Лоран Ботти - Билет в ад
Куда же она ушла? Может быть, ее позвал кто-то из больных?.. С каждой секундой Давид чувствовал себя все более неуверенно. Ему казалось, что он один во всей клинике.
Он почти бегом вернулся в палату, забрался в кровать и с головой укрылся одеялом. Немного успокоившись, он отогнул краешек одеяла, чтобы не задохнуться. Взгляд его упал за окно, в котором виднелся узкий шлейф тумана, похожий на протянутую руку… Ему вдруг стало бесконечно грустно. Он снова ощутил, как сильно ему не хватает мамы. Он чувствовал себя одиноким, маленьким и потерянным. Будущее казалось ему мрачным и совершенно непроницаемым — он был слишком сильно одурманен снотворным, чтобы даже пытаться разглядеть его. Кроме того, он был страшно зол на себя: он сам виноват в том, что случилось! Если бы он не «увидел» выигрышные лотерейные номера, если бы не сказал о них маме, ничего этого не было бы! Если бы, по крайней мере, он не пытался экспериментировать со своими возможностями, если бы… не наслаждался ощущением своего могущества, маме не пришлось бы везти его в клинику, подвергая себя риску быть задержанной. Потому что он прекрасно понимал — кроме двух бандитов их наверняка разыскивает еще и полиция. Может быть, она уже близко…
Его талант оказался бесполезным. Это был не дар, а тяжкий груз. Проклятие. Ужас… Пряди тумана медленно колыхались за окном, изгибаясь, меняя форму… Внезапно ему почудилось, что в тумане появилось детское лицо… оно ему улыбалось… и вдруг его выражение изменилось (хотя, скорее всего, это была иллюзия, вызванная порывом ветра), стало тревожным, словно предостерегающим…
В следующий миг Давид ощутил чье-то чужое присутствие у себя за спиной. Он резко обернулся и увидел уже знакомого светловолосого человека, который с улыбкой его разглядывал. Прежде чем Давид успел открыть рот, чтобы закричать, ладонь человека с силой прижалась к его рту.
И вот, в точности так же, как в недавнем кошмарном видении, убийца склонился над ним и прошептал:
— Привет, щенок. Вот мы и снова увиделись… А когда я покончу с тобой, я убью твою шлюху-мамашу, как раньше убил ее подружку!
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
58
Человек склонился над ним и прошептал…
Шарли резко вздрогнула и судорожно глотнула воздух, вынырнув из сна, словно из глубокого омута. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы успокоиться и убедить себя в том, что это был просто кошмар, а в реальности Давиду не угрожает никакая опасность.
Рядом слегка похрапывал Джорди. Шарли осторожно, стараясь его не разбудить, откинула одеяло и слегка приподнялась. Взглянула на часы: 5.02.
Сев в постели, она обвела взглядом комнату, погруженную в полумрак. Ей удалось поспать несколько часов — без сомнения, благодаря присутствию Джорди, — но она знала, что больше не сможет заснуть. Она неподвижно сидела несколько минут, дожидаясь, пока дыхание окончательно выровняется. Нет, конечно, Давиду ничто не угрожало… Он просто нуждался в ней — и она тоже нуждалась в нем, как никогда.
Вот и все.
Немного поколебавшись, Шарли все же решила отправиться к нему. Прямо сейчас. А что еще оставалось делать? Сидеть и ждать… чего? Часа посещений? Она уже давно перешагнула все мелкие условности…
Дрожа, она встала с постели и на цыпочках отправилась в ванную. Зажгла свет, умылась, привела себя в порядок. Несмотря на все ее попытки заглушить тревожное предчувствие, оно не только не исчезло, но еще усилилось, перейдя в твердую уверенность: что-то не так. Накануне ее совершенно выбил из колеи рассказ Джорди, а теперь она чувствовала, что тревога за сына отнимает у нее последние силы. Этого нельзя было допустить. Она не могла позволить себе быть слабой.
Она торопливо оделась, светя себе экранчиком мобильника, чтобы не разбудить Джорди. Подойдя к двери, надела зимние ботинки, сняла с вешалки куртку и выскользнула из номера.
Она была уже на полпути к выходу, как вдруг остановилась и после некоторого колебания повернула обратно, по-прежнему держа мобильник, словно карманный фонарик.
Пистолет. Конечно, он вряд ли понадобится…
…Давид в опасности!..
…но, во всяком случае, не помешает. По крайней мере, придаст уверенности.
Войдя в номер, она раскрыла сумку, собираясь схватить пистолет…
— Что ты делаешь? — сонным голосом спросил Джорди.
Она обернулась. Джорди приподнялся на локте.
— Собираюсь в клинику, — шепотом ответила Шарли, как будто надеясь, что, если не говорить громче, он снова уснет.
— Я с тобой.
