Альфредо Конде - Тайна апостола Иакова
— Меня привлекает вера, но внушают ужас догма и суеверие, — заключил Андрес перед тем, как покинуть дом профессора, убежденный в том, что тот, вне всякого сомнения, обладает верой и готов поощрять любое суеверие, если только оно способствует сохранению того привычного порядка вещей, в котором он чувствует себя как рыба в воде, а вернее, как умный и упорный осьминог, обладающий восемью конечностями, позволяющими ему одновременно объять множество вещей, тел и идей. И разумеется, трахаться. С помощью третьего щупальца справа, если быть точным.[50]
8
Вторник, 4 марта 2008 г., 17:30
Когда Андрес Салорио добрался наконец до комиссариата, его уже поджидала масса информации, раздобытой его подчиненными. Арнойа и Деса с нетерпением ждали его прихода. Он открыл дверь кабинета, впустил их и снова ее закрыл.
— Ну, так что вам поведал господин медицинский антрополог? — спросил он, едва усевшись в кресло.
— В общем-то не много. Он дал нам подробный отчет о том, что делал с момента своего прибытия.
Уверял, что у него не было ни минутки свободной, чтобы даже повидаться с жертвой преступления. Разве что ночью, но тогда рядом с ней была адвокатесса. Он расписал нам все буквально по минутам. Идеальное алиби, — доложила инспектор Арнойа.
— Это соответствует вашим данным? — спросил комиссар, обращаясь к Десе.
— С точностью почти до минуты, — ответил тот.
— А что он рассказал вам о соборе?
— Только то, что мы и так знали.
Его подчиненные, разумеется, знали не все. Но лучше им продолжать оставаться в неведении. Если он даст им больше информации, чем следует, это только все осложнит, особенно когда ему придется сообщить им о прекращении расследования.
— Ну хорошо. Давайте список телефонных звонков покойной, — сказал Салорио, вытаскивая свой список.
— А это что, комиссар? — спросила Арнойа, показывая на листок.
— А это другой список.
— Тоже телефонных звонков?
— Да. Звонков много, но выбрать надо лишь несколько. Посмотрим какие.
— Какие что?
— Какие из них совпадают, черт возьми! — ответил комиссар, спрашивая себя, не становится ли он женоненавистником.
— Так что это за список? — продолжала настаивать Арнойа.
— Список класса, — ответил Салорио, не желая говорить ни откуда он его взял, ни о том, что речь идет о перечне лиц, имевших доступ к кураре, привезенному профессором Каррейрой из Бразилии.
— Какого класса? — спросил теперь Деса, заинтригованный упорным нежеланием шефа объяснять им что бы то ни было.
— Считайте, что это список списков класса; вы что, совсем тупые?
Его помощники наконец поняли, что лучше вопросов не задавать: все равно ответа они не получат. Им понадобилось совсем немного времени на то, чтобы найти совпадающие в обоих списках имена. Всего несколько секунд. Таких имен было два: Карлос Сомоса и Аншос Вилаведра.
— Кто такая Аншос Вилаведра? — спросил комиссар.
— Без понятия, — ответили ему подчиненные дуэтом.
— Вы так спелись, что вряд ли поженитесь. Давай берись за компьютер и узнавай, о ком идет речь, — приказал Салорио Арнойе.
Инспекторша тотчас покинула кабинет.
— Карлос вызывает подозрения, ничего уж тут не поделаешь, в конце концов, это долбаное дело с самого начала перескакивает с религии на науку и обратно, так что вполне логично, что где-то между ними оно и завершится, — недовольно пробурчал Диего Деса, считавший себя приятелем профессора судебной медицины.
— Его придется допросить, — сказал Салорио, — и сделать это надо очень деликатно. Все-таки в Мадриде работать гораздо удобнее и спокойнее. В Мадриде ты никого не знаешь. А здесь тебя знает каждая собака. Вот уж мать твою…
— Это правда, — согласился помощник комиссара.
В это время вернулась Андреа Арнойа, войдя в кабинет без стука.
— А если бы мы с этим типом целовались? — пожурил ее комиссар.
— Что?
— Надо стучать, прежде чем входишь!
— А из вас получилась бы неплохая сладкая парочка, — ехидно ответила инспекторша. — Эта Вилаведра обнаружена, — сообщила она им.
— И кто это? — дуэтом спросили полицейские.
— Как, и вы тоже? — улыбнулась Андреа.
— Мы тоже — что? — спросил Деса.
— …так спелись, что тоже никогда не поженитесь, — ответила Андреа.
