Джеймс Твайнинг - Знак Наполеона
Он не закончил фразу, подавшись вперед и внимательно рассматривая обложку книги. Затем открыл ее и изучил корешок.
— Переплет снимали, — медленно произнес он.
— Заменили на новый? — насторожилась Дженнифер.
— Нет, оставили старый, — заверил Кеттер. — Но кожаный переплет снимали, а затем вернули на место. Сперва я не обратил внимания, но вот здесь, здесь и здесь заметна разница в прошивке и видно, что бумагу поднимали, а затем приклеивали на место.
Том внимательно осмотрел указанные Кеттсром места на внутренней стороне обложки и на корешке, но не обнаружил никаких отличий от переплета второй книги.
— Снимай, — решил он.
— Ты уверен? — Кеттер поднял на него глаза. — Это крайне ценная книга. Личные вещи Наполеона редко доходят до аукционов.
— Мне плевать на ее ценность. На самом деле, когда мы закончим, можешь оставить ее себе, — настойчиво произнес Том, в голосе сквозило нетерпение. — Снимай.
— Как скажешь, — пожал плечами Кеттер.
Аккуратно зажав скальпель между большим и указательным пальцами, он сделал несколько надрезов вдоль внутреннего края переплета. Лезвие входило в мягкую бумагу с тихим шелестом. Затем мягкими движениями он снял кожаную обложку, обрезав несколько упрямых хлопковых нитей, цеплявшихся за книгу. Стопка белых листов выглядела обнаженной, словно новорожденный ребенок, в первый раз увидевший мир.
— Смотрите. — Кеттер указал на маленькую полоску бумаги, примерно в дюйм шириной и около шести дюймов длиной, приклеенную к внутренней стороне корешка. Бесстрастное спокойствие моментально исчезло из его взгляда, уступив место восторженному оживлению.
— Что там написано? — Арчи обошел вокруг стола, чтобы взглянуть поближе.
— Не трогай! — предупредил его Кеттер. — Может распасться.
— У тебя получится развернуть?
— Попытаюсь.
Один из кончиков бумаги чуть загибался. Кеттер аккуратно ухватил его пинцетом и потянул в сторону. Под ним оказалась еще одна загнутая сторона, которую он тоже аккуратно открыл.
— Что это такое? — прищурился Том, разглядывая выцветшие чернила.
— Символы, — выдохнула Дженнифер. — Иероглифы. — Она быстро пересчитала их. — Двадцать шесть штук.
— Это ключ, — догадался Том. — Каждый иероглиф соответствует одной букве алфавита.
Дженнифер кивнула.
— Сова, должно быть, «А». Змея — «В». Рука — «С». Смотри…
Она взяла лист бумаги и быстро набросала на нем все буквы алфавита, а рядом с ними — относящиеся к ним символы.
— Иероглифы есть и на обелиске, — напомнил Арчи.
— На каком еще обелиске? — нахмурился Кеттер.
— Тебе лучше не знать, — ответил Том, снимая с плеча рюкзак и вытаскивая из него обелиск.
— Те же символы, — произнесла Дженнифер, изучая его.
— Какой идет первым?
— Что-то вроде полукруга.
— Значит, «L». — Том сверился с составленным Дженнифер списком.
— Затем сова — «А».
— За ней рука, — подключился Арчи.
— «С», — отозвался Том.
Постепенно из букв складывались слова, хотя не всегда было понятно, где заканчивалось одно и начиналось другое.
— Это французский, — сообщил Том, перед тем как вслух прочитать все целиком. — «La cle au sourire vie a l’interieur de chacun».
— «Ключ к улыбке живет в каждом из нас», — нахмурившись, перевел Кеттер.
— Очень глубоко, — закатил глаза Арчи.
— Улыбка? — медленно повторила Дженнифер. — Как думаете, это про улыбку «Моны Лизы»?
— Так вот из-за чего это все? — Кеттер слегка побледнел.
— Может быть, смысл в том, что каждый видит в ней что-то свое? — предположил Арчи, посерьезнев.
— Или все проще. — Том взвесил обелиск на ладони. — Если ключ живет внутри каждого из нас — значит, он может быть и здесь?
— В обелиске? — фыркнула Дженнифер. — Шутишь, да?
Пожав плечами, Том размахнулся и с силой кинул обелиск на пол. Он раскололся натрое, словно корабль, налетевший на скалы, усыпав бетонный пол мельчайшими частичками фарфора.
— Что, черт возьми, ты делаешь? — закричал Арчи. — Раф украл его не для того, чтобы… — Он замолчал, когда Том, наклонившись, вытащил из разбитого обелиска предмет размером со спичечный коробок, завернутый в ткань.
Кеттер молча наблюдал за происходящим широко раскрытыми глазами, но Том не был уверен, было ли это следствием удивления или возмущением по поводу образовавшегося на полу беспорядка.
Том положил находку на стол и аккуратно развернул. Внутри оказался маленький ключ, украшенный буквой «Н» в лавровом венке.
