Валерий Смирнов - Тень берсерка
— Сунем, — успокоил меня Васька по поводу сотового телефона. — Даже в чистую рубашку переоденем... О, стой! — скомандовал он самому себе и вытащил из кармана крохотную баночку.
— Непорядок, — вынес себе замечание Василий, нанося на мой нос дерьмово пахнущую мазь. — Не боись, от этого не подохнешь... От другого. Не верти рылом! Одна польза, бабкино средство. Через час станешь как жених... На своих поминках!
По барабанным перепонкам ударил грохот. Что и говорить, умеет бригадир создавать хорошее настроение подчиненным, а потому заслуженно пользуется авторитетом.
Понятно, отчего проявляется такая забота о моем внешнем виде. Все-таки не зря в свое время гонял Босягина в командировку. Меня переоденут уже после того, как вольют полтора литра водки, позаботятся о том, чтобы ремень безопасности... А где машина? Своего «козла» топить им никак нельзя. Не станут же они потом втирать, как я угнал их транспорт, будучи мертвецки пьяным... Мертвецки! Нет, ребята, я пока живой, но в крайнем случае одного из вас с собой на тот свет прихвачу. Даже со связанными руками. Клянусь еще торжественнее, чем когда мне цепляли на грудь пентальфу, изображающую Вечно Живого с того света.
— Ну Давай, показывай! — обратился ко мне Васька.
— Член, что ли? Обойдешься! — замолол я, лихорадочно думая совсем о другом. — Посмотри на себя в зеркало, потом возьми микроскоп, расстегни ширинку и начинай сравнения.
— Показывай, как пить умеешь, — весело пояснил собеседник.
— А последнее желание? Вдруг захлебнусь?
— Это точно. Захлебнешься, — подтвердил верность моих рассуждений Васька. — Но не водкой. А последнее желание... Оно бывает в сказках.
Петро решительно приставил откупоренную бутылку к моим губам по сигналу вожака. Я стиснул зубы, и водитель попытался от души угостить меня с помощью силового метода. Бедняга, слюну сглатывает, представляю, если бы он оказался на моем месте. Сам бы глотал и добавки требовал.
— Петро, стой! — скомандовал босс сарайного пошиба, проявляя невиданный гуманизм. — Ты ему губу порвешь. Непорядок! Так, где ляйка?
То, что Васька называет «ляйкой» знакомый предмет, я понял, когда охранники «Эльдорадо» сумели протиснуть между моих зубов воняющую прогорклым подсолнечным маслом лейку, слегка уступающую размерами знаменитой «воровской-бензиновой».
— Потом я в нее нассу! — для смеха предложил Петро, однако не дождался санкции на дальнейший приступ веселья.
— Нельзя! — сурово сказал командир. — Жалко, но нельзя.
Если бы я мог, то с чистым сердцем заверил всю эту компанию, что с большим бы удовольствием позволил себе отлить на них. В это время в глотку с почти водопроводным напором рванулся божественный напиток. Тот самый, ради употребления которого многие люди и живут на белом свете. Но мне от подобной мысли было отчего-то нерадостно, и глотал я контрабандную гадость, с нежностью вспоминая ненавистные акцизные наклейки, до тех самых пор, пока водка не стала сочиться между краев лейки.
— Стой, Петро! — скомандовал Васька. — Две с половиной... Да, три не влазит. Чего не влазит?
Петро качал головой, подобно ишаку, сжимая перед моим носом переполовиненную бутылку,
— Айда, хлопцы! — скомандовал бригадир. — Отметиться пора. Петро, ты тут побудь. Слышь, — хлопнул меня по плечу Васька, — скоро вернемся. Переоденем тебя, кататься поедем. В последний путь!
Ржание донеслось до меня со значительного расстояния.
— С удовольствием, — выдохнул я, с ужасом думая: для рассудительных действий остается максимум минут пятнадцать. За это время, если я не стремлюсь безболезненно уйти в иной мир, необходимо найти... Нет, не два, а хотя бы один выход из безвыходной ситуации.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Первая мысль, пришедшая в продолжающую пока четко работать голову, была шальнее пули, точно попавшей в затылок администратора. Чтобы избежать приятных последствий щедрого угощения, можно вызвать искусственный спазм желудка. Однако подвергать себя излишнему риску перед последним в жизни автопробегом, гарантированным Васькой, я не решился. Нечего в Ригу ездить, отметаю возникшую мысль, несмотря на легкое постукивание молоточков в висках, в моем прикрученном положении можно захлебнуться раньше намеченного Васькой срока.
Подобной роскоши не могу себе позволить. Бригада сейчас крутится-потеет, усиленно создает себе косвенное алиби, сам Васька небось где-то возле дежурного по райотделу отирается, а я возьму и преждевременной смертью испорчу все его творческие планы.