— Ну ладно, кончай прикалываться, — сказал Салорио. — Так кто это?
— Ассистентка из клиники, недавно защитившая диссертацию о чем-то там связанном с диабетом.
— Мы ее знаем? — спросил комиссар.
— Вот она, — ответила Андреа, протягивая ему фотографию, только что извлеченную из принтера.
— Черт, да это же Бесаме-Бесаме! — воскликнул Деса.
— Она самая.
Комиссар поднял телефонную трубку и попросил, чтобы его немедленно соединили с директором клиники. Пока, прикрыв рукой микрофон трубки, ждал соединения, он обратился к своей странной парочке, образованной из двух таких разных и на первый взгляд достаточно блеклых личностей, но умеющих работать с потрясающей эффективностью.
— Сейчас я вам расскажу, — но в это время на другом конце провода возник его собеседник. — Привет, директор! Как поживаешь? Да, у нас тоже дождь идет и идет. Нет, нет, иногда ведь у тебя там, внизу, в твоей больнице, дождь прекращается, а вот у меня здесь, в комиссариате, он идет постоянно. Да, дружище, да. Послушай, мне срочно нужна история болезни Софии Эстейро. Ты можешь мне ее отсканировать и переслать по электронной почте? Или прислать тебе курьера с нотариальной доверенностью, чтобы ты отдал ему ксерокопии? Передашь по электронной почте? Ну да, разумеется, гарантирую тебе полную конфиденциальность. Да, давай договоримся, когда мы с тобой можем заняться аутопсией раков. Или крабов. Да, в наши годы, с нашими глазами и пальцами, пожалуй, только с ними мы и справимся. Да. Я тоже крепко тебя обнимаю.
И он повесил трубку. Андреа с Диего переглянулись, словно спрашивая друг друга, каким образом собеседник комиссара умудрялся отвечать ему, если у него просто физически не было времени вставить хоть одно слово. Диего нашелся быстрее своей коллеги.
— Загадки телефонии, — сказал он.
И приготовился ждать, пока Андрес вновь заговорит.
— Сейчас он нам ее передаст. А пока я расскажу вам, как протекают боевые действия. Давайте сядем поудобнее, у нас есть по меньшей мере десять минут.
Они расселись на диване и в креслах, но Салорио неожиданно поднялся, чтобы предложить коллегам виски или кока-колу.
— Мое виски безо льда или другое со льдом? — спросил он.
— Мне твое без… — ответила инспектор.
— А мне только кока-колу, — попросил помощник комиссара.
Себе Андрес налил «Лафрой». Снаружи по-прежнему лил дождь; он практически не прекращался с середины прошлой недели. Андрес подумал, что за все это время он не покидал ограниченное городское пространство площадью несколько аров, и тем не менее у него создалось впечатление, что он избороздил целую вселенную. Потом он заговорил.
— Начиная с этой минуты, если только вы не примите противоположного решения, которое будет располагать полной моей поддержкой, обратите внимание: которое будет располагать моей полной поддержкой, — настойчиво подчеркнул он, — дело считается законченным. То, что будет обнаружено в компьютере Софии, нам уже ни к чему, и я напрасно просил вас восстановить диск.
— Зачем же вы это сделали? — спросила его Андреа, которая обращалась к нему то на «ты», то на «вы» в зависимости от ситуации, времени и места.
Андрес давно уже привык к этой ее особенности и не обращал на нее внимания.
— Чтобы защитить подозреваемую, которая абсолютно невиновна.
— Клару, — утвердительно сказал помощник комиссара.
— Да, Клару, — подтвердил Андрес Салорио.
— Так какая же информация содержится на этом диске? — спросил Диего Деса.
— Данные, касающиеся подлинности останков святого Иакова, вернее, их неподлинности, — ответил Салорио.
— И какие же останки неподлинные? — спросила Андреа.
— Подумайте сами какие, если я получил приказ прикрыть дело и оставить все как есть. В том числе и подозреваемых не трогать.
— И что ты собираешься делать? — задал вопрос помощник комиссара.
— То, что делаю в данный момент: отстраняю вас от дела.
— А потом?
— А потом попытаюсь довести расследование до конца.
— В таком случае, можешь на нас рассчитывать, — категорично заявила Андреа, бросая взгляд на Десу в надежде на его поддержку.
— Мне совершенно безразлично, кем был апостол или тот, кто занимает его место. Но меня бесит, что убийца Софии все еще на свободе. Уж очень она была хороша собой, — изрек Деса подчеркнуто безразличным тоном.
