Юхан Теорин - Ночной шторм
Он медленно и четко, словно объясняя ребенку, прибавил:
— Ваши коллеги звонили, Тильда… Они скоро будут.
— Хорошо, — гнусаво произнесла она из-за распухшего носа. Потом зажмурилась и спросила: — А Хенрик? Хенрик Янсон. Он был на веранде. Как он?
— Нормально. Я его перевязал.
— А Томми? Он здесь?
— Нет, полиция собирается его искать.
Тильда кивнула и снова отключилась.
Через некоторое время ее разбудил шум мотора и голоса, но молодая женщина все равно не понимала, где находится. Снова раздался голос Йоакима:
— Машины не могут проехать, Тильда, они одолжили у военных транспортер.
Скоро комната заполнилась людьми, Тильду довольно грубо подняли с матраса и куда-то понесли. Она снова оказалась на холоде, но ветра больше не было, и по бокам от дорожки возвышались белые сугробы.
«Рождество», — подумала Тильда.
Дверь хлопнула. Потом другая. Молодую женщину положили на носилки в фургоне и оставили в покое.
Она огляделась и увидела рядом с собой на полу неподвижное тело в пластиковом мешке. Кто-то рядом закашлялся. Подняв голову, Тильда увидела на соседних носилках человека, укрытого серым покрывалом. Он шевелился. Мужчина лежал, отвернувшись лицом к стене, но она узнала одежду.
— Хенрик, — позвала Тильда.
Никакого ответа.
— Хенрик! — крикнула Тильда, и крик болью отозвался в ребрах.
— Что? — Мужчина нехотя повернул голову.
Наконец она рассмотрела его. Столяра и грабителя Хенрика Янсона. Он выглядел как обычный двадцатипятилетний парень. Только лицо у него было белее мела. Тильда набрала в грудь воздуха и выговорила:
— Хенрик, ты сломал мне нос своим чертовым топором!
Он молчал.
Тильда спросила:
— Что ты еще натворил?
Грабитель по-прежнему молчал.
— Здесь был смертельный случай осенью, — после паузы сказала Тильда. — Женщина утонула.
Хенрик зашевелился.
— Люди слышали шум моторной лодки у хутора, — продолжала Тильда. — Это твоих рук дело?
Хенрик открыл глаза.
— Это была не моя лодка, — ответил он.
— Не твоя? — переспросила Тильда. — Тогда чья же?
— Чужая лодка. Я ее видел.
— Вот как…
— Я все видел… В тот день, когда она умерла…
— Катрин Вестин, — вставила Тильда.
— …К ней приехали, — продолжал Хенрик. — На большой белой лодке, похожей на яхту.
— Ты ее раньше видел?
— Нет, она была больше, чем у меня: скорее яхта, чем лодка. Она причалила к дамбе, на которой кто-то стоял. Я думаю, это была Катрин.
— И?..
Тильда вдруг поняла, что больше не в силах произнести не слова.
— Я все видел, — повторил Хенрик.
Их глаза встретились.
— Поговорим потом, — сказала Тильда. — У нас будет много времени. Тебя ждет немало допросов.
Хенрик вздохнул. В фургоне снова воцарилась тишина. Тильде хотелось закрыть глаза и все забыть, особенно то, что случилось с Мартином.
— Ты что-нибудь слышала на хуторе ночью? — вдруг спросил Хенрик.
— Ты о чем?
Хлопнула дверца, раздался шум мотора, и машина начала движение.
— Стук? — прибавил Хенрик.
Тильда не поняла, что он имеет в виду, и ответила:
— Нет, я ничего не слышала.
— Я тоже, — сказал Хенрик. — Никакого стука. Я думал, это все лампа или планшетка. Но теперь все тихо…
Тильде показалось, что, несмотря на ранение и предстоящий арест, в его голосе прозвучало облегчение…
42
Наступило рождественское утро, но электричество так и не включили. Сугробы доставали до самых окон. Ночью на военном транспортере приезжали полицейские с собакой. Они обыскали все постройки на хуторе, но так и не нашли убийцу. Около трех часов полицейские уехали, увозя с собой Тильду и других, и только после этого Йоаким наконец лег спать и проспал несколько часов подряд.
Впервые в течение нескольких недель он спал спокойно и проснулся только в восемь утра. В доме было темно и тихо, но он зажег керосиновую лампу, а еще через час над морем поднялось солнце.
Еще через час в окна начал проникать свет: это солнце встало над морем, — однако, чтобы его увидеть, Йоакиму пришлось подняться на второй этаж и открыть окно.
Все побережье превратилось в бескрайнюю снежную пустыню с белыми дюнами, сверкающими на солнце и резко контрастирующими с глубокой синевой неба. Красные стены строений казались почти черными на фоне ослепительно-белого снега.
