Джордан Белфорт - Волк с Уолл-стрит 2. Охота на Волка
Мы лежали под белым шелковым стеганым одеялом, поэтому я не мог посмотреть на ее тело, но и без этого было понятно, что я взглянул на нее с очень неудачной точки зрения. И вот результат: я больше не любил Королеву Минета.
Сделав глубокий вдох, я попытался успокоиться, но у меня это не получилось. Я больше не хотел видеть ее в своем доме. Я хотел остаться один или с Герцогиней. Может, мне удастся уговорить ее вернуться ради наших детей? Увы, я уже пытался это сделать, но безуспешно. Ходили слухи, что она крутит роман с Майклом Болтоном, этим засранцем с волосами, стянутыми в хвостик!
На следующий день я выкинул из дома Королеву Минета – во всяком случае, попытался сделать это. В гостиной у нее случилась истерика, она стала грозить самоубийством. Тогда я сказал, что это шутка, что на самом деле я не хочу разрыва отношений. Просто от всех этих бурных событий в моей жизни мне стало страшно.
В ответ на это она печально улыбнулась и спросила, не хочу ли я, чтобы она сделала мне минет. Я на мгновение задумался, понимая, что это будет очень хороший минет, потому что Королева хочет сохранить свое положение в доме на Мидоу-Лейн. И в конце концов я отказался. Может, как-нибудь потом, сказал я ей. Казалось, она даже испытала облегчение, услышав мой отказ, поэтому я быстро удалился, сказав, что мне нужно повидаться с моим другом Джорджем, который жил неподалеку.
– Разве ты не можешь приехать со смирительной рубашкой и увезти ее? – попросил я Джорджа. – Я не вижу другого решения проблемы.
Это были не первые мои слова, сказанные Джорджу. Первыми были: «Я в глубокой заднице, Джордж. Королева Минета угрожает самоубийством, у меня уже весь член стерт, того и гляди отвалится».
Мы с Джорджем сидели у него на кухне, оформленной во французском сельском стиле, по обе стороны стола из отбеленного дерева, пока его жена Аннет варила нам кофе. Это была невысокая красивая бруклинская «зажигалка», рыжеватая блондинка с идеальной белой кожей и чудовищным бруклинским акцентом. На самом деле она не только варила кофе, но и выкладывала на тарелки небольшие круглые кексы-маффины, сладкие пончики с начинкой и свежие фрукты, потому что Аннет никогда ничего не делала наспех, особенно если речь шла о ее главном предназначении – сделать жизнь Джорджа как можно более комфортной и приятной. И честно говоря, Джордж этого заслуживал.
В свои шестьдесят два он был старше Аннет на двенадцать лет и служил живым опровержением известной поговорки о том, что, сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит. Те, кто не общался с ним последние двадцать два года, непременно предостерегли бы вас: «Если увидишь этого парня на улице, перейди на другую сторону и не смотри ему в глаза. Он злой и опасный, особенно когда выпьет, а пьян он всегда. И если он все-таки побьет тебя или просто возьмет за ноги и, перевернув вниз головой, тряханет тебя пару раз, не зови полицию, если только не предупредишь их о том, что на тебя напал высоченный громила по имени Джордж. Тогда они обязательно прихватят с собой специальное ружье с транквилизатором!»
Так или иначе, Джордж в конце концов перестал пить, остепенился и провел целых двадцать два года своей жизни, исправляя себя и свои ошибки. Первое свое состояние он сколотил на недвижимости, второе – на реабилитационных центрах для наркоманов и, по ходу дела, помог большему количеству хэмптонских алкоголиков, чем десять человек вместе взятые.
Как ни парадоксально, впервые я увидел Джорджа по телевизору. Его зловеще-привлекательное лицо возникло на экране моего телевизора в три часа ночи, когда я был в кокаиновом угаре. Джордж рекламировал свой реабилитационный центр «Сифилд», говоря что-то вроде: «Вы пьяны… под кайфом… обкурены? Где сейчас ваша семья? Вам нужна помощь. „Сифилд“ – вот ответ на все ваши вопросы…» Моя реакция на эти слова была незамедлительной. Я швырнул бронзовую статуэтку прямо в экран телевизора, положив тем самым преждевременный конец рекламному ролику Джорджа.
Помню, я тогда еще подумал, что такое лицо я никогда не забуду – грубовато-красивые черты, пронзительные карие глаза, тщательно уложенные черные волосы с проседью. Именно поэтому я почти сразу узнал его, когда полгода спустя случайно встретился с ним в Саутхэмптоне, в обществе анонимных алкоголиков. Теперь, спустя полтора года, он стал для меня не только другом. Фактически он был мне как отец.
