Таня Карвер - Суррогатная мать
Та снова нахмурилась и отпила вина. С Мариной она чувствовала себя более раскованно.
— Думаю… мы с ним…
— Любите друг друга?
Она кивнула.
— Да. Вот именно. Мы любим друг друга.
Марина улыбнулась.
— Довольно странная партия. Я имею в виду, что вы такая молодая, привлекательная…
Эрин О’Коннор смущенно покраснела. Или Филу это только показалось?
— А Грэм… Я видела его. — Марина снова улыбнулась. — Скажем так: мне кажется, вы могли бы найти кого-нибудь и получше.
— Он мой босс, — ответила Эрин, словно это все объясняло.
«А кстати, — подумал Фил, — так оно и есть на самом деле».
— А у него вообще много подруг? — спросила Марина. — Возлюбленных, для которых он является боссом?
— Я не знаю. Мне он говорит, что у него никого нет.
— А он обещал вам… — Марина пожала плечами, как будто этот вопрос только что возник у нее в голове. — Ну, не знаю… как-то продвинуть вас по службе?
— В яблочко! — с энтузиазмом воскликнула Эрин О’Коннор, даже подскочив на месте от такой прозорливости. — Он сказал, что если я буду спать с ним, то получу повышение.
— И что, получили?
— Он обещал, что получу. Он собирался это сделать. Сказал, что запустит этот процесс буквально завтра.
Марина пожала плечами.
— Думаю, что теперь все изменится. Вам так не кажется?
Эрин кивнула и задумалась. Потрясенный Фил взглянул на Марину. Она едва заметно улыбнулась ему. Фил знал, что больше они из Эрин О’Коннор ничего не вытащат. А она просто перейдет к другому мужчине, который подпадет под ее чары. Он уже приготовился встать, когда Эрин вдруг заговорила.
— Знаете, что он мне сказал?
В ее голосе звучала неподдельная горечь, как будто она наконец поняла, что не только не получит повышения, но и попросту потеряла с Грэмом Идесом время, которое могла бы потратить на более перспективную мишень.
Фил остановился.
— И что же? Что он вам сказал?
— Сегодня. После обеда. Ну… когда мы с ним… занимались всеми этими делами. И я… я спросила, все ли о’кей. Нравится ли ему то, что я делаю. И знаете, что он мне ответил?
Фил и Марина терпеливо ждали, понимая, что вопрос этот был риторическим.
— Он сказал, что теперь, по крайней мере, ему больше не нужно за это платить.
— Как мило, — сказала Марина.
— По крайней мере, ему больше не нужно за это платить…
Добавить к этому было нечего. Они попрощались и оставили Эрин О’Коннор наедине со своими мыслями, вином, маленьким домиком и планами на будущее.
На улице Марина поплотнее запахнулась в пальто. Фил посмотрел на нее.
— Потерянное время, — сказал он. — Еще одна искательница золотой жилы.
Марина пожала плечами.
— Ты много их повидал на своем веку?
Он улыбнулся.
— Это всего лишь профессиональная оценка. Ничего личного. Пойдем, я отвезу тебя домой.
Он направился к «ауди». Марина заколебалась, но осталась на месте.
— Нет, — сказала она.
Он подождал, пока она его догонит. Марина не двигалась. Ему не оставалось ничего другого, как снова подойти к ней.
— Что случилось?
Она ответила не сразу. Фил ждал, глядя на нее. Лицо Марины было непроницаемым. Казалось, внутри у нее происходит какая-то борьба. Наконец она заговорила:
— Я… я… не хочу ехать домой.
Она старалась не смотреть ему в глаза.
Фил не знал, как на это реагировать.
— Почему? Что-то… Дома что-то случилось?
— Нет, ничего, — быстро ответила она. — В общем…
Фил почувствовал, как защемило в груди. Он знал, что это не было связано с приступом паники. Но это было не менее опасно. Надежда?
Когда он заговорил, голос его был мягким и нежным:
— Что-то не так? Скажи мне.
— Дело в том…
Она стала ожесточенно тереть глаза, словно злясь на себя за свои слезы. Да еще и перед Филом.
— Так что же? Скажи мне.
Марина вздохнула и огляделась по сторонам, стараясь смотреть куда угодно, только не на него.
Улочка была узкая. По обеим ее сторонам стояли дома, вдоль тротуаров были припаркованы машины, так что разъехаться было невозможно. Ночь была холодная. От их дыхания поднимались облачка пара.
— Я… — Она покачала головой. — Я не должна была этого делать. Я говорила себе, что не должна этого делать…
Фил ждал. Следил, как пар вырывается изо рта и медленно тает в темноте.
