Колин Маккалоу - Плотский грех
Пол Бахман считал, что Иви соединила склеп с водопроводом и канализацией, затем собственноручно обила его войлоком. Вентиляционное отверстие имелось там с самого начала. Она также заменила крошечный лифт крупногабаритным креслом, очевидно, для того, чтобы иметь возможность туда спускаться и сидеть, наблюдая страдания жертвы. Обнаружив в одной из ванных комнат кресло, похожее на электрический стул, криминалисты вычислили, что Иви регулярно усыпляла свою жертву, затем приносила человека наверх, в ванную комнату, чистила, купала и брила его, даже подкрашивала корни волос. Как только жертва становилась слишком слаба, Иви прекращала свои манипуляции. В конце концов она переправляла тело в то место, где нелегально сваливали мусор, – выбрасывала его там, как дохлое животное.
– Коттедж был достаточно изолирован, чтобы никто не услышал криков, – сказал Эйб комиссару, – даже несмотря на то, что существовало открытое вентиляционное отверстие под живой изгородью. Я просил Тони встать в погребе и кричать что есть силы, но донеслось на удивление мало шума. Я думаю, ослабление звука связано с тем, что погреб находится не под поверхностью самого дома. Он смещен в сторону и покрыт двумя футами почвы и дерна поверх бетонного перекрытия. Нет эффекта эхо-камеры. Единственный способ проникнуть внутрь или выйти наружу – через кресло-лифт.
– Как себя чувствует последняя жертва? – спросил Сильвестри.
– Держится, сэр, – ответил Кармайн. – Парню предстоит долгий путь к выздоровлению, но меня заверили, что он не умрет. Самое худшее, что, дабы остаться в живых, он сжег большую часть своего мышечного волокна, так что откормить его – это лишь полбеды. Ему потребуется физиотерапия и психотерапия.
– Как его песик? – поинтересовался Лиам.
– Педро часто приносят к нему из ветеринарного отделения, – сказал Кармайн. – Ра и Руфус собирают счета за лечение и, как я понимаю, отправят Стивенса домой обеспеченным пенсией.
– Двигаемся дальше; что с тем парнем, который совершил набег на твой дом и подстрелил молодого Хэнка? – спросил комиссар. – Какие перспективы у Хэнка?
– Хэнк будет нормально ходить через год, сэр, так мне сказали. Позвоночник фактически не поврежден, хотя частично кости таза пришлось восстанавливать. Однако пересадка мускульной и кожной ткани задержит его в больнице на довольно долгое время. – Кармайн сделал глубокий вдох. – Что же до нападавшего – тут ноль, сэр. Ничего. Мы нигде не нашли никаких следов. На самом деле мы даже не знаем, водит ли он машину или ездит на мотоцикле, хотя интуиция подсказывает, что это большой мощный мотоцикл. Он одевается в черное – это мы узнали от Хэнка, который думает, хотя и не уверен, что на нем была кожаная одежда. Кроме того, Хэнк убежден, что он белокожий. На парне был некий шлем, но не обычный мотоциклетный и не в виде каски, а остроконечный, согласно Хэнку, чей глаз больше настроен на особые, чем на ординарные детали. Я не думаю, что преступник принадлежит к банде байкеров.
– Одинокий волк, значит? – спросил Сильвестри.
– По моим догадкам, он всегда был одиноким волком.
– Как и монстром.
Все кивнули.
– Убийца монашек – это уж слишком, – резко сказал комиссар. – Мы должны схватить это адское отродье и как можно скорее. Никто в Холломане не может чувствовать себя в безопасности, даже самые невинные, пока он не окажется за решеткой. Фернандо, я хочу, чтобы твои патрульные были начеку днем и ночью. Если он действительно перемещается на мотоцикле, патрули должны его засечь.
– Есть, сэр, – сказал Фернандо.
– Хорошо, – кивнул Сильвестри, затем прошептал: – Монашка!
Пятница, 5 сентября 1969 года
Прежде Джесс не представляла себе, как тяжело может оказаться жить в мире, где отсутствует Иви. Потребовалось два дня, чтобы рассеялся первый шок, а за ним последовала не депрессия, а нечто худшее – апатия. Для психиатра Джесс Уэйнфлит существовало различие между этими двумя состояниями. Да, депрессия означает подавленность настроения, но глубокие эмоции продолжают существовать в глубине – имеются боль и страдание. Не так было сейчас: Джесс ощущала только ужасное безразличие, полное отсутствие всякого рода страдания и боли.
