Джей Эм - Ад Лабрисфорта
– Нет, спасибо, – отказался он и уселся в кресло.
Леди Виктория улыбнулась.
– Выпьешь чего-нибудь?
– Не хочется. Благодарю.
– А я налью всё-таки, – сказала хозяйка. – Не лишай меня возможности проявить гостеприимство.
Подойдя к одной из стен кабинета – к той её части, которая не была окном, – она нажала кнопку, и панель светлого дерева в квадратный метр величиной отодвинулась в сторону, открыв роскошный бар.
– Шираз, токайское?.. – предложила Виктория.
– «Бордо Розе».
– Прекрасный выбор, – снова улыбнувшись обворожительной улыбкой, одобрила женщина. Взяв два бокала, она поставила их на стол и до половины наполнила розово-золотистым напитком из заранее откупоренной бутылки. Один бокал Виктория пододвинула Флэшу, другой взяла небрежным движением за ножку и, приподняв, полюбовалась цветом вина.
Падающий из окна свет как нельзя более удачно озарял её точёную фигуру египетской богини, все достоинства которой выгодно подчёркивал безупречный белый брючный костюм. Подчёркивал – но ни в коей мере не приоткрывал, никакой безвкусицы вроде чересчур глубокого декольте или слишком короткого жакета, который будет задираться, обнажая полоску спины над брюками, когда его обладательница сядет. Высокие скулы Виктории, прямой нос, тёмно-оливковая кожа продолжали ассоциации с Египтом. Точно так же, как миндалевидные карие глаза в тени длинных ресниц, тонкие дугообразные брови и чуть полноватые губы. Её чёрные волосы были собраны в пучок на затылке и закручены в узел, так что свободными оставались только концы. Но даже так локоны доставали до середины спины. Наверное, когда она распускает волосы, они эбеновой завесой падают до самого пояса. В маленьких ушах Виктории, и на изящных длинных пальцах, и на стройной шее поблёскивало и переливалось несколько прозрачных бриллиантов.
Уэсли казалось, что никогда прежде не видел он в человеческих движениях такой соразмерности и идеальной грации, как у Виктории. Не встречал никого с такой по-королевски естественно-гордой осанкой. Но хотя внешне она выглядела скорее хрупкой, чем сильной, от неё исходило такое ощущение силы и властности, которое затмевало собой и побеждало всё: красоту, изящество, совершенство, и даже желание, которая эта женщина могла бы вызывать – будь она немного другой. Безграничное могущество одевало её непроницаемой бронёй, делало недостижимой, неуязвимой, вечной царицей зримого мира.
Качнув бокал из стороны в сторону, Виктория поставила его на стол. Флэш к своему так и не притронулся.
– Ты знаешь, зачем я тебя позвала, Уэсли? – спросила женщина. Её голос был под стать внешности: негромкий, мелодичный. Но в нём звучала сталь. Или, лучше сказать, в нём звучал алмаз – если такое сравнение допустимо.
– Понятия не имею.
– Неправда. Обманывать меня не пытайся, в этом нет никакого смысла. Но, так уж и быть – скажу, если тебе так хочется. Я позвала тебя, чтобы ты, наконец, определился с выбором. Чтобы выбрал один из девяти вариантов… Ладно, ладно, шучу, – она опять улыбнулась. – На самом деле их, конечно, не девять, а гораздо больше. Вряд ли тебя удовлетворит грубая власть над какими-нибудь недалёкими людьми. Вряд ли ты захочешь стать дешёвым проповедником, который вешает лапшу на уши кучке легковерных идиотов. Ведь так? Кошмары, безумие… – Виктория презрительно поморщилась – и даже эта гримаса ни на секунду не сделала её лицо некрасивым, тем более – отталкивающим. – Всё это крайности, крайности твоей фантазии, и ничего больше. Карьера демона не для тебя, я права? – она звонко, весело рассмеялась. – У меня есть куда более рациональные предложения, Уэсли. Скажем, хорошее продвижение в сфере журналистики. Сэдэн-сити – всего лишь провинциальный городишко, пусть его население и перевалило за полмиллиона. А успешная работа в столичных газетах сделает твоё мнение чем-то таким, к чему станут прислушиваться… Твоё имя будет на слуху, и ты встанешь вровень с самыми известными, самыми богатыми людьми. Женщины из высшего общества будут искать твоего внимания, мужчины – дружбы… и всё в этом роде. Квартира в сэдэнском Центральном районе, «Субару» и «Харлей» – это же не предел мечтаний, правда?
– Наверное. Ну и что?
– Что – это ты решишь сам.
Виктория поднялась с кресла, плавной – но без покачивания бёдрами – походкой приблизилась к окну, и остановилась, глядя вниз, на простиравшийся у подножия высотки город.
– Иди сюда, – позвала она Уэсли. – Взгляни.