Арктическая тишина царила на хуторе. Даже ветра не было. Впервые за все время, что он был на острове, Йоаким наблюдал полное отсутствие ветра.
Шторм прошел, но оставил о себе на память метровую стену из снега и льда вдоль берега моря.
Йоаким проверил, на месте ли маяки. Он читал, что старые маяки часто падают во время штормов, — но башни, как и раньше, возвышались среди ледяных глыб.
Затопив печи, Йоаким разбудил детей.
— С Рождеством! — сказал он.
Дети уснули прямо в одежде на кровати Габриэля. Там он и нашел их вчера вечером, когда вернулся в дом. Тогда он не стал их будить, только накрыл покрывалом.
Йоаким ждал вопросов о том, что случилось ночью на хуторе, о выстрелах и чужих дядях, но Ливия только потянулась.
— Вы хорошо спали?
Девочка кивнула и сказала:
— Мама была здесь.
— Что?
— Она приходила, когда тебя не было.
Йоаким перевел взгляд с дочери на сына. Габриэль кивнул, словно подтверждая слова сестры.
Ливия, не лги, хотел сказать Йоаким, мама не могла быть здесь, но вместо этого он спросил:
— И что мама сказала?
— Сказала, что ты скоро придешь, — ответила Ливия. — Но ты не пришел.
Йоаким присел на край кровати.
— Теперь я здесь, — успокоил он детей. — Я больше никуда не уйду.
Йоаким разбудил Фредди, тихого молчаливого парня; ему не хватило места в транспортере, поэтому его оставили спать, приковав наручниками к батарее.
— Твоего брата так и не нашли, — сообщил Йоаким.
Фредди лишь устало кивнул.
— Что вы здесь искали?
— Все, что попадется. Дорогие картины…
— Картины Торун Рамбе? — с удивлением произнес Йоаким. — У нас здесь только одна. Так вы картины искали в коровнике?
— В доме была только одна, больше мы не нашли. И тогда мы пошли и подожгли коровник.
— Зачем? — спокойно спросил Йоаким.
— Не знаю.
— Но ты не собираешься больше делать глупости?
— Нет.
Йоаким, которому Тильда доверила ключ от наручников, решил проявить великодушие в рождественский день и освободил Фредди от наручников.
В одиннадцать снова зажегся свет, и грабитель устроился перед телевизором смотреть праздничную программу. Позднее Фредди должна была забрать полиция. С грустным видом он смотрел мультфильмы про Деда Мороза, танцы вокруг елки, кулинарные шоу и репортажи с заснеженных площадей.
Ливия и Габриэль присели рядом, но никто из них не произнес ни слова. Несмотря на молчание, атмосфера была расслабленная.
Сам Йоаким остался в кухне с тетрадкой, найденной в часовне рядом с курткой Этель. Целый час он читал рассказанные Мирьей Рамбе трагические истории, связанные с Олудденом, включая ее собственную.
В конце тетради было несколько чистых листов, а за ними шли еще несколько, исписанных другим почерком, непохожим на почерк Мирьи.
Приглядевшись, Йоаким узнал почерк жены. Она писала неряшливо, словно впопыхах, но слова можно было разобрать. Йоаким прочитал то, что написала Катрин, несколько раз подряд, пытаясь понять смысл.
В двенадцать Йоаким приготовил всем праздничную кашу. Телефон уже работал, и сразу после ланча раздался первый звонок. Это был Герлоф Давидсон.
— Теперь вы знаете, что такое настоящий шторм, — сказал старик.
— Да, теперь знаем, — согласился Йоаким, вспоминая прошедшую ночь.
— Я чувствовал, что он приближается, — продолжал Герлоф. — Но не думал, что это случится именно вчера. Как хутор?
— В порядке. Только черепицу потрепало.
— А дороги?
— Занесло снегом.
— Раньше после такого шторма могло пройти несколько недель, прежде чем по ним можно было проехать, — но теперь, конечно, все расчистят быстрее.
— Мы подождем, — сказал Йоаким. — Я последовал вашему совету и закупил консервов.
— Хорошо. Вы там один с детьми дома?
— Нет, у нас тут незваный гость. Вообще-то, гостей было много, но остался только один. Тяжелое выдалось Рождество.
— Я знаю. Тильда позвонила утром из больницы. Она преследовала грабителей, забравшихся к вам в дом.
— Да, им нужны были картины Торун Рамбе. Воры почему-то решили, что их здесь много.
— Вот как?
— Но у нас только одна. Остальные уничтожены, но не Торун и не Мирьей. Один рыбак выбросил их в море.
