Эллен Датлоу - Лучшие страхи года
И мусорный бак задрожал.
Я робко шагнул к баку. Но Байрон меня остановил.
— Не хочу смотреть, — прохныкал он.
Арахна подняла костлявую ногу и пинком опрокинула бак. Вот уже во второй раз за день из бака вывалилась девушка. Но теперь уже не в виде нарезки, а целая. Крысы над моей головой дружно выдохнули. Сзади донесся глухой удар: Байрон хлопнулся в обморок.
Должен признать, Арахна справилась прекрасно. Девушка оказалась красоткой: длинные ноги, тонкая талия и кое-что еще, очень красиво колыхнувшееся, когда она вставала с пола. На ее теле не было ни капли крови. Беда лишь в том, что, какой бы тонкой ни была работа, швы все равно оставались заметны.
— Одиннадцать тысяч триста девяносто пять фрагментов, — сказала Арахна. — Рекордная работа, даже для меня.
Я сомневался, что девушка это оценит. Одно дело — просто воскреснуть из мертвых. И другое — обнаружить, что тебя превратили в подобие лоскутного одеяла. У меня даже мелькнула мысль, что зря я все это затеял.
— Я жива, — сказала девушка.
Она вытянула руку и взглянула на красные, прочерченные поперечными стежками шрамы. Потом осмотрела все тело. Оно было похоже на карту автодорог, где все шоссе нанесены узором в виде елочки.
— Очень миленько получилось, — добавила она. — Я всегда мечтала набить себе татуировок. Я б с татуировками в десять раз больше зарабатывала. Но я боли боюсь. А теперь они у меня есть, и я ничего не почувствовала. Ну разве не круто?
Я стащил с себя пальто и набросил его девушке на плечи. Хотя она и вправду оказалась очаровашкой, я не мог смотреть на ее шрамы. Хорошо хоть, на голове был только один, но он шел вокруг всего лица по кругу.
Я принялся пинать Байрона, пока тот не очнулся. Но когда он увидел девушку, чуть снова сознание не потерял.
— Пора уходить, здоровяк, — сказал я.
Девушка повернулась к Арахне и лучезарно улыбнулась:
— Огромное спасибо, бабушка. Сколько я вам должна?
Арахна улыбнулась тоже, но не ей:
— Ты ничего мне не должна, юная леди.
— Идемте же, — буркнул я, сжав в одной руке пригоршню глины, а в другой — сшитые вместе лоскуты.
— Не так быстро, сыщик.
Что-то шлепнуло меня по затылку. Я поднес туда руку, и ладонь прилипла. И тут же я услышал странный скрипящий звук. А когда глянул вниз, обнаружил, что это мои же подошвы едут по полу.
Арахна подтаскивала меня к себе клейкой веревкой из паутины.
Через три секунды я был замотан в кокон. С помощью шелковых тросов Арахна перевернула меня вверх тормашками и подвесила к потолку из крысиных хвостов. Крысы расступились, попискивая от ярости. И я повис, чувствуя, как кровь приливает к голове, и глядя на Арахну.
— Я предпочитаю сразу получать долги, — заявила она, ухмыляясь гнилыми зубами.
— Ну, хорошо. — К счастью, мой рот был свободен. — Я весь в твоем распоряжении. Но их-то отпусти.
— Они вольны идти на все четыре стороны.
— Эй, — сказал Байрон, — но мы же не знаем как!
— Подойди сюда, — подозвал я его.
Арахна с интересом наблюдала, как голем тянется ко мне.
— Кармашек на воротнике. Там молния.
Байрон ощупал мою рубашку и отыскал серый кубик размером с игральную кость:
— Что это?
— Запасные измерения. Ношу с собой на всякий случай. Здесь их всего шесть — по одному на каждую грань. Но эта штучка одноразовая, ты можешь воспользоваться каждой гранью только один раз.
— И это поможет нам выбраться?
— А я о чем говорю?
— А как же вы?
— Я что-нибудь придумаю.
— Нет, я хотел сказать, как нам распутать это дело без вас?
— А я было подумал, что тебе моя судьба небезразлична. Послушай, ты, главное, девушку назад отвези. Допроси ее. Разузнай, что с ней случилось. А потом… может, вам и удастся что-нибудь выяснить.
Байрон глядел на кость с измерениями. Она казалась такой крохотной в его огромной глиняной руке.
— Спасибо, — сказал он. Его щеки снова стали мокрыми. — Я и это тоже имел в виду. И я о ней позабочусь.
— Вали отсюда, здоровяк, — сказал я.
И тут Арахна принялась вертеть меня, словно шашлык на шампуре. Я успел увидеть, как Байрон взял девушку за руку. Повернул кость. Раздался хлопок, и они исчезли.
* * *Она раскручивала кокон, пока меня не вырвало. А ведь когда вниз головой висишь, фиг проблюешься.
