Майкл Коннелли - Черный лед
– Зорилло выращивает быков для корриды, – пояснил Агильо.
– Да, я слышал об этом. Должно быть, он неплохо на этом зарабатывает?
– Все его быки ведут род от одного призового производителя по кличке Эль-Темблар. В Мехикали это, пожалуй, самое знаменитое животное. Этот бык убил Месона, прославленного тореро. Теперь Эль-Темблар живет на ранчо, пасется где ему вздумается и кроет телок направо и налево. Чемпион есть чемпион.
– Эль-Темблар переводится как «дрожь»? – спросил Босх.
– Да. Говорят, когда он атакует, дрожит земля, а люди трясутся от страха. Такова легенда. Месон погиб лет десять назад, но эту историю здесь очень хорошо помнят. Во всяком случае, каждое воскресенье на Пласа де лос Торос ее обязательно упоминают.
– И этот Темблар бродит по всему ранчо без привязи? Как сторожевой пес?
– Иногда люди специально собираются у изгороди, чтобы увидеть это знаменитое животное. Быки, ведущие от него свою родословную, считаются самыми лучшими во всем округе Южная Калифорния. Остановитесь здесь…
Босх свернул на обочину. Он заметил, что Агильо смотрит на противоположную сторону шоссе, где выстроилось несколько зданий – судя по внешнему виду, складов и контор. На некоторых виднелись таблички, написанные в основном на английском. Здесь обосновались компании, которые использовали дешевую рабочую силу и платили минимальные налоги, поскольку свою продукцию – мебель, черепицу и простейшее электрооборудование – вывозили в Соединенные Штаты.
– Видите контору мебельной фабрики «Мекситек-ферниче»? – спросил Агильо. – Следующее за ней здание – то, что без вывески, – и есть «Энвиро брид».
Он был прав. На свежепобеленном корпусе фирмы не было никаких опознавательных знаков – ни таблички, ни вывески, – которые указывали бы на род ее занятий. Здание было огорожено десятифутовым забором, поверх которого блестела новенькая колючая проволока. Вывешенные на изгороди плакаты на двух языках предупреждали возможных злоумышленников о том, что проволока находится под током, а территория охраняется собаками. Впрочем, никаких собак Босх не увидел – очевидно, их выпускали во двор только по ночам, – зато по углам фасада были укреплены камеры видеонаблюдения. У самых дверей стояло несколько автомашин. Грузовых фургонов «Энвиро брид» Гарри не заметил; впрочем, широкие ворота, ведущие, вероятно, в погрузочно-разгрузочную зону внутри здания, были наглухо закрыты.
* * *Прежде чем ворота в изгороди с лязгом откатились в сторону, Босх дважды нажал на кнопку звонка, сказал в микрофон, по какому делу он прибыл, и предъявил полицейский значок внимательному глазку видеокамеры. «Каприс» он припарковал рядом со светло-бежевым «линкольном» с калифорнийскими номерами, после чего они с Агильо пересекли пыльную неасфальтированную площадку и остановились перед дверью с табличкой «Офис». На ходу Босх незаметно прикоснулся к спрятанному под курткой револьверу, что слегка приободрило его и придало уверенности. Дверь в здание отворилась, прежде чем Гарри успел взяться за ручку, и им навстречу вышел средних лет мужчина в широкополом стетсоне, который отчасти скрывал его суровое лицо, иссеченное глубокими морщинами и до черноты загорелое.
Несмотря на загар, черты лица выдавали в нем белого, и Гарри подумал, уж не тот ли это водитель, которого он видел в Лос-Анджелесе, в Институте по борьбе с фруктовой мушкой. Мужчина закуривал сигарету.
– Последняя дверь налево, – сказал он, выдохнув дым. – Вас ждут.
– Кто?
– Он.
Мужчина в стетсоне улыбнулся, а Босху показалось, что его морщинистое лицо вот-вот треснет и осыплется, но ничего не произошло. Они с Агильо переступили порог и очутились в недлинном коридоре, облицованном деревянными панелями, который вел в небольшую приемную с левой стороны. За ней – также по левую руку – виднелись три двери. В торце коридора темнела четвертая дверь. За столиком в приемной сидела молодая мексиканка. Она молчала, и Босх, кивнув ей, направился дальше. На первой двери была укреплена табличка: «Министерство сельского хозяйства США». На следующих двух никаких надписей не обнаружилось. На торцевой, самой массивной двери белели грозные слова: «Радиация! Посторонним вход воспрещен!» Рядом был вделан в стену крюк; на нем висели защитные очки и несколько респираторов.
Открыв последнюю дверь с левой стороны, детективы оказались в приемной, совсем крошечной. Несмотря на ее скромные размеры, здесь тоже стоял стол секретаря, но самого секретаря не было.