— Ключ к улыбке, — выдохнула Дженнифер.
— Забудьте про ключ. Взгляните на это…
Арчи разгладил материал, в который ключ был завернут, и направил на него свет настольной лампы. Стало видно, что он покрыт какими-то бледными линиями и словами.
— Карта Парижа, — через несколько секунд сказал Том. — Взгляните, вот Сена, а это остров Сен-Луи.
— А это, видимо, место, куда мы должны попасть. — Дженнифер указала на обведенную красным точку.
— Autel des Obelisques, — прочитал Том подпись. — Алтарь Обелисков. Все сходится.
— Это не может быть Париж, — покачал головой Кеттер. — Ни одной из этих дорог не существует.
Все рассматривали карту. Судя по нараставшему темпу и громкости доносящейся музыки, опера приближалась к кульминации.
— Ты прав, — нахмурился Том. — Либо мы неправильно определили город, либо… — Он замолчал, пораженный внезапным осознанием.
— Либо что?
— Либо мы не так смотрим.
— А как еще смотреть? — сдвинул брови Арчи.
— Под землей, — воскликнул Том. — Это парижские катакомбы.
— Если так, я могу предложить вам гида, — произнес Кеттер. — Он там живет, насколько я знаю.
— Я не хочу заблудиться, — кивнул Том. — Можешь с ним поговорить?
— Когда?
— Прямо сейчас.
Пока Том и остальные изучали карту, пытаясь понять, как проходят ныне существующие улицы, Кеттер позвонил своему знакомому и быстро договорился.
— Человек по имени Френзи встретится с вами на площади Трокадеро в одиннадцать, — объявил ом. — Там рядом как раз есть выход на поверхность. Он вас найдет. Но она не должна идти. — Он указал на Дженнифер.
— Почему? — раздраженно переспросил Том.
— Никаких полицейских, никакого оружия. Таковы правила.
— Я не…
— Все в порядке, — кивнула Дженнифер. — Идите вдвоем.
— Мы же договаривались держаться вместе, — напомнил Том. Он дал слово, и не хотел его нарушать.
— Мы должны узнать, что там. А это наш единственный шанс, — объяснила она.
Том молча покачал головой, понимая, что Дженнифер скорее всего права. Но он ей сочувствовал. Кеттер вел себя с Дженнифер очень жестко, несмотря на то что она очень рисковала, придя сюда с Томом.
— Решено, — кивнул Кеттер. — Хорошо. Я провожу вас. Осталось мало времени.
Он накрыл свой стол белой тканью и повел всех обратно мимо бесконечных полок с книгами, вниз, где они забрали свою обувь, а Арчи еще и зажигалку, и дальше, к основной двери. Проверив изображение на расположенных слева мониторах, Кеттер нажал на выключатель. С шипением дверь поднялась к потолку, Том, Дженнифер и Арчи вышли на лестницу.
Кеттер проследил за тем, чтобы дверь закрылась, а потом вернулся в свой кабинет. Сев за стол, он молча смотрел на искалеченную книгу, лежавшую перед ним. Из теней появился темный силуэт.
— Вот видишь? Я же говорила, что они придут. — Ева улыбнулась, собирая волосы в хвост. — Хорошо, что я осталась.
— Вам нужно уходить, если не хотите упустить их, — мрачно произнес Кеттер.
— Зачем? Ведь ты скажешь мне, куда они направляются?
— Мы об этом не договаривались, — зло возразил он.
— Условия изменились. — Ева пожала плечами, щелкнув «Зиппо».
Кеттер с ужасом посмотрел на язычок пламени, перевел взгляд на окружавшие его раритеты и кивнул.
Глава семьдесят пятая
К тому времени как Том, Арчи и Дженнифер вышли на улицу, опера закончилась; еще не стихли аплодисменты, а несколько человек уже спускались по главной лестнице, напевая отрывки из финальной арии.
— Нужно поторопиться, чтобы успеть встретиться с этим парнем в одиннадцать, — заметил Арчи.
— Я поеду к Анри, — предложила Дженнифер. — Потороплю его.
— Тебя это устраивает? — уточнил Том тоном, подразумевающим обратное.
Том был прав. Дженнифер раздражало то, что Кеттер инстинктивно ей не доверял, из-за него она чувствовала себя изгоем. Но это чувство было ей знакомо. Всю жизнь Дженнифер приходилось балансировать между фермерским прошлым белой матери из Южной Каролины и городским образом жизни отца-гаитянина. Застряв меж двух цветов, двух культур, мигрантами и оседлыми поселенцами, городом и сельской местностью, Севером и Югом, она никогда не принадлежала одной из сторон целиком. Так и сейчас: полиция искала ее как преступника, преступный мир относился к ней с неверием и презрением. Странное существование, когда ты принадлежишь стольким местам, вещам и людям и в то же время у тебя нет ничего по-настоящему своего. Кажется, только Том пытался сделать хоть что-то для того, чтобы она обрела себя, нашла пристанище, пусть даже не навсегда.