— Ну и как тебе нравится чувствовать себя пленником? — поинтересовалась Арахна, когда я наконец остановился. У меня весь нос был забит едкой рвотой, и мир вокруг крутился колесом.
— Просто… скажи… что ты хочешь, — с трудом прохрипел я.
— Все очень просто, сыщик. Я хочу выбраться отсюда.
Я закрыл глаза. Дело пахло керосином.
— Ты знаешь, что я не в силах это сделать. Только Афина Паллада может тебя отпустить. А у меня руки связаны.
— Вообще-то ты связан весь. Но это не существенно. Ты можешь это сделать. И ты прекрасно это знаешь. И… мы договорились.
— То есть услуга, которую ты от меня требуешь, заключается в том, чтобы поиметь Афину Палладу? Но мне-то на фига такая радость? Лучше уж я буду враждовать с тобой, чем с ней. Прости, ничего личного.
— Я не обиделась. И кстати, ты так и не понял, что «поиметь Афину Палладу», как ты изящно выразился, — это именно тот результат, который мне и нужен. Давно пора преподать урок нашему так называемому мэру. Может, сейчас она и считается воплощением респектабельности с этим ее выпендрежным щитом, но я помню ее сопливой девчонкой, которая поджигала котят с помощью увеличительного стекла. Неудивительно, что ей даже обслуживание клиентов у черного входа в казино «Гиперион» казалось шагом по карьерной лестнице! А как ей удалось попасть в политику, я вообще не понимаю! Все, что я могу сказать: за этим фарфоровым личиком и царственным видом скрывается разум чудовища! — Арахна вздрогнула, но сразу же взяла себя в руки. — Я к тому это говорю, что мне понятно твое нежелание вступать в борьбу с женщиной, которой боятся переходить дорогу даже титаны. Но позволь, я объясню попроще…
Арахна придвинулась ближе. Ее лохмотья распахнулись, обнажив плоть, похожую на перезрелый жирный сыр. Вместо грудей у Арахны была пара судорожно подергивающихся прядильных органов. Из них молочными нитями вытягивалась паутина. С талии свисали темно-красные паучьи лапки, они оглаживали ее женские бедра, как гиперсексуальные подростки. Вонь от нее шла невыносимая.
— У тебя талант обращаться с измерениями, и ты воспользуешься им, чтобы вытащить меня из тюрьмы. Взамен я буду тебя защищать. Для тебя это оправданный риск. И чтобы ты понял, насколько он оправдан, я покажу, что с тобой произойдет, если ты не согласишься.
Арахна погладила когтями-иглами свои прядильные органы. Они синхронно задергались. Спутанные пряди серебристой паутины заструились по ее животу. Она сдавила органы сильнее, и неожиданно шелк брызнул мне в лицо, в глаза. Паутина набивалась в нос и в слезные протоки, проталкивалась к мозгу и опутывала его.
Я почувствовал, как миллионы крохотных паучьих яиц откладываются в моем черепе. Я чувствовал, как из яиц вылупляются паучки. Я чувствовал, как дети Арахны вплетаются в живую ткань моего мозга, и каждый паучок становится синапсом в целостном паучьем разуме.
И каждая мысль этого паучьего разума причиняет мне жгучую боль. А потом у паучков появляются свои дети, а у тех — новые дети, и мой мозг раздувается до такой степени, что во мне ничего больше не остается, и пауки заполняют меня целиком. Но я еще существую где-то в глубине, и я — это единая огромная и содрогающаяся паутина боли.
Арахна нажала на свои прядильные органы так, что они стали плоскими. Шелковые нити вылетели из моей головы. Ощущение было такое, будто мой нос продуло сильной воздушной струей. Это было гораздо приятней, чем полные ноздри рвоты. Я раскачивался, и меня тошнило. Крысы грызли мои башмаки, возбужденно размахивая хвостами.
— Итак, — произнесла Арахна, — что ты выбираешь? Согласен ли ты рискнуть навлечь на себя гнев Афины Паллады? Или предпочтешь стать живым домом для безумных детей паучихи?
— А третьего варианта не будет?
Арахна запахнула на груди лохмотья и ушла в темноту:
— У тебя десять минут на размышление.
* * *Я сильно пожалел о том, что отдал пальто девушке.
У него ведь есть зубы. Как только паутина Арахны дотронулась бы до подола, пальто порвало бы ее на конфетти. Но надо же было чем-то прикрыть наготу.
Впрочем, стоило мне вспомнить про пальто, как меня осенило.
Я закрыл глаза и попытался погрузиться в межмозговой транс. Мне всегда плохо давалось слияние разумов, но речь ведь шла не о чем-нибудь, а о моем пальто. Мы с ним давно знакомы. А значит, должно получиться.
Сначала я слышал лишь лай пограничных волков, и они заставили меня вернуться. Я пытался бежать на звук, но проскочить мимо них мне не удалось — шелковый кокон Арахны не позволял двигаться. Я оказался пленником ее тюрьмы, как и сама Арахна.
