понял, что ему придется присоединиться к ним: у него не было выбора, шум машины выдал его присутствие.
— Очень хорошо, очень хорошо! — воскликнул Хогг, когда Давид вошел. — Именно тот человек, который нам нужен!
Иен сидел за кухонным столом и выглядел хуже, чем когда-либо. Торн лежал на старой лосиной шкуре и тихонько поскуливал.
— Я пытаюсь убедить Иена, что мы ждем, что в понедельник он приступит к работе, поскольку срок вашей временной работы у нас заканчивается, — устало проговорил Хогг. — Ведь так? — добавил он, умоляюще глядя на Давида. Хогг выглядел уставшим, густая копна темных волос сочеталась с бледным отечным лицом, как дешевый, плохо подобранный парик.
Все трое смотрели друг на друга, ожидая, что кто-то другой разрешит проблему. Иен был пассивным и равнодушным, Хогг — уставшим и раздраженным, оставался только Давид. Когда они оба уставились на него, стало понятно, чего они ждут, и в то же время он понимал, что его согласие будет полной катастрофой для Иена. Тому было необходимо вернуться к какому-то подобию нормальной жизни. Нужна была четкая дисциплина рабочих будней, хотя в то же время Давид признавал, что в теперешнем состоянии беднягу, как никогда, опасно подпускать к пациентам.
Давид пытался сформулировать в уме хоть какие-то варианты, приемлемые в данной ситуации, когда Хогг вдруг нарушил молчание. Он повернулся к Давиду. Лицо его было напряженным от раздражения и досады.
— К чему ходить вокруг да около? Я думаю, сейчас Иен не в состоянии приступать к работе.
Он шагнул к Иену и уперся руками в пухлые бока:
— Послушайте, старина, мы проработали с вами много лет. Поэтому, думаю, я обязан быть… снисходительным. Как врач я полагаю, что так продолжаться не может. Как вы считаете?
— Ой, ну вас! — ответил Иен, глядя на него. — Вы не хуже моего знаете, что не можете избавиться от меня, пока я не напортачу в работе. Вам нечего выдвинуть против меня. Я имею право на отпуск по болезни — в нем я и нахожусь. И я не в состоянии приступить к работе в понедельник.
— Я вижу, — голос Хогга сочился сарказмом.
— Дайте мне время до Нового года. Я уверен, Давид не против поработать еще несколько недель. А, Давид? — в голосе Иена появилось что-то новое. В его вызывающем тоне слышался крик о помощи, скорбная мольба дать ему еще немного времени. Это так глубоко тронуло Давида, что ему захотелось кинуться к другу, умолять его бросить это ужасающее саморазрушение, собраться с силами, но он не мог сделать этого в присутствии Хогга. Теперь они оба смотрели на Давида, ожидая ответа.
— Ну, ладно, — произнес он, — до первого января… Но ни днем дольше! — он смотрел прямо на Иена, но тот уже уставился в пол.
— Вот и прекрасно, — Хогг двинулся было к двери, но потом заколебался и снова повернулся к Иену: — К сожалению, вам придется написать мне заявление. Вы ведь понимаете, что это последнее обращение за помощью. Мне все это очень не нравится. — Он беспомощно пожал плечами, но Иен ничего не ответил. Хогг глянул на Давида, и в его глазах светилось искреннее сострадание. Давиду было интересно, насколько Хогг понимал, что в действительности происходит? Как он мог быть настолько невнимателен ко всему, что творится у него под носом уже столько лет? Вероятно, страсть к Шейле заставляла его смотреть на все это несколько иначе.
Хогг застегнул пальто и вышел. Давид закрыл дверь, за которой была ледяная тьма, и услышал, как взревела машина Хогга, когда он объезжал «форд» Иена и выезжал на дорогу. Потом он выложил покупки на кухонную стойку и открыл собачьи консервы.
— Вот видишь, я не могу больше покрывать тебя, — начал он. — Мне придется вернуть тебе машину, чтобы ты мог сам заниматься своей жизнью. Я оказываю тебе медвежью услугу. Это очень глупо с моей стороны.
— Но мы же договорились до первого января! Почему бы не оставить все как есть до этого времени? Это очень подходящая дата, чтобы начать жизнь сначала.
