Пол Сассман - Пол Сассман Исчезнувший оазис
— Спасибо, — сказала она.
Фадави похлопал ее по руке.
— Нет-нет, это вам спасибо. Осчастливили старого тюремного ворона.
Их глаза на миг встретились. Он уже собрался открыть Дверь, но Фрея его задержала.
— Знаете, Флин ведь до сих пор перед вами преклоняется. Считает вас учителем. Он хотел бы вам это сказать.
Фадави не мигая смотрел на дверь.
— Вообще-то это я перед ним преклонялся, — произнес он чуть слышно. — Величайший археолог, абсолютный гений. В поле — лучший специалист. — Он помолчал и добавил: — Присмотрите за ним. Ему это нужно. И передайте, чтобы себя не корил. Я сам во всем виноват. — Он улыбнулся, высвободил руку, открыл дверь и пропустил девушку вперед. Она шагнула на садовую дорожку.
— Спасибо, — повторила Фрея. — Огромное спасибо.
Фадави с улыбкой похлопал ее по руке и закрыл за собой дверь. Он взял прислоненный к притолоке дробовик и согнул на курке палец.
— Что ж, осталось разобраться с этим…
Едва Фрея показалась в дверях, как Флин бросился к ней навстречу. Дверь со стуком захлопнулась.
— Ну? Что он с тобой делал, этот грязный…
— Ничего он не делал, — оборвала она, направляясь к машине. Флин затрусил рядом, грозно тыча в дверь пальцем.
— Я его убью! Я его убью!
— Не за что. Он вел себя как настоящий джентльмен.
— И не заставлял тебя…
— Нет, не заставлял. Он передумал.
— Так что же вы тогда делали там все это время?
— Разговаривали, — ответила Фрея. Она открыла переднюю дверь джипа и села в салон. — Знаете, он назвал вас величайшим из современных археологов. «Абсолютный гений» — так он выразился.
Ярость на лице Флина сменилась удивлением. Несколько секунд он глазел на дом, явно подумывая зайти и поговорить с Фадави. Однако эту идею он отбросил и сел на место водителя.
— Наверное, о его находке сейчас тоже лучше не спрашивать?
Фрея, улыбаясь, протянула ему кассету:
— Видимо, все записано здесь. Он сказал, ты поймешь, что это значит.
Флин покрутил в руке кассету.
— А это для прослушивания? — кивнул он на магнитофон.
— Да. Он нам его подарил.
Флин задумался, глядя то на дом, то на кассету, после чего вернул ее Фрее и завел двигатель.
— Послушаем по дороге, — объяснил он, развернул джип и, оглянувшись напоследок, покатил по дорожке. Захрустели шины по гравию, заскрежетал магнитофон, перематывая пленку. Часы на приборной панели показывали без двадцати одиннадцать.
— Флиндерс?
— М-м?
— Это твое полное имя?
Казалось, Фрея вот-вот захихикает. Броди покосился на нее и смущенно пожал плечами.
— В честь Флиндерса Петри, великого египтолога. Мои родители отчего-то решили, что это облегчит мне жизнь.
— Хорошее имя. С историей, — усмехнулась Фрея.
— Это еще что. Родись я девочкой, меня бы назвали Нефертити.
Они направились через рощу к шоссе, а в доме раздался приглушенный выстрел. В джипе его не расслышали за шорохом пленки и ревом мотора.
Каир
Сай Энглтон сидел на балконе своей станции прослушивания в отеле «Семирамида» и жевал шоколадный батончик, рассеянно обозревая панораму ночного Каира, мерцающую мозаику света до самого горизонта. Миссис Малуф давно ушла — на ночь аппаратуру обычно выключали, — но сегодня Энглтон решил подежурить возле магнитофонов: вдруг Броди захочет связаться с Кирнан.
Пришлось признать, археолог заслуживал восхищения: он так ловко избавился от хвоста, вырвавшись на встречную полосу автострады! Совсем неглупо. Энглтон считал себя экспертом по автомобильной слежке — в конце концов, ему удалось «довести» Кирнан до дома, а ведь она была хитрее самых хитрых, — однако тут признал себя побежденным. Повторить маневр Броди значило бы написать неоном «за тобой следят» поперек ночного неба.
Поэтому Энглтон вернулся сначала в Айн-Шамс, надеясь застать там Кирнан, но она к тому времени исчезла. Вполне возможно, Сай напрасно приехал в «Семирамиду». Впрочем, нужно было собраться с мыслями, обдумать следующий шаг.