Дело не в том, что не хочется подводить этого бандюгу. Меня смущает присутствие Петра. После того, как мы остались наедине, он мгновенно раздулся от важности и стал добрыми глотками уничтожать остатки предназначавшейся мне водки. Если я и освобожу желудок, то этот деятель, стремясь принести бригаде максимальную пользу и отличиться, того глядишь, повторит процедуру. Водки здесь — валом, а очередного угощения мне уже не выдержать, хотя льстец Васисуалий справедливо отметил мое высокое мастерство по части наливаться под завязку.
Петро причмокнул, с сожалением оглядев опустевшую тару, но распечатать новую бутылку не решился. До чего крепка трудовая дисциплина в этом коллективе, смотреть приятно. Только не на бутылку из-под водки. Я, если удастся выкарабкаться, от нее буду шарахаться годами.
— Петька! — развязным тоном обращаюсь к обладателю распухшей морды. — Сколько тебе твой Чапаев платит?
На мой вопрос переквалифицировавшийся в тюремщика водитель не ответил, а стал активно шевелить губами, размышляя о сокровенном.
— Если поможешь мне — дам миллион, — предложил я и для пущей убедительности добавил: — Долларов!
Разнокалиберные эмоции большими буквами пропечатались на разбитой морде водителя. Уверен, с таким предложением он сталкивается впервые, прежней вершиной Петькиных сделок, нет сомнения, была все та же бутылка водки.
— Подобное предложение бывает раз в жизни. Используй свой шанс. Жить будешь. Вдобавок —- счастливо.
Петька смотрел на меня с недоверием, как положено скромному человеку, которому пресловутой бутылки хватает для того, чтобы считать свою жизнь удачной и максимально насыщенной, в том числе высокими культурными запросами. На кой ему миллион?
— За миллион можно купить миллион бутылок самогона, — начинаю резвиться, не в состоянии противостоять действию напитка, буквально давящего на ноздри.
— Не хизди! — наконец-то выдал контрпредложение Петро, но снова о чем-то задумался.
Все-таки миллион — это та сумма, о которой может мечтать даже Петька. Быть может, и клюнет? Я ему дам миллион, жалко, что ли? Это не цена моей жизни, прекрасно понимаю, а стоимость той самой глупости... Поверит? Вполне вероятно. Вон им из телевизора такое обещают, пресловутый миллион может показаться использованной закупоркой от бутылки, а петьки по-прежнему рты разевают, хотя их дурили всю жизнь. Чем больше врут, тем сильнее вера. Но я-то не собираюсь его обманывать.
— Два миллиона, — решительно поднимаю ставку.
Важный вид Петьки улетучился со скоростью торпеды. Он подошел ко мне вплотную, икнул и глубокомысленно заметил:
— Скоро сдохнешь... Миллион. Два!
И оглушительно заржал, окончательно усомнившись в моей платежеспособности. В самом деле, разве миллионер будет торчать в косятинском сарае, привязанный к креслу? Он просто обязан разъезжать на здоровенном автомобиле, вокруг охрана с автоматами, красивые девки и прочие удовольствия, вплоть до бутылки. Миллионер, понятно, ни черта не делает, только жрет икру и, как его... шампанское, а деньги к нему сами бегут, как ошпаренные. Рассуждать иначе Петька просто не может.
— Подумаешь, два миллиона, — хихикнул я. — Ты мой перстень видел? Он три миллиона стоит.
Петька недоверчиво покосился на мою гайку, но заржать отчего-то не решился.
— Бриллиант. «Граф Орлов» называется, — доверительно поведал я.
Давно заметил, титулы действуют на подобных типов двояко. Одни относятся к ним с идиотским почтительным трепетом, другие — с презрением. Петька оказался из породы последних; быть может, он тоже из графьев, это сейчас модно.
— Слушай, забирай его на память, — предлагаю от всего сердца.
Петька облизал срочно пересохшие губы и уже было принялся раскатывать их на перстень, однако вовремя вспомнил: вскорости прибудет хозяин, который может осерчать и отлупить так хорошо, что все бриллианты мира не понадобятся в качестве погашения морального ущерба.
Шум в голове усиливался, подобно гулу морского прибоя во время начала шторма. «Граф Орлов, это надо же было придумать, вдобавок бриллиант. Последний идиот в такое поверит», — мысленно проклинаю себя, и в это время Петька, смачно рыгнув, прихватил на всякий пожарный случай мою руку поверх липкой ленты, склонился и стал рассматривать безделушку агромадной ценности с видом представителя фирмы «Де Бирс».
