Тесс Герритсен - Гиблое место
— Есть синусовый ритм. Частота — пятьдесят.
— Артериальное давление отсутствует. Перфузии нет.
— Начинаем непрямой массаж сердца!
— У него был открытый контакт с каким-то веществом, — сказала Маура. — Оно здесь, в помещении.
Но никто, казалось, ее не слышал — шлем-респиратор не пропускал звуки. В висках у нее стучало. Она сорвала с головы шлем и нахмурилась от света, показавшегося ей нестерпимо ярким. Медики-спасатели суетились над пострадавшим, Фред Грубер лежал теперь с обнаженным торсом, его пухлый живот подергивался в такт ударам дефибриллятора. От его мокрых штанов разило мочой.
— У нас есть история болезни этого человека? — прокричал врач. — Что о нем известно?
— Он упал, когда проводил вскрытие, — сказала Джейн.
— Да у него двадцать килограммов лишнего веса. Сдается мне, это инфаркт.
— Он обмочился, — заметила Маура.
И снова на ее слова не обратили внимания. Она была как призрак среди живых, маячила где-то на периферии, и никто ее не слышал и не замечал. Она прижала руку к голове, которая теперь гудела еще сильнее, и попыталась сосредоточиться, подумать. Каким-то образом ей удалось протолкнуться сквозь толпу врачей и опуститься на колени возле головы Грубера. Приподняв веко пациента, она посмотрела на зрачок.
Он был как маковое зернышко на бледной голубой радужке.
От Грубера разило мочой, и Маура посмотрела на его мокрые форменные штаны. Кого-то уже тошнило, она оглянулась на звук и увидела, как ассистент патологоанатома склонился над раковиной.
— Атропин, — сказала она.
— Готова капельница! — воскликнула медсестра.
— По-прежнему нет артериального давления.
— Вводим дофамин?
— Ему нужен атропин, — сказала Маура, на этот раз громче.
Кажется, врачи только теперь заметили ее.
— Почему? У него сердечный ритм не замедлен.
— У него точечные зрачки. И он весь мокрый от мочи.
— А еще у него были конвульсии.
— Нам всем стало плохо в той комнате. — Маура указала на сотрудника морга, который все еще не отходил от раковины. — Начинайте вводить ему атропин, иначе мы его потеряем.
Врач приподнял веко Грубера и посмотрел на сузившийся зрачок.
— Хорошо. Атропин, два миллиграмма, — распорядился он.
— А еще нужно запечатать лабораторию, — сказала Маура. — Нам всем надо перейти в холл, как можно дальше от того помещения. Нужно сообщить в отдел по чрезвычайным ситуациям.
— Что тут, черт побери, происходит? — спросила Джейн.
Маура обернулась к ней, и от этого резкого движения комната словно закружилась у нее перед глазами.
— Есть опасность химического заражения.
— Но газоанализатор показывал, что ничего нет.
— Не было тех веществ, которые он отслеживал. Грубер отравился чем-то совсем другим.
— Но ты знаешь, что это? Ты знаешь, отчего погибли все эти люди?
Маура кивнула.
— Я точно знаю, почему они умерли.
34
— Фосфорорганические соединения, или, по-другому, органофосфаты — одни из самых ядовитых пестицидов, применяемых в сельском хозяйстве, — объясняла Маура. — Они могут попасть в организм человека разными путями, в том числе через кожу и при вдыхании. Вероятно, таким образом подвергся их воздействию доктор Грубер в прозекторской. Когда он снял респиратор и вдохнул пары этого вещества. К счастью, ему правильно и своевременно оказали медицинскую помощь, и он уже идет на поправку. — Доктор Айлз посмотрела на врачей и представителей закона, собравшихся за столом в больничном зале для совещаний.
Не было необходимости упоминать о том, что это она поставила правильный диагноз и тем самым спасла Груберу жизнь, — все и так это знали. Хоть Маура и посторонний человек, было заметно, что относятся к ней с уважением.
— Одно это может убить? — подал голос детектив Пастернак. — Вскрытие отравленного трупа?
— В принципе да, если вы получили смертельную дозу. Фосфорорганические соединения тормозят действие фермента холинэстеразы, который расщепляет нейромедиатор ацетилхолин. В результате нерасщепленный ацетилхолин накапливается в организме до опасного уровня. Из-за этого парасимпатическая нервная система перевозбуждается и посылает мощные неуправляемые нервные импульсы. Это синаптическая «буря». У больного наблюдается усиленное пото- и слюноотделение, недержание мочи и кала. Зрачки сужаются до точечного размера, а легкие наполняются жидкостью. В конце концов начинаются конвульсии, и больной теряет сознание.