– Сюда, пожалуйста! – донесся из-за закрытой двери кабинета зычный голос.
Босх и Агильо вошли в просторный светлый кабинет. Почти в самом центре его стоял массивный письменный стол из стали. За ним сидел человек в светло-голубой крестьянской гуайавере[8] и что-то писал в толстом гроссбухе. У локтя его стояла пенополистироловая кружка с горячим кофе. Жалюзи на окне пропускали достаточно света, поэтому, работая, хозяин кабинета обходился без настольной лампы.
Мужчина, явный гринго, выглядел лет на пятьдесят с небольшим, но волосы его уже поседели, а сохранившиеся местами черные пряди остались от давнишней покраски. Когда Босх и Агильо вошли, он даже не поднял головы, продолжая писать. Воспользовавшись паузой, Гарри огляделся и увидел четырех-экранную систему телевизионного наблюдения на невысокой тумбе у стены. На трех черно-белых экранах Босх разобрал изображение ворот и панораму территории перед входом, сделанную, по-видимому, двумя камерами, которые он заметил по углам фасада. Четвертая картинка была сравнительно темной, но Гарри показалось, что это погрузочная зона, поскольку он рассмотрел на ней светлый кузов фургона с распахнутыми задними дверями и двух или трех рабочих, грузивших в машину большие белые короба.
– Итак? – спросил мужчина, все еще не поднимая головы.
– Подумать только, какие меры безопасности из-за каких-то мух!
Мужчина наконец оторвался от работы и взглянул на него.
– Простите, как вы сказали?
– Я не знал, что эти фруктовые мухи такие ценные.
– Чем могу быть полезен? – Мужчина за столом нетерпеливо бросил ручку на стол, давая понять посетителям, что из-за них отлаженный механизм международной торговли вот-вот остановится.
– Детектив Гарри Босх, полицейское управление Лос…
– Вы это уже говорили, там, у ворот. Чем могу служить?
– Я пришел поговорить об одном из ваших наемных рабочих.
– Как его имя? – Мужчина взял ручку и снова начал делать какие-то пометки в лежащей перед ним учетной книге.
– Так вы что-то знаете? – задал Гарри прямой вопрос. – Наверняка знаете, иначе то, что коп из Лос-Анджелеса проехал три сотни миль и пересек границу лишь для того, чтобы задать несколько пустячных вопросов, вызвало бы у вас как минимум легкое недоумение. Я же недоумения не вижу, и это меня беспокоит.
Ручка снова полетела на стол; на этот раз бросок был сильнее, так что она отскочила от столешницы и упала в мусорную корзину.
– Послушайте, офицер, мне плевать, что вас беспокоит, а что – нет. У меня на руках нежный груз, и я должен отправить его не позднее шестнадцати часов. Мне некогда выказывать недоумение или интерес к вашей персоне. А теперь соблаговолите назвать имя работника, и я расскажу вам все, что знаю, если он, конечно, работал у нас.
– Что вы имеете в виду, когда говорите «работал»?
– Как-как?
– Вы употребили прошедшее время.
– Ну и что с того?
– Что это означает?
– Послушайте, офицер, вы сказали, что приехали сюда задавать вопросы. Я…
– Кстати, как ваше имя?
– Что?
– Как ваше имя?
Мужчина замолчал, явно сбитый с толку, и в замешательстве глотнул кофе из чашки. Наконец он собрался с мыслями и сказал:
– Послушайте, мистер, вам известно, что на территорию Мексики ваши полномочия не распространяются?
Босх пропустил замечание мимо ушей.
– Вы сказали – «работал», хотя я ни разу не употребил прошедшего времени. Значит ли это, что вам известно, о ком пойдет речь? О человеке, который был убит?
– Я просто догадался. Если коп приехал из самого Лос-Анджелеса, значит, речь пойдет о мертвом. Не играйте словами, мистер, и не давите на меня. С тех пор как вы пересекли границу, ваш значок ценится не дороже жестянки, из которой он отштампован. Я не обязан…
– Так вам нужен полномочный представитель местной власти? Прошу – перед вами Карлос Агильо, следователь судебной полиции штата. Считайте, что это он задает вам вопросы, а не я.
Агильо молча кивнул.
– Дело не в этом. – Мужчина за столом поморщился, как от зубной боли. – Дело в типичном дерьмовом американском имперском самомнении, которым от вас так и прет. Мне это не нравится. Что касается вашего вопроса, то меня зовут Чарлз Эли. Я совладелец фирмы «Энвиро брид». О человеке, который, по вашим словам, здесь работает, мне ничего не известно.