В каждом деле существовал ключевой момент, своего рода Рубикон, когда приходилось решать: либо лезть в воду, либо разворачиваться и идти другим путем. Такой момент настал и сейчас. Всей картины Энглтон еще не видел — слишком многое оставалось спорным, — но считал необходимым выследить Броди, и по возможности быстро, до того как события выйдут из-под контроля. Пока что об операции знали только избранные: сам Сай, миссис Малуф и, разумеется, заказчик. Разглядывая с балкона призрачный, освещенный прожекторами зигзаг пирамид на самом краю города, Энглтон подумывал расширить этот круг, открыто сделать вызов, пойти ва-банк — подбери хоть тучу сравнений. Лэнгли уже дал добро, сделал кое-какие шаги навстречу. Связался Броди с Кирнан по какому-нибудь тайному каналу или еще нет — гадать было некогда. Пришла пора действовать — выследить англичанина и девчонку, добраться до них первым.
Энглтон дожевал батончик и поднялся на ноги. В комнате он взял с кровати мобильный и набрал номер. Через пять гудков его соединили.
— Генерал-майор Танир? Сайрус Энглтон, посольство США. Полагаю, мой коллега в Штатах уже… отлично, благодарю вас, вы очень добры. Позвольте, я объясню, что именно мне нужно.
Энглтон неторопливо и тщательно все ему объяснил, так чтобы египтянин не только понял, но и проникся чрезвычайностью положения. Предстояло прочесать каждый патрульный пост в радиусе сотни миль от Каира и проверить, не проезжал ли через него белый джип «Гранд-Чероки» с номером 21963 и посольским удостоверением. А если при этом сообщат, когда он проехал и куда направился, будет и вовсе замечательно.
Убедившись, что военный все понял четко и перезвонит, как только появится информация, Энглтон повесил трубку и снова вышел на балкон. Там он вытащил из кармана второй батончик и тихонько замурлыкал себе под нос на мотив старой детской песенки:
Где ты, где, профессор Флини-Флин?
Растворился, как из лампы джинн,
Но в итоге будешь ты моим
Вот тогда с тобой пого-во-рим.
Между Каиром и Александрией
«Суббота, двадцать первое января. Приступил к работе над святилищем Гора. В планах — провести три-четыре дня в каждом помещении и еще неделю потратить на написание отчета. Сделал промеры, снимки стен, заметки о поддержании сохранности рельефов, потолка, ложных дверей и так далее. Не вовремя принесло какую-то американку, которая решила, что здесь самое место для дурацких молитв, — словно верблюда затошнило. Идиотка».
Флин знаком попросил Фрею нажать на паузу. «Чероки» потряхивало на ухабах, вокруг клубилась пыль — джип приближался к магистрали Каир — Александрия.
— Это что-то значит? — спросила Фрея.
Броди недоуменно скривился.
— Конечно, хорошо бы послушать еще, но пока это очень похоже на рабочие заметки Хассана во время абидосской экспедиции. Когда его поймали на воровстве… — Флин объехал глубокую выбоину на дороге. Банановые листья хлестали корпус джипа, словно исполинские ладони. — Хассан всегда вел два типа записей о том, что делал: подробный дневник раскопок и менее формальный аудиокомментарий, в котором излагал все остальное — мысли, впечатления, общие моменты, сплетни. Почему-то на английском, а не на родном арабском.
Джип вильнул, на сей раз объезжая собаку, забредшую на середину дороги.
— Так о чем он тут говорит? — спросила Фрея.
— К середине того, последнего сезона Хассана попросили помочь с консервационными работами в храме Сети Первого. Верховному совету понадобился отчет о состоянии семи внутренних камер, в том числе святилища Гора. Я закончил раскопки в усыпальнице Хасехемуи, а Хассан взял четыре недели на проведение исследований и опись находок. — Флин задумчиво почесал затылок. — Понятия не имею, какое отношение это имеет к оазису. Храм Сети был построен на тысячу лет позже последней записи об «уэхат сештат», да и намеков на оазис там нет — ни в текстах, нив рельефах.
— Тогда зачем Фадави отдал нам пленку? — спросила Фрея.
Они выехали на трассу и повернули в сторону Каира.
Флин пожал плечами:
— Наверное, придется дослушать ее до конца.
Он нажал кнопку воспроизведения. Бестелесный голос Фадави — низкий, бархатистый — опять зазвучал из динамиков:
«Суббота, двадцать второе января. Не спалось, поэтому пришел в храм пораньше, сразу после пяти утра. Ночных сторожей никто предупредить не потрудился, и меня чуть не пристрелили — как будто я исламисте бомбой или еще кто почище. Девять лет прошло после бойни в храме Хатшепсут, а всем до сих пор на каждом углу террористы мерещатся. Сделал набросок рельефа „царь, облачающий Гора“ и несколько снимков потолочной ниши. Состояние ниши так себе. После обеда пил чай с Абу Гамаа, который работает над каменной кладкой во внешнем дворе, — восемьдесят лет старику, и все равно лучший архитектурный реставратор в Египте! Он рассказал страшно пошлый анекдот о Говарде Картере и члене Тутанхамона, который я даже здесь не повторю».