— Я сегодня видела такие вещи… Я не могу, просто не могу после всего этого идти домой. Возьми меня к себе! — сказала она. И совсем тихо, почти про себя, добавила: — Опять.
— Тебе не нужно идти куда-то еще, Марина.
Фил не был уверен, что хотел сказать именно эти слова. Но он должен был их произнести.
Она покачала головой.
— Это не так.
Она подняла голову и посмотрела на него в упор. Глаза в глаза.
Фил не знал, что сказать. Этого мгновения он ждал долгие месяцы. Долгие месяцы мечтал об этом.
Она отвернулась и снова оглядела улицу. Кроме них, здесь больше никого не было.
— Я… я скучала по тебе. Я так скучала!
— Я тоже скучал по тебе, — ответил он, все еще не веря своему счастью.
— Но я не могла. Мы не могли. После такого… — Она вздохнула. — А потом сегодняшний день. Все то, что произошло сегодня… — Она снова посмотрела на него. — Сегодня я увидела то, с чем до сих пор сталкивалась только в книгах. Как я после такого могу пойти к себе домой? — Ее голос совсем ослаб, стал тонким и хрупким, словно детский шепот. — Что, если кошмары будут мучить меня по ночам?
— Я буду рядом. — Он улыбнулся. — К тому же они могут преследовать и меня.
Она улыбнулась, и на ее глаза снова навернулись слезы. Фил нежно обхватил ее руками. Она утонула в его объятиях. Она подняла голову, и их взгляды встретились. Ее глаза, полные слез, сияли в свете уличных фонарей, словно два бриллианта.
Они начали целоваться на холодной узкой улочке.
И Фил, который всего несколько минут назад испытывал невероятную усталость, сейчас чувствовал себя полным сил, как никогда раньше.
Глава 57
Паб «Проем в стене», как явствовало из названия, представлял собой именно проем в стене. Сохранившаяся старая римская крепостная стена, которая опоясывала город и громко называлась его историческим достоянием, за столетия много раз ремонтировалась. У паба, построенного на месте ворот Балкерн Гейт, места вторжения в город древних римлян, тоже было своего рода наследие. Хотя он и располагался неподалеку от центра, тем не менее не привлекал гарнизонных солдат или местных пьяниц. Соответственно, здесь реже случались проявления насилия, а это, в свою очередь, означало, что в этом месте у Клейтона было меньше шансов столкнуться с кем-нибудь из коллег.
Войдя, он, непривычный к подобной обстановке, постарался как можно быстрее сориентироваться. «Паб не для копов», — подумал он, но потом сделал поправку: он мог бы представить зашедшего сюда Фила. Кроме него, пожалуй, больше никого.
На стенах только плакаты с объявлениями о концертах в Центре искусств и спектаклях в расположенном неподалеку театре «Меркьюри», потертые доски пола, специально подобранная разношерстная старая деревянная мебель. За столом расположилась компания людей в перемазанных краской комбинезонах — пришедшие на перерыв декораторы и художники из театра. У стойки бара сидели несколько типов хулиганистого вида. Клейтон решил, что, несмотря на обильный пирсинг и свирепый макияж, они вряд ли могут представлять угрозу для кого-то, разве что передерутся между собой.
Планировка паба казалась бессистемной. Похоже, что с годами здесь добавлялись все новые и новые секции. Отсюда неровности пола, ступеньки вверх и вниз, связывавшие разные уровни. Здесь были открытые пространства и укромные уголки, высокие потолки и совсем низкие, скошенные. Высматривая человека, приславшего текстовое сообщение, Клейтон огляделся по сторонам и поморщился от грохота музыкального автомата: оттуда неслось нечто невразумительное и навязчивое, что он не смог бы оценить никогда.
Он обнаружил ее сидящей на кожаном диване в углу в задней части паба под косыми стропилами, поддерживавшими крышу.
Софи.
Перед ней стоял стакан. «Водка с колой», — решил он. Софи была одета в джинсы, ботинки и блестящую черную дутую куртку. Рядом с диваном Клейтон заметил довольно большой пакет. Он направился к ней, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что в пабе нет знакомых.
— Значит, тебя все-таки отпустили? — сказал он.
— Пришлось. У них на меня ничего не было, — ответила она, делая глоток из своего стакана.
Он сел рядом.
— Я очень рискую, встречаясь с тобой. Надеюсь, дело того стоит.
Она поставила стакан на низкий столик и повела плечами, выставляя грудь. На губах ее блуждала слабая улыбка.