– Я не могу просто так приехать к тебе со смирительной рубашкой, – сказал Джордж, покачав своей большой головой. – Кстати, я предупреждал тебя об этом. Роман двух алкоголиков – это все равно что лобовое столкновение двух мусоровозов, – он пожал широкими плечами. – В любом случае, ты еще не оправился после ухода жены, я уже говорил тебе об этом. Слишком рано ты завел новый роман.
Тут в разговор вступила Аннет, сказав со своим замечательным бруклинским акцентом:
– Ну что тут такого, Джордж? Несколько минетов еще никому не приносили вреда! Бедняжка Джордан, ему так одиноко! Нужно же ему хоть немного развлечься!
С этими словами она подошла к столу и поставила на него кофе и закуски.
– Аннет, – сказал Джордж, внимательно глядя на супругу, – в плане развлечений его не нужно стимулировать.
Потом он снова перевел взгляд на меня и сказал:
– Я попробую уговорить Сару приехать в «Сифилд», но только ради ее же блага. А пока советую тебе не встречаться с ней некоторое время. Тебе надо хотя бы год пожить в одиночестве и научиться быть собой. Продолжай ездить по средним школам, продолжай рассказывать ребятам о вреде наркотиков. Сейчас это лучший способ занять свое свободное время – продуктивно и безвредно.
Я пообещал Джорджу, что так и сделаю, и следующие четыре недели почти неукоснительно следовал его совету. Почти – потому что время от времени встречался с молодой русской золотоискательницей, или, как их называли в газетах, «наташей», которую нашел благодаря случайному знакомому, местному плейбою, который мог прислать тебе целый отряд шаловливых «наташ» в любой конец мира, стоило только заикнуться об этом.
Впрочем, очень скоро и это ушло в прошлое. Надо сказать, к началу апреля я решил навсегда – или хотя бы на некоторое время – разорвать этот порочный круг и погрузился в скучную и неинтересную повседневность, ненадолго прерываемую встречами с детьми по выходным и вечерними трапезами с Джорджем и Аннет.
Да, это было скучно и неинтересно, зато давало мне шанс обрести себя, задуматься о том, кто такой Джордан Белфорт. Последние десять лет моей жизни были неописуемо сложными. Тот ребенок, которого произвели на свет мои родители, мало чем напоминал теперешнего Джордана Белфорта. Так кто же я теперь? Хороший человек или плохой? Закаленный в боях профессиональный преступник или честный гражданин, который просто заблудился? Способен ли я быть верным и любящим мужем или я закоренелый развратник, трахающий все живое, пока не отвалится член? А мое пристрастие к наркотикам? Сумел ли я избавиться от него навсегда, или этот зверь просто дремлет во мне, дожидаясь удобного момента?
Все эти вопросы и многие другие из того же разряда не выходили у меня из головы, пока я проводил остаток зимы в одиночестве под домашним арестом. Умопомешательство, как я привык это называть, проникло во все стороны моей жизни, разрушая все на своем пути. Теперь у меня появился шанс все, наконец, обдумать, дойти до самой сути вещей. Единственный вопрос состоял в том, сколько у меня есть времени.
Как выяснилось, немного.
В понедельник утром позвонил Одержимый, нарушив привычную рутину. Это был тревожный звонок, если не сказать больше. Я сидел в гостиной в кресле, когда зазвонил беспроводной телефон. Отложив в сторону справочник общества анонимных алкоголиков, я взял трубку:
– Алло?
– Это я, – ответил Одержимый. – Вы один?
Поскольку звонил агент ФБР, я на всякий случай огляделся, чтобы убедиться, что рядом никого нет.
– Да, один.
Встав с кресла, я принялся нервно расхаживать взад и вперед.
– Как идут дела? Вы давно мне не звонили.
– Я был занят, – ответил он. – Надо было кое в чем разобраться. Как вы там держитесь? Кажется, в вашей постели побывали русские?
– Очень смешно, – буркнул я, нервно посмеиваясь. – На данный момент с «наташами» покончено. Терпеть не могу их акцент. Знаете, как они говорят: да, да, да… бла, бла, бла… Очень быстро начинает раздражать.
По совету Магнума я рассказал Одержимому о шаловливых «наташах», чтобы это не всплыло во время дачи показаний под перекрестным допросом. Одержимый провел свое собственное расследование и, что было вполне ожидаемо, пришел к выводу, что в совокуплении с русскими золотоискательницами по сути нет ничего противозаконного.
– И все-таки как идут дела? Я давно вас не слышал, – сказал я.
Он ответил не сразу. После нескольких секунд пугающего молчания, похожего на тишину, в которой тикает часовой механизм бомбы и кажется, что время до взрыва тянется бесконечно долго. Наконец он сказал:
