Сантьяго Гамбоа - Самозванцы
В машине агента, на заднем сиденье, был еще один человек, который — в целях безопасности, как объяснили Гисберту, — поедет вместе с ними в аэропорт. Профессор учтиво поприветствовал его, представился и вслед за этим принялся в последний раз рассматривать роскошные небоскребы. «Такими темпами Пекин станет, в конце концов, „Метрополисом“ Фрица Ланга, но в Азии», — подумал он. Через некоторое время они выехали на шоссе, прибавили скорость. Темнело. Холодный ветер поддувал в приоткрытое окно, и Гисберт подумал, что, прежде чем сдавать чемодан в багаж, неплохо было бы достать шарф.
Огни аэропорта горели, как огромное пламя среди ночи. Все трое через один из боковых въездов направились на парковку; у них было более получаса в запасе.
Все случилось очень быстро. Гисберт составлял в уме список вещей, которые хотел купить в дьюти-фри: бутылку рисового ликера, немного чая для Юты и, пожалуй, какой-нибудь сувенир из нефрита, как вдруг ход его мысли прервали выстрелы. Стекла машины разбились вдребезги, и это было последнее, что он заметил. Первая пуля попала ему в лопатку, вторая — в шею, третья — в правую сторону груди. Прежде чем потерять сознание, Гисберт интуитивно упал на левый бок, несомненно, защищая рукопись.
Через три дня, очнувшись в Рокфеллеровской больнице в Пекине и удивившись присутствию Юты, которая не отпускала его руку, профессор Клаус узнал, что на них напали члены той же самой банды, что похищала их и держала в заточении, головорезы Тони, канадского агента. И он, и водитель получили серьезные ранения, но молодой человек на заднем сиденье, отстреливаясь, спас им жизнь. Китайская полиция немедленно прибыла на место и арестовала всех троих стрелявших; один отдал Богу душу, другой получил два пулевых ранения, но уже пошел на поправку; все они немедленно выдали Тони, который некоторое время спустя был задержан в международной зоне аэропорта, поскольку ожидал там то, что сообщники должны были ему отдать, то есть рукопись, и этой же ночью собирался отбыть в Токио. Чжэн, который сидел рядом с Ютой, рассказал профессору все подробности, когда тот открыл глаза.
Что касается рукописи, она была в безопасности, поскольку полиция не придала ей значения; вроде бы стрелявшие не упомянули о ней в своих признаниях, возможно даже, что он и не знали, что именно лежало в сумке, которую они должны были выкрасть, так как по парадоксальной случайности знал это именно тот человек, который погиб.
— Тебе нравится Пекин? — спросил Гисберт жену.
— Не знаю, — ответила она, — я вижу только то, что за окном. На данный момент этот город внушает мне тревогу.
Врачи ждали, пока Гисберт оправится от первой операции на шее, чтобы сделать вторую и, возможно, третью, на лопатке. Он потерял много крови. Согласно тому, что сказал Чжэну один из медбратьев, хотя информацию нельзя было назвать стопроцентно достоверной, Гисберт Клаус побывал в состоянии клинической смерти. Теперь он был рядом с Ютой, которая целовала мужа с беспокойством и говорила на ухо: «Когда мы вернемся в Германию, ты мне во всех подробностях расскажешь, что это все значит и в какой переплет ты тут попал, герр профессор».
* * *Нельсон Чоучэнь Оталора приехал к себе в отель; как он и предполагал, автомобиль с людьми Вень Чена ждал его у главного входа. Из предосторожности Чжэн находился поблизости, не выключая мотора, пока Нельсон разговаривал со своими, сидя у них в машине; они были очень обеспокоены его внезапным исчезновением, искали его много часов подряд. Прощание было скорым — рукопожатие с Чжэном и с Гисбертом Клаусом.
Последнему Нельсон сказал:
— Когда я поеду в Гамбург представлять немецкое издание одной из моих книг, я попрошу, чтобы вам направили приглашение, профессор. Мне очень приятно будет снова вас увидеть.
Гисберт Клаус, взволнованный, решил попрощаться на языке своего нового друга:
— Это будет большая удовольствия. Я буду ожидать нее. Желаю вам большой удачи для вас.
Человек Вень Чена передал Нельсону совет переехать, поскольку кто-нибудь, возможно, за ними следит, что приведет к новым осложнениям. И действительно, прежде чем приехать в секретное место, где проходили предыдущие собрания, водитель кружил по городу, останавливался, несколько раз менял маршрут и постоянно смотрел в зеркало заднего вида.
Нельсон улыбался. То, что лежало у него в кармане пиджака, было настоящей бомбой, которая навсегда закрепит за ним надлежащее место в китайской культуре, со всеми вытекающими отсюда последствиями, о которых он так страстно мечтал: резкое увеличение продаж, — ведь если только каждый второй последователь тайного общества будет покупать его книги, цифры подскочат до небес — контракты с газетами и журналами по всему миру на кругленькие суммы, рецензии в газетах Европы, Соединенных Штатов и Латинской Америки, членство в привилегированном клубе лидеров продаж наряду с Умберто Эко, Салманом Рушди, Гарсией Маркесом, Найпулом, Варгасом Льосой, Сарамаго, Уильямом Стайроном и другими; возможно, номинация на Нобелевскую премию и — почему бы и нет — присуждение ее; он уже представил себе свою речь: «Премия делает больше чести тому, кто присуждает ее, чем тому, кто ее получает, поэтому я хочу поздравить Шведскую академию…» И так далее. Он наконец мог свободно вздохнуть, потому что именно таким было теперь его место в мире. Ни больше ни меньше. Литературная слава была единственным возможным вознаграждением за все мытарства и тревоги его утонченной души. Как прекрасна жизнь, от которой можно столько получить, сказал он себе.
Визг тормозов пробудил писателя от мечтаний как раз в тот момент, когда он представлял себе фотографию в «Нью-Йорк таймс» со следующей подписью: «Лауреат Нельсон Чоучэнь Оталора приветствует короля Швеции Густава». Они прибыли на место.
— Достопочтенный друг, — сказал Вень Чен, увидев его. — Куда, черт возьми, вы подевались? Наши люди всю ночь прочесывали гостиницу и прилежащие районы. Мы были в отчаянии. Кроме того, произошло нечто необычное: сильная перестрелка в промышленной зоне, в том квартале, за которым мы следили уже два дня. Когда нам удалось собрать наших профессиональных агентов и мы почти уже окружили склад, прибыла полиция, и мы вынуждены были уйти. Мои люди с утра стараются выяснить, что там произошло.
Нельсон посмотрел на Вень Чена снисходительно, как настоящий герой. На его лице было выражение человека, который с достоинством идет к своей славе.
— Мне нужно было исполнить поручение, в высшей степени деликатное, — ответил он. — Нечто, что я должен был сделать один, потому что это было сопряжено с большим риском. И вот результат.
Он вынул из своего кармана сверток и равнодушно бросил его на стол. Вень Чен открыл его и, увидев, что там, встал на колени. Он сказал что-то по-китайски, и все, кто находился в зале, пали ниц. Нельсон спокойно сел и закурил.
— Мой двоюродный дед спас рукопись от катастрофы, — сказал Нельсон. — Моим фамильным долгом было отдать ее вам. Я никогда не простил бы себе, если бы вернулся в Соединенные Штаты, не закончив этого дела. Теперь моя совесть спокойна.
Вень Чен перевел его слова; все, стоя на коленях, повернули к нему головы с молитвенным видом.
— Я узнаю кровь бойцов и воинов Шоушэней, исторических вождей ихэтуаней, — сказал Вень Чен. — Теперь, когда у нас есть рукопись, мы можем воскреснуть заново. Сила этого текста передастся нам. Мы спасены. Наше право называться новыми последователями общества «Кулак во имя справедливости» теперь реальность, и те сторонники насилия, которые осмеливаются носить наше имя, исчезнут. Наши принципы будут теми же, что и у предшественников, хотя мы постараемся осуществить их иными методами: честь родины, духовное и физическое здоровье, достоинство народа. Кто хочет видеть воплощенной эту мечту, объединяйтесь вокруг нас. Кто хочет гордиться самим собой, родиной и нашей историей, объединяйтесь вокруг нас. Кто хочет жить полной жизнью, с достоинством и смыслом, идите к нам.
Спустя некоторое время Нельсон Чоучэнь Оталора был с единодушного одобрения собравшихся избран почетным руководителем; эту честь он принял с условием, что ему позволят вернуться в свой дом в Остине, в США, где была его жизнь, чтобы оттуда поддерживать постоянный контакт с тайным обществом, совершая частые поездки в Пекин и проводя ежемесячные заседания общества в Соединенных Штатах. Все согласились. Решили, что Вень Чен будет реальным вождем общества, так как хорошо знает традицию, но в иерархии его статус — доверенное лицо, фактотум при Чоучэне Оталора. Члены организации поддержали и то, что Нельсон должен вернуться к своей прежней жизни во имя написания великой книги, которая должна возвысить их всех, книги, в которой будет рассказываться о жизни китайско-перуанской семьи в течение века. По совету Нельсона заранее было решено — его произведение будет переведено на китайский и прочитано членами общества, потому что в ней, уверял Нельсон, он собирался изложить некий образ мыслей, который, как он чувствовал, кипел в нем и который, теперь он был в этом уверен, имел прямое отношение к наследию его деда, мятежника и освободителя, — образ мыслей, который нельзя было передать иным способом, поскольку у него писательский склад ума.