— Нет! — воскликнул Давид. — Неужели ты не понимаешь, что это никуда не годится? Ты будешь в еще худшем состоянии, чем сейчас. Нужно использовать это время, чтобы завязать. Если не хочешь никуда ехать, можно сделать это прямо здесь. Я тебе помогу.
— Я завяжу со спиртным, но нет необходимости бросать демерол. Он не влияет на работу. Я нормально работаю под дозой.
— Иен! — Давид почти кричал. — Ты же знаешь, что нельзя работать под воздействием наркотиков. Ты ставишь под угрозу жизнь пациентов.
— Я не убил ни одного пациента! — крикнул Иен в ответ, вскакивая со стула. — Я вообще никого не убил, кроме своей жены!
Давид подошел к нему, схватил за плечи, заставляя сесть.
— Иен, послушай, похищение наркотиков — уголовное преступление. Тебе не всегда будет везти.
— Ой, брось! Это никому не мешает. И потом, их крадет Шейла.
— В таком случае, тебе понадобится машина, чтобы самому покупать припасы.
Иен встал и пошел в ванную. Торн обнюхал еду в миске и вернулся на свою подстилку. Давид оглядел хижину. Дом разрушался. На стенах, в тех местах, где бревна ссохлись и выкрошилась изоляция, была корка льда. Потолок казался мокрым и выгнулся, было ощущение, что он может обрушиться в любой момент. Уже невозможно было определить ни цвет ковра, ни из чего он был сделан — просто черная, лоснящаяся, местами протертая и порванная поверхность.
Иен вышел из ванной, пряча глаза.
— Я удивляюсь, как ты еще в вены попадаешь, — с горечью заметил Давид.
— Прекрати.
— Слушай, я вызываю такси. — Давид положил ключи от машины на стол. — Я больше не буду привозить тебе еду, выпивку и наркотики. Тебе придется самому добывать все, что тебе понадобится. Я помогу тебе, только если ты решишь сам себе помочь. Я сделаю все, что угодно… Но решение ты должен принять сам.
— Я подумаю.
Говорить больше не о чем. Иен апатично напивался, сидя в кресле, а Давид ждал такси. Через двадцать минут, когда машина появилась перед домиком, Давид поднялся. Он наклонился к Иену и, глядя на его унылое лицо, сказал:
— Я прошу тебя кое-что для меня сделать. Скажи мне свой пароль в компьютерной системе. Как у временного врача, у меня нет доступа к вашим данным, а мне нужно кое-что проверить.
Иен открыл глаза, встал, нашел ручку и написал несколько цифр на клочке бумаги. Потом молча передал его Давиду. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга.
— Бросай, Иен. Просто сделай это, — с сочувствием посоветовал Давид, положив руку на плечо друга. — Будет тяжело, но ты сможешь это сделать. Я приеду проведать тебя. Ты знаешь, где меня найти.
* * *В офисе было темно, горела только настольная лампа. Давид закрыл за собой дверь, хотя едва ли кто-нибудь зайдет в это крыло больницы в столь позднее время. Он включил компьютер и стал ждать. Когда компьютер потребовал пароль, он набрал цифры, написанные на клочке бумаги, и просмотрел разные программы, высветившиеся на экране. Выбрал отделение интенсивной терапии и увидел список опций. «Причина поступления» подходила больше всего. Он напечатал: «нападение медведя», и появился список имен. Сердце бешено застучало, когда он изучал список. Всего было двадцать два имени — за несколько лет. Где-то во второй половине списка он увидел то, что искал: Чарли Ашуна, Черная Река, район Куглуктука (Коппермайн), Нунавут. Ближайшие родственники: Уйарасук Ашуна, мать.
Давид откинулся на спинку стула и уставился на имя. Экран ярко светился в темной комнате, и буквы буквально прыгали в глазах. На ум пришла странная идея — не этого ли мальчика упоминал Джозеф как сына Спящего Медведя? Возможно ли это? Он посмотрел на дату рождения: 5 декабря 1993 года. Давид никак не мог сосредоточиться и посчитать месяцы и годы, все сливалось в беспорядочный набор цифр. Он схватил ручку и написал все цифры в столбик на листке бумаги. Наконец он убедился, что время зачатия приблизительно совпадает со временем их визита на Черную Реку.