Конечно, такое состояние имело одно преимущество. Джесс могла работать – и работать хорошо, эффективно, быстро, точно. Благодарная за это, она достала из сейфа сотню своих папок и прошлась по ним поочередно, неожиданно проявляя способность проникновения в суть, которую раньше заслоняли эти предательские эмоции. Уйти с головой в работу было универсальной панацеей, методом, который она проповедовала и пациентам, и персоналу – даже Уолтеру, чье беспокойство о ней постоянно нарастало, и она знала это. То волнение, что было бы вызвано этим открытием всего несколько дней назад, сейчас совершенно отсутствовало, но Джесс не сомневалась, что оно появится, как только образовавшийся в ее жизни вакуум, спровоцированный смертью Иви, начнет заполняться, как то свойственно всем вакуумам; после чего она с новой энергией и энтузиазмом возьмется за Уолтера.
– Потерпи немного, – сказала она ему, – просто потерпи еще несколько дней, Уолтер, и тогда мы вместе займемся кое-каким поистине фантастическим материалом, обещаю тебе. Ты – центр всего моего мира.
Какой-то момент его аквамариновые глаза сосредоточенно ее изучали, затем он кивнул.
Больше ничего на эту тему сказано не было, да это было и не нужно. Уолтер удалился в мастерскую по своим делам, а Джесс продолжила вникать в ту самую сотню историй болезни.
Она продолжала продираться сквозь лабиринт слов, по-прежнему убежденная, что ключ к неуловимым проводящим путям находится именно в них. Мозолистое тело, бледный шар, обонятельный мозг, гипоталамус, черная субстанция[64]…
– Джесс?
Вздрогнув, она подняла взгляд и увидела в дверях Ари Мелоса со странным выражением на лице.
– Да?
– Пришел капитан Дельмонико, он просит о встрече с тобой.
Доктор шумно вздохнула, посмотрела на свои папки, на полосатые кодовые ленточки.
– Черт бы его побрал! – огрызнулась она. – Ари, предложи ему две альтернативы. Если он может подождать, я приму его через полчаса. Или же он может сейчас уйти и вернуться позже, чтобы рискнуть еще раз.
Но Джесс знала, что он ответит. Когда Ари вернулся сообщить, что капитан решил подождать, она уже перевязывала папки, а когда Дженни Маркс, ее секретарша, ввела капитана Дельмонико, сейф был закрыт и стол чист.
– Капитан, прошу прощения за то, что заставила ждать, но когда вы пришли, мой стол был завален конфиденциальными документами, и мне потребовалось время их убрать – собственноручно.
– Не беспокойтесь, – присаживаясь, жизнерадостно ответил Кармайн, потому что Джесс тоже улыбалась; и он спросил себя, получит ли когда-нибудь правдивый ответ на вопрос: к чему эта подкупающая улыбка? – В редкой комнате для ожидания найдешь такое чтение, как «Сайентифик Америкэн»[65].
Она же тем временем удивлялась, почему прежде не замечала поразительной привлекательности капитана. Неужели она и впрямь была так взвинчена во время своего собеседования с ним и с Делией? Прямо как настоящий динамит! Не Делия ли ее ослепила? Или ее собственное настроение в тот день?
Некоторые мужчины, подумала Делия, случайно ли, сознательно ли, отлично подходят своим профессиям, единственным профессиям, для которых они приспособлены, и этот человек был из таких. Высокоинтеллектуальный, но без проблеска гениальности, хорошо образованный, но без излишнего академизма, почти безгранично терпеливый, практичный до мозга костей и в то же время тонкий, эмоциональный и наделенный аналитическим умом. Полицейский по натуре, который мог бы успешно заниматься дюжиной других вещей, но случайно наткнулся на ту сферу, для которой был создан. Его мужская привлекательность была неоспорима, но не являлась частью его арсенала, поскольку не оказывала большого влияния на его собственное представление о самом себе. Джесс Уэйнфлит безотчетно облизнула губы и сглотнула слюну, пока ее ум готовился к борьбе.
– Я пришел поговорить с вами, понимая, что не получу значимых ответов, – сказал Дельмонико. – Я пришел скорее за тем, чтобы посмотреть, можно ли сломить ваше сопротивление. Вы никогда от меня не освободитесь. В тот самый момент, когда вы подумаете, что я сдался, я снова постучусь в вашу дверь. Я знаю, что вы хладнокровно убили шестерых женщин, и не позволю вам выйти сухой из воды. Начиная с Марго Теннант в шестьдесят третьем году, вы убивали на протяжении шести лет, по одной в год. Почему? – вот мой главный вопрос и причина, из-за которой я не позволю вам остаться безнаказанной. Каков может быть ответ? Предупреждаю вас, доктор Уэйнфлит, я намерен это выяснить. – Его необыкновенные глаза буквально сверлили ее. – Нет, я этого так не оставлю!