Хотя в её голосе не было намёка на явно повелительный тон, подчиняться Флэшу не хотелось. Но любопытно было посмотреть, как выглядит Сэдэн-сити сверху, поэтому он всё-таки подошёл. И ничего особо интересного не увидел. С такой высоты городская жизнь больше всего напоминала копошение в гигантском муравейнике.
– Дальше может быть всё, что угодно, – продолжала Виктория. – Разве твоя фантазия тебе изменила? Международный уровень, например. Или не газеты, а телевидение. Или от ремесла ты перейдёшь к искусству. Почему бы нет? Или, скажем, политика. Тоже неплохо, как считаешь? Но это всё просто примеры, ты же понимаешь, Уэсли. Если я говорю, что может быть всё, что угодно – не сомневайся, так оно и есть. Уж чего-чего, а недоверия между нами быть не должно. За свои слова я отвечаю, будь уверен. Да ты и сам знаешь, что мои возможности далеко простираются… К примеру, история с Джейкобом Саммерсом – это так, баловство, шутка.
Женщина смотрела не на Флэша, а в окно. Выражение её лица было безмятежным и чуть-чуть ироничным.
– Я тебя понял, Виктория, – сказал Уэсли, так же не отрывая взгляда от окна. Он ещё пытался разглядеть далеко внизу какие-нибудь подробности повседневной городской действительности. – Но я не вижу выбора, который ты мне предлагаешь. С одной стороны твои девять – или гораздо больше – вариантов. А что с другой?
– С другой? – Виктория изобразила лёгкое удивление. – С другой – ничего. Одна пустота, Уэсли. По крайней мере, тебя там точно нет.
Флэш отвернулся от окна и взглянул на женщину.
– А разве это имеет значение?
– Брось! – Виктория снова рассмеялась. – Не разочаровывай меня, не задавай таких неразумных вопросов. Само собой, это имеет значение. А что ещё может иметь значение?
– Ничего, – в тон ей откликнулся Флэш. – Одна пустота.
– А ты шутник. Да, как же я забыла? Ты склонен мыслить неординарно. Ты вообще человек необычный. Собственно, поэтому ты и здесь. Хочешь верь, хочешь – нет, но я мало кому уделяю столько времени… Ты не такой, как многие другие. И ты сам всегда это знал. Знал, что в твоей жизни должен быть настоящий смысл, а не просто бестолковое каждодневное существование. Ты не такой глупец, как Джим Арнон. Он, как и ты, смог навсегда порвать с приютским прошлым – но зачем? Чтобы содержать жену за то, что она готовит ему обед, и утирать носы выводку сопливых детишек? Погрязнуть в мелочах, в быту, в серости – это не для тебя. Сам знаешь.
– Знаю, – эхом повторил Уэсли. – Но…
– Избавь! Какие могут быть «но»? – В голосе Виктории прозвучало почти что негодование – правда, с едва заметными бархатистыми интонациями. – Эта жизнь, этот мир, – Виктория указала за окно, – существует или для тебя – или не для тебя, понимаешь? Ты ведь способен уловить разницу, да? Этот мир – такой, какой он есть: жизни в нём ценятся в грош за килограмм, те, кто должны исполнять закон – продажны, как шлюхи из самого грязного борделя. «Защитники интересов народа» в корыстности не отстают от законников. Детей учат, что убить так же просто, как нажать кнопку на клавиатуре. Страх, ненависть и боль переполняют каждый день, каждый миг человеческого существования…
– Замолчи. Замолчи, прошу тебя, – попросил Уэсли.
Но Виктория продолжала говорить – с каждой секундой всё убедительнее и настойчивее.
– Зачем мне молчать? Разве это неправда? Скажи? Я не верю, что ты сможешь так лгать мне.
– Правда… Но…
– Не время для сомнений! Этот мир – такой, какой он есть. Но ничто не мешает тебе стать тем, кто его изменит. Ничто не мешает тебе принести в мир то, что ты считаешь нужным. И взамен взять то, что нужно тебе. Скажи только одно слово. Что? Чего ты хочешь? Я не ставлю никаких условий. Никаких границ. Всё, что угодно. Решайся.
Флэш больше не смотрел на Викторию. Он молча отвернулся, и держал глаза закрытыми гораздо дольше, чем нужно для того, чтобы очередной раз моргнуть. Сильнее всего на свете ему захотелось не видеть ничего этого.
– Ах да, – раздался из-за его спины голос, ставший вкрадчивым, – я забыла одну маленькую деталь. Как я могла – это же самое важное! Твои глаза. Конечно, для меня это с самого начала само собой разумелось, здесь обсуждать нечего. Но если ты ещё не понял: зрение к тебе вернётся. Не только здесь – совсем. Снова будешь видеть, как раньше, и ещё лучше.
Флэш молчал.
– Я жду твоего ответа, Уэсли.