— Одного только не понимаю, — сказал шериф Фейи. — Доктору Груберу стало плохо уже через полчаса после начала вскрытия. А ребята из бригады коронера выкопали больше сорока таких трупов, потом еще складывали их в мешки и отвозили в ангар аэропорта. Что-то никто из них не оказался потом на больничной койке.
— Я должен кое в чем признаться, — заговорил доктор Дрейпер, окружной коронер. — Мне сообщили об этом еще вчера, но я не придал значения, и только сейчас понял, что это важно. Четверо из нашей бригады слегли с желудочным гриппом. Или по крайней мере они предположили, что это грипп.
— Но ведь никто из них не упал замертво, — заметил Фейи.
— Вероятно, потому, что они имели дело с замерзшими телами. К тому же они были в защитных костюмах, да еще в плотной зимней одежде. То тело в прозекторской разморозили раньше других.
Все поглядели на Мауру, и она кивнула.
— При более высоких температурах токсические составляющие быстрее переходят в аэрозольное состояние. Как только тело разморозили, оно начало источать газы. Доктор Грубер, вероятно, еще ускорил этот процесс, когда вскрыл грудную клетку, обнажив внутренние органы и выпустив биологические жидкости. Это не первый случай, когда врач заболевает в результате контакта с токсинами больного.
— Погоди, что-то такое я слышала, — прервала ее Джейн. — Такой случай, по-моему, был в Калифорнии?
— Думаю, ты имеешь с виду дело Глории Рамирес, это середина девяностых, — догадалась Маура. — Оно бурно обсуждалось на конференциях патологов.
— Что там произошло? — поинтересовался Пастернак.
— Глория Рамирес, раковая больная, поступила в отделение интенсивной терапии с жалобами на боль в желудке. У нее произошла остановка сердца. И когда медики работали с ней, им стало плохо, некоторые даже потеряли сознание.
— И все из-за этого самого пестицида?
— Была такая версия, — ответила Маура. — Когда потом проводили вскрытие, патологи надели защитные комбинезоны. Что это за яд, так и не выяснили. Но есть одна интересная деталь: медиков, которые потеряли сознание, когда занимались с больной, потом удалось вернуть к жизни внутривенными инъекциями атропина.
— Точно так же спасли Грубера.
— Именно.
— Почему вы так уверены, — осведомился Пастернак, — что и в нашем случае мы имеем дело именно с органофосфатами?
— Это еще должны подтвердить результаты химико-токсикологического анализа. Но клиническая картина — классическая. Грубер среагировал на атропин. И немедленный анализ крови показал резкое уменьшение активности холинэстеразы. Опять же, такое бывает при отравлении органофосфатами.
— И этого достаточно, чтобы поставить точку?
— Я почти уверена. — Маура обвела взглядом собравшихся и подумала: теперь они мне, кажется, доверяют.
А ведь еще несколько дней назад они подозревали ее в убийстве заместителя шерифа. Конечно, сомнения у них еще оставались, даже если вслух они их не высказывали.
— Люди, жившие в Лучшем Мире, скорее всего отравились пестицидами, содержащими фосфорорганические соединения, — подытожила Маура. — Но остается вопрос: было ли это массовое самоубийство? Убийство? Или несчастный случай?
Кэти Вайс даже фыркнула от возмущения. Все это время она тихо сидела в уголке, как случайный зритель, хотя детектив Пастернак специально пригласил ее поучаствовать в совещании.
— Несчастный случай?! — возмутилась Кэти. — Сорок один человек погиб, потому что им велели выпить яду. Если их пророк скажет им прыгнуть вниз со скалы, они с радостью прыгнут!
— Или кто-то отравил воду в колодце, — предположил доктор Дрейпер. — Тогда это будет убийство.
— Убийство это или массовое самоубийство, я не сомневаюсь, что все это дело рук пророка, — заявила Кэти.
— Кто угодно мог отравить воду, — заметил Фейи. — Может, какой отщепенец из бывших сектантов. Черт, да это же мог сделать мальчишка Перкинс!
— Это исключено, — возмутилась Маура.
— Его ведь вышвырнули из общины, верно? Так что он вполне мог им отомстить.
— Ну как же! — произнесла Кэти, даже не пытаясь скрыть своего презрения к Фейи. — А потом этот шестнадцатилетний мальчик в одиночку оттащил сорок тел в поле, зарыл их всех и разровнял могилку бульдозером? — Она рассмеялась.
