Сергей Бакшеев - Композитор
Дежурный офицер выбежал из зала и вскоре вернулся с кассетой. Зазвучал рояль, дивный голос всенародно любимой певицы взлетел и затрепетал под сводами Дома офицеров. Композитор, не таясь, подпевал ей. Слушатели обомлели. Казалось, Марина Васильева ожила и находится здесь, прямо на сцене.
Песня закончилась. Певица заговорила с аккомпаниатором, и стало ясно, что это рабочая запись в студии.
"Замечательная музыка, – с чувством произнесла Марина. – А мне твердят, что он убийца, и я должна бояться его. Не верю! Гениальный композитор не может убивать! Он полностью отдан музыке. Играйте, пожалуйста, следующую мелодию".
Все собравшиеся, как завороженные, прослушали вторую песню. Композитор вновь подпевал. Затем прозвучала третья композиция. Голос Композитора дополнял и усиливал звучание магнитофона. Нежный дуэт обволакивал слушателей и заставлял их по-новому смотреть на человека в клетке. В их глазах смешалось чувство восхищения прекрасным и безмерное удивление. Зрители забыли про всё сказанное ранее, и верили сейчас только Композитору.
Когда песня стихла, кто-то выкрикнул: "Он не виновен! Освободите!". Эти требования повторили другие. Зал загудел. "Не виновен!" "Отпустить!" "Свободу гениальному композитору!" "Долой КГБ!" "Под суд следователей!" Такие выкрики слышалось со всех сторон. Несколько человек прорвались на сцену и отняли ключи у потрясенных охранников. Растроганный судья утвердительно кивнул. Композитор вышел из-за решетки. Публика взревела от восторга. Марк пытался благодарить, кланялся, его обнимали, у многих на глазах блестели слезы. Генерал армии Васильев бесконечно тряс руку освобожденного, невольно звеня наградами, и что-то шептал.
А над всем этим звенел голос Марины Васильевой. Магнитофон продолжал крутить ее песни на максимальной громкости.
Воспользовавшись суматохой, Композитор покинул сцену и вышел из Дома офицеров через служебный вход. Васильев не отставал. Марк остановился около стоянки автомобилей.
– Мне нужна ваша машина, – попросил он.
– Конечно, пожалуйста, – генерал услужливо распахнул дверцу черной "Чайки". – Забудьте об этом грязном процессе. Куда вас отвезти?
– Я сам, без вас. – Марк бесцеремонно плюхнулся на заднее сиденье и приказал водителю: – В Москву!
Автомобиль мчался по шоссе, водитель следил за дорогой, изредка, посматривая в зеркало на странного пассажира. Молодой человек сжимал ладонью шарф на горле, беззвучно плакал и кусал в кровь тонкие губы.
Глава 40
Несмотря на счастливое освобождение из зала суда, Марк пребывал в глубоком отчаянии. Волны раздражающего удушья накатывали на него. Сегодняшний день должен был стать днем его триумфа, вехой, когда ему покорилась самая главная тайна человеческого обаяния – умение внушать безграничное чувство любви. Но этого не случилось. Он потерпел фиаско! Всё, что он показал на сцене, это умение обманывать и убеждать. Но это ему было подвластно и раньше. А он хотел, чтобы его полюбили, безотчетно и неосознанно, как малыш любит ласковую мать, как зрители, трогательно обожавшие Марину Васильеву. Когда он подпевал Марине, он ясно услышал и с горечью осознал, что его голос не дотягивает до великого эталона. Влюбленные взгляды зрителей по-прежнему были обращены к прелестному образу погибшей певицы. Она могла дарить любовь даже после своей смерти. Марк стыдливо покинул зал, не дожидаясь окончания магнитофонной записи.
Сейчас он ехал в госпиталь. Он был уверен, что в его главном выводе после кропотливых исследований, потребовавших десятки жертв, нет ошибки. Если кто и ошибся, то это нерадивый хирург, который должен понести наказание.
Композитор ворвался в отделение, переполненный злостью, как грозовая туча электрическими разрядами.
– Вы обманули меня! – прошипел он, склонившись над испуганным Камоцким.
– Не может быть. Я сделал всё точно, – оправдывался профессор, с трудом приходя в себя при виде неожиданного гостя.
– Вы ничего не умеете!
Камоцкий вытащил папку из ящика в столе, зашелестел бумагами.
– Вот, смотрите. Это ваш рисунок, а это снимки вашего горла до и после операции. Всё совпадает, убедитесь сами. Это была сложнейшая операция, но я достиг результата.
– Здесь ничего непонятно!
– Посмотрите на свет. А рядом держите рисунок. Я объясню детали.
Марк разглядывал снимки и убеждался, что профессор прав. Неужели он допустил просчет! Это невозможно! Столько лет работы, и всё зря?