— Нет.
Она приблизилась к кровати и жестом остановила Джорди, уже готового встать.
— Нет, — мягко повторила она. — В этом нет никакой необходимости. Я просто хочу убедиться, что с ним все хорошо. Я скоро вернусь. И еще… на всякий случай нам надо держаться по отдельности. Ты понимаешь?..
Помолчав, Шарли добавила:
— Если что-то случится… лучше, если мы не будем вместе в этот момент.
Джорди замер.
— Если меня арестуют, я рассчитываю на тебя, Джорди.
Ну вот, теперь она наконец-то все сказала. Последняя фраза стоила ей огромных усилий. Но она должна была быть уверена, что он до конца понял весь смысл ее слов, даже если еще накануне догадался об истинном положении дел — когда она позвала его ночью…
— Кроме тебя, у меня никого нет. Только на тебя я и могу рассчитывать. Если со мной что-то случится, я хочу, чтобы ты позаботился о Давиде. Если я попаду в тюрьму, они… они за ним вернутся. Ты и сам это знаешь. Сделай все что сможешь, прошу тебя. Но сейчас… нельзя допустить, чтобы нас задержали обоих, тебя и меня…
Оставалось самое последнее… Она еще немного помолчала и договорила:
— Потом, когда… все уляжется, когда Давид по-настоящему будет в безопасности, свяжись с моей матерью. Она о нем позаботится, я в этом не сомневаюсь. Ты обещаешь, что выполнишь мою просьбу? Что защитишь моего сына?
— Да.
Шарли слегка сжала его руку. Какое-то время оба сидели молча.
— Но я не думаю, что до этого дойдет, — наконец сказала Шарли. — Я надеюсь, что все будет хорошо… Когда я вернусь, мы все обсудим. Нам нужно будет разделиться, взять две машины напрокат и уехать отсюда. Встретимся позже в условленном месте… надо будет придумать где.
Она поцеловала Джорди в лоб — нежным, почти материнским поцелуем, словно благодаря за обещание и в свою очередь обещая: «Позже… позже мы обязательно встретимся!»
Затем она вышла из номера, больше уже не оборачиваясь, со смутным ощущением, что между ними только что произошло нечто очень важное, гораздо более важное, чем все недавние откровения, восемь месяцев тайной слежки и эта ночь, проведенная в объятиях друг друга.
Она просто доверила ему жизнь своего сына.
Шарли бесшумно пересекла холл гостиницы и вышла на улицу, в холод и сырость, которых почти не ощутила, полная решимости взять судьбу в свои руки.
Она глубоко вдохнула воздух и несколько секунд простояла, глядя в густую черноту ночного неба, потом перевела взгляд вниз, на молочно-белые клубы тумана, окутавшего небольшой городок Лавилль-Сен-Жур…
Давид будет так рад, когда, проснувшись, увидит ее…
59
Доктор Массиак машинально постукивал по полу в такт навязчивому мотивчику, крутившемуся у него в голове и состоявшему всего из нескольких простеньких нот: по-pa ва-лить, по-pa ва-лить, по-pa ва-лить…
Но, увы, сейчас никак нельзя было этого делать. Сначала нужно было подробно изучить состояние Давида. Прежде чем перевозить его в другую клинику, более подходящую для него, нужно было позаботиться о том, чтобы с ним ничего не случилось во время переезда. Самое главное — сохранить ему жизнь любой ценой. Невозможно в его нынешнем состоянии подвергать его риску долгого путешествия — тем более если учесть, что они его похитили, в пути их будут ждать дополнительные опасности. Наверняка дороги уже перекрыты…
Краем глаза он заметил, что ребенок, лежавший в кровати, слегка пошевелился.
Массиак быстро встал с кресла и приблизился к своему пациенту. На мгновение Давид открыл глаза, но почти сразу снова их закрыл и погрузился в сон. Чертыхнувшись про себя, Массиак проверил капельницу, взглянул на показатели давления. Оно снова упало. Сейчас трудно было сделать какие-то определенные выводы о состоянии мальчика. К тому же Кольбер для большей безопасности усыпил его с помощью небольшой дозы хлороформа, прежде чем вынести из клиники.
Если бы у Массиака была на руках медицинская карта Давида, все было бы гораздо проще. По крайней мере, можно было бы точно выяснить характер его заболевания. Хотя предварительный диагноз Массиак мог поставить и сейчас: система мозгового кровообращения находилась под сильным давлением, что привело к разрыву нескольких сосудов. Накануне он попросил доктора местной клиники держать его в курсе любых изменений в состоянии пациента. Но от того не поступало никаких вестей — без сомнения, доктор опасался, что, если поставит неверный диагноз или применит неправильные методы лечения, его парижский коллега подаст на него в суд и его лишат права заниматься врачебной деятельностью.
