Лоренс Блок - Капля крепкого
— Ивен Стеффенс, — задумчиво кивнул Редмонд. — А отсюда уже недалеко и до Ивена Стивена.
— Когда Джек писал об этом, — продолжал я, — то еще в самом начале упомянул, что будет называть своего товарища С. Он так и сделал, постоянно называл его просто С. Лишь в самом конце написал И. С.
— Что вполне соответствует «Ивен Стивен».
— Но кто использует инициалы вместо прозвища? Стоило мне задуматься об этом…
— Да, теперь понимаю, как вы пришли к такому выводу. Ладно, позвольте мне опрокинуть еще стаканчик, потому как от первого остались одни воспоминании. Ну а потом можно выложить мне остальное.
Когда я закончил, стакан его снова опустел. Я переключился с коки на кофе, и в моей чашке тоже не осталось ни капли.
— Итак, Эллери становится трезвенником, — произнес Редмонд, — и хочет нормализовать отношения с Господом Богом. Но интересно, как он собирался оправдываться за то убийство в любовном гнездышке?
— Не факт, что собирался. Он даже поручителю своему не сказал об этом ни слова. И тем не менее ему страшно хотелось покаяться в том, что он совершил той ночью.
— А как Стеффенс узнал?
— Оба они вращались в мире, где слово что воробей — вылетит, не поймаешь, — ответил я. — «Эй, кстати, слышали когда-нибудь о Высоком-Низком Джеке? Он ходил ко всем тем задницам, которым успел нагадить за долгие годы, решил покаяться перед ними. — Может, и к самому Стеффенсу ходил?…» — Просто хотел сказать вам: можно кое-что выжать из той истории на Джейн-стрит. Но вам беспокоиться не о чем, я нигде не стану упоминать ваше имя.
— Будь я на месте Стеффенса, не счел бы это ваше заявление слишком уж обнадеживающим.
— Конечно, нет. Если бы Джек рассказал какому-нибудь копу, что он сотворил, как скоро, по-вашему, из него вытрясли бы остальное?
— Да если бы даже и не сообщил, Мэтт. Как только материалы ложатся мне на стол, я первым делом выискиваю всех возможных сообщников. Тогда, вероятно, всплыло бы и имя Стеффенса, а может, и не всплыло бы. Но будь вы на месте Стеффенса, как можно об этом узнать?
— Есть только один способ убедиться.
— И он бы сработал, если бы не Стиллмен. Обнищавший обитатель кондоминиума ныне живет в меблированных комнатах — большого ума не надо, чтобы понять, как это происходит. Кто-то напивается и распускает язык. Стеффенс никогда не заговаривал о Джейн-стрит, так к чему ему говорить о Высоком-Низком Джеке?
— Он и не говорил.
— Согласен. Он носил все в себе, и это мне страшно не нравится. Но довольно много людей якшается с убийцами. В том числе и те, кто не склонен заносить их в список убийц, как, догадываюсь, было в случае с Грегори Стиллменом. И первой жертвой нашего преступника стал, как его там? Саттенштейн?
— Самое настоящее преднамеренное убийство, — заметил я. — Но его повесили на другого человека.
— Да, на парня, которого схватили за другие ограбления. А ведь он клялся и божился, что Саттенштейн — не его рук дело. Но бедолагу все равно посадят, и к тому времени, когда он выйдет из тюрьмы, будет уже слишком стар, чтобы грабить людей на улицах, так что вряд ли это имеет большое значение. Ведь центровые копы убеждены — он разделался с Саттенштейном, как с остальными своими жертвами, и дело закрыто.
— Саттенштейн мне звонил, — сообщил я. — И напоследок я спросил, откуда появилось это прозвище, Высокий-Низкий Джек. И он не знал.
— А потом вспомнил, что ли?
— Откуда мне знать? Ведь я так и не смог встретиться с ним, не успел. Вообще-то думаю, что нет. Просто вспомнил о человеке, который мог бы это знать.
— О Стеффенсе.
— Саттенштейн торговал краденым, — заметил я. — И раз уж знал Джека, мог знать и других людей, с которыми тот работал. «Эй, а где и как Джек получил это прозвище? Я думал, ты знаешь. Ведь у тебя оно тоже имеется — Ивен Стивен».
— Для Стеффенса не составляло труда договориться о встрече в районе, где жил Саттенштейн. И пробраться в квартиру Стиллмена тоже было несложно. «Алло, Грегори? Я полицейский и расследую убийство вашего друга. Ходил к нему на квартиру, забрал кое-какие его вещи у управляющего, и там оказалась пара статей, которые я готов передать вам». Или же: «У него я нашел записную книжку, он написал там кое-что любопытное, и я хотел бы обсудить это с вами». И Стиллмен его впустил.
— Без вопросов.