– Я рад, что вас отпустили, – лебезил профессор, дергая бородкой. – Я хотел спросить… К чему был этот риск? Чего вы хотели добиться операцией?
Марк раздраженно швырнул снимки в лицо съежившегося Камоцкого. Ошибки не должно быть! Его расчет верен. Нужна еще одна проверка. Если он не справился с огромным залом, то, может быть, добьется успеха в общении с одним единственным человеком?
Он бросился в ординаторскую к симпатичной медсестре, которая ухаживала за ним после операции. Упав перед ней на колени, он сжал ее бедра и посмотрел в глаза. Множество ласковых слов слетало с его губ. Он клялся девушке в любви и уверял, что не может жить без нее, стараясь подключить все возможности своего обновленного голоса. Он копировал интонацию и тембр певицы, произносил фразы из кинофильмов о любви. Удивленная медсестра осторожно улыбалась и сдержанно кивала. Марк наблюдал за ней. Он понял, что девушка поверила его словам и даже погладила его щеку дрожащей ладошкой, но в ее глазах не вспыхнул ответный огонек любви и обожания, который он замечал у слушателей на концертах Марины Васильевой.
Оставшийся один профессор Камоцкий нервно накручивал диск телефонного аппарата. Что произошло? Почему Композитор вновь на свободе? Где, черт возьми, Трифонов, который горел желанием уничтожить агента, вышедшего из-под контроля? Ох, нельзя верить спецслужбам. Целесообразность для них всегда выше совести и обещаний. Дозвонившись до подполковника Трифонова, Камоцкий сбивчиво поведал ему о визите Композитора и потребовал оградить впредь от подобных неожиданностей.
Подполковник Трифонов был удивлен сообщением не меньше профессора. Все долгие месяцы следствия он кропотливо восстанавливал историю жизни Композитора и был потрясен его возможностями. Наряду с безотчетным страхом в нем крепло уважение к чудовищным талантам серийного убийцы.
А Композитор не сдавался и продолжал эксперимент. Он обнял девушку и попросил тотчас отдаться ему прямо здесь, на узкой кушетке, обтянутой клеенкой. Девушка покладисто согласилась. В какой-то момент ее руки напряглись, но она не посмела ему отказать и сама расстегнула халатик. Что это, победа? Марк повалил медсестру на спину, продолжал шептать ласковые слова, контролируя ее состояние. Девушка, стиснув зубы, терпела. Ее подбородок был вывернут в сторону, ресницы хлопали, из глаз струились слезы. Ни во время конвульсивных движений Марка, ни после, когда он старательно ласкал ее обнаженную грудь, в расширенных зрачках девушки не появилось и тени любви! Только необъяснимая рабская покорность, утопленная в молчаливых слезах, и жалкая вымученная улыбка.
Совсем не этого он хотел достичь! Композитор схватил девушку за скулу, дернул лицо на себя.
– Я люблю тебя. Посмотри мне в глаза, скажи что-нибудь. Я хочу услышать тебя, – заклинал он.
В ответ пугливый взгляд и беспомощная гримаса человека, готового разрыдаться.
– Что вы хотите услышать? – пролепетала девушка, хлюпнув носом.
Голос не может обмануть. Она боится. Она не любит, а всего лишь боится его! Оглушительное фиаско, переходящее в отчаяние!
Композитор беспомощно замотал головой, стараясь стряхнуть накатившую внутреннюю боль. Его ладонь сползла ниже, сжалась на горле девушки. Вторая рука покинула грудь, обхватила тонкую шею с другой стороны, сцепилась с первой. Большие пальцы безжалостно сдавливали горло, в глазах застыл лед. Запоздалое царапанье жертвы не помешало Композитору. Он покинул ординаторскую, оставив на кушетке бездыханное тело девушки с посиневшим лицом.
В расстроенных чувствах Марк вышел из госпиталя. Водитель ждал его. Композитор сел сзади на кожаный диван генеральского автомобиля и вяло махнул рукой, не зная, куда теперь ехать.
Подполковник Серей Трифонов уже знал о произошедшем на суде. Убийца, которого он изобличил, вновь на свободе! Судя по невнятным объяснениям очевидцев, удивительные способности Композитора после операции только возросли. Как к этому отнестись? Не выпуская из рук огромные наушники, вооруженный двумя пистолетами, подполковник мчался в госпиталь с противоречивыми чувствами. С одной стороны, нужно остановить безжалостного монстра, способного расправляться с людьми и подчинять их своим коварным планам посредством голоса. С другой стороны, нельзя не восхищаться его гениальностью.
В госпитале подполковника ждал труп красивой женщины и истерический скулеж профессора Камоцкого.