— А потом подкрался сзади и придушил, да? Тоже сработало, и следов не осталось, потому как после этого бедняга провисел несколько часов в петле из ремня на шее. Ну и в довершение этот сукин сын пытался вас споить.
— Что доказывает, как низко может пасть человек, начав с простого убийства, — вставил я.
— Вы говорили, «Мейкерс Марк»?
— Скорее всего купил бутылку в магазине через улицу, прямо напротив моей гостиницы. Если так, то на бутылке с обратной стороны должен быть приклеен ярлычок с адресом и телефоном магазина. Обычно они лепят такой на каждую проданную бутылку, напомнить клиенту, где он ее приобрел, и намекнуть, что будут рады видеть его снова.
— Но вы не посмотрели, был ли ярлычок.
— Нет, вылил виски, не глядя, потом выбросил бутылку и бокал в мусорное ведро, ну а затем содержимое мусорной корзины отправилось в большой бак внизу, рядом со служебным лифтом. Уборщик опустошает его два раза в день. Так что уверен, бутылку теперь не найти.
— Это не важно.
— Да, верно. Потому как что она доказывает? Что кто-то купил бутылку виски в магазине через улицу? Возможно, он купил две бутылки, одну оставил для меня, вылил содержимое второй мне на постель. А потому любопытно, как часто в том магазинчике через улицу продают сразу две бутылки «Мейкерс Марк» одному покупателю? Они бы его наверняка запомнили, но что с того? Сразу видно, парню давно исполнился двадцать один год. И он имеет право покупать виски сколько душе угодно.
— С ним встречался управляющий из дома, где жил Эллери, — сказал Редмонд. — Тогда парень выдал себя за копа. Это преступление, но дело против него завести сложно, если он просто раскрыл бумажник, помахал им перед носом управляющего и позволил ему самому сделать такой вывод. — Редмонд многозначительно покосился на меня. — Многие пользуются этим приемом.
— В «Армстронге» преступник своим бумажником не размахивал, — заметил я, — однако у бармена сложилось впечатление, что он коп. Или бывший коп. Он пошел туда с одной целью — узнать мою любимую марку виски. Но ведь это тоже не преступление.
— Нет. Мы имеем дело с парнем, который методично устраняет свидетелей убийств. Несколько лет назад убил ту парочку в Виллидж, затем погиб единственный человек, который мог его выдать. Погиб, потому что наш парень застрелил его, но у нас нет ни реальных свидетелей, ни вещественных доказательств преступления. Как и в случае с убийствами еще двух людей, которых он прикончил, чтобы не навели на его след в связи с убийством Эллери. И пока, думается мне, мы не сможем доказать, что это его рук дело.
— Он совершил акт вандализма, — повысил я голос, — испортив удобный и замечательный матрас не менее замечательным виски.
— Судебно наказуемый проступок, — заметил Редмонд. — К тому же он совершил незаконное вторжение с этой целью, но не потянет больше, чем на мелкое хулиганство. Надо бы заглянуть в Уголовно-процессуальный кодекс… Впрочем, не уверен, что стоит, поскольку опять же никаких доказательств у нас нет.
— Знаю.
— И это бесит меня, — проворчал Редмонд, — поскольку руки чешутся как следует прищучить сукина сына. Хотя бы из-за Эллери, просто из принципа. Но еще больше из-за Стиллмена, который произвел на меня впечатление порядочного парня.
— Да, именно таким он и был.
— И потом парень бы остался жив и невредим, если бы у него хватило ума не соваться в эти дела. Да, больше всего я хочу прищучить Стеффенса из-за Стиллмена. И настоящий праздник души будет, если смогу доказать, что именно он убил ту парочку в Виллидж. Тогда мы рьяно взялись за дело, а со временем охладели, не получалось свести концы с концами. И бог ты мой, какая тяжесть с плеч, если наконец закрыть это дело, верно?
— Насколько мне известно, — вставил я, — его вообще ни разу ни за что не арестовывали.
— Ни одного привода или протокола? Верится с трудом. Ведь он обтяпывал с Эллери разные делишки, наверняка был замешан в ограблениях и прочем, но ни разу не попадался… — Редмонд постукивал по столу свернутыми в трубочку письменными признаниями Джека. — Если все произошло именно так и у Эллери не было причин лгать или приукрашивать…
— Нет, здесь он был честен.
— Тогда этот Стеффенс, убивший женщину, обладает незаурядным хладнокровием. И еще заставил Эллери сделать один из выстрелов. Можно ли сказать, что это поступок человека, никогда не убивавшего прежде?
— Скорее всего это не первое его убийство.
— И, как нам известно, не последнее. Но сколько их было в этом временном промежутке? Ведь он привык решать свои проблемы именно таким образом. Как думаете, сколько проблем возникало у него за все эти годы?
