Дарья Донцова - Эта горькая сладкая месть
Руки ее не слушались, и мне пришлось запихнуть таблетку прямо в рот припадочной. Профессорша слегка успокоилась, но серо-желтый цвет лица показывал, что ей плохо. Еще умрет тут у меня на глазах!
– Надо вызвать “Скорую помощь”!
– Нет, нет, – покачала головой старуха, – лучше доведите до спальни.
Я подхватила царственное тело под мышки и потянула в комнату. Виолетта выше меня ростом, грузная, в коридоре произошло неизбежное. Она как-то выскользнула у меня из рук и упала на пол. Испугавшись, я наклонилась и обнаружила, что дама в обмороке. Господи, что же делать? Нечего и думать поднять ее в одиночку, мои пятьдесят килограммов не справятся с центнером живого веса.
Оставив старуху лежать в коридоре, я кинулась к телефону и вызвала “неотложку”. Потом подсунула несчастной под голову подушку и бросилась искать записную книжку. Та преспокойненько лежала на холодильнике. Так, кому позвонить? Жанне Соковой! Я принялась листать странички и под записъю Страшной Сергей Юрьевич нашла Жанну.
Женщина ойкнула и пообещала прибежать. Я села возле Виолетты и взяла ее за руку. Старуха не вызывала никаких светлых чувств, но ведь не может же она умереть вот так внезапно, валяясь в коридоре, словно бездомная собака!
Нет, к такой даме смерть должна приходить на кровати с великолепным бельем и кружевной наволочкой. Вокруг должны почтительно стоять родственники и знакомые, сдерживающие рыдания. Внезапно умирающая приоткрыла глаза и уставилась на меня мутноватым взором.
– Где я?
– Все хорошо, дома, на полу, сейчас приедет врач.
– Не надо доктора, шума не хочется, – прошептала профессорша словно под наркозом, – унеси это, Фиса, куда-нибудь, быстренько…
И она снова закрыла глаза. Тут прозвенел звонок, пришли одновременно врач, фельдшер и Жанна. Через полчаса, напичканная лекарствами, Виолетта мирно почивала в спальне. Доктор устроился на кухне и принялся заполнять бумаги.
– Как все случилось?
– Не понимаю, почему ей стало плохо. Сначала разговаривали о прачечной, потом о какой-то ерунде…
– Похоже, что больная перенесла тяжелый стресс, который спровоцировал приступ, – вздохнул врач.
Мы с Жанной переглянулись. Доктор продолжал строчить какие-то листки. Потом, велев вызвать районного терапевта, ушел.
– Что ее взволновало? – спросила Жанна.
– Не знаю.
– Никто не звонил?
– Нет. Вы останетесь с ней? Тогда пойду, очень устала.
– Конечно, – сказала Жанна, – тоже небось перенервничали, легко ли такое увидеть!
Я вышла на лестничную клетку и сладострастно закурила. Извини, Жанна, ты очень милая женщина, но пришлось тебя обмануть. Я знаю, что так выбило из колеи старуху, и понимаю, как и о чем следует говорить с Анфисой!
ГЛАВА 25
На следующий день решила потребовать ключи от “Вольво”. Ну сколько можно передвигаться по городу в наемных тачках! К тому же в большинстве из них грязно и плохо пахнет.
Аркадий только вздохнул, услышав аргументы, и, протягивая мне брелок, сказал:
– Дал же бог мамулю! У других матери как матери. Сидят дома, смотрят сериалы, вяжут внукам кофточки да пироги пекут. А ты? Нацепила джинсы, футболочку придурочную и бегаешь весь день, задрав хвост. Семья страдает!
Я онемела. Что это с ним? Никогда не сидела дома. Вяжу очень плохо – вечно путаю петли да еще ворочаю спицами крайне медленно. Внуки могут рассчитывать на небольшой шарфик года эдак через три после начала процесса его создания. А насчет пирогов! Пусть скажет спасибо, что я не пеку кулебяки, иначе им с Зайкой пришлось бы их есть, а моя стряпня не всегда хороша. Если быть честной, . то в большинстве случаев ужасна. И о чьих страданиях идет речь? Маруси никогда нет дома, Ольга в институте…
– У тебя что, простой в работе, нет клиентов?
Кеша поморщился.
– Ну не совсем. Сейчас дежурю в консультации на приеме посетителей.
Ой, бедолага. Что-то у него никак не получается заполучить настоящее дело. Значит, объясняет гражданам их права в консультации. То-то про мать вспомнил!
Оставив сына сердиться в столовой, я пошла в гараж. Все-таки приятно ездить самой за рулем. Вот и Зайке тоже нравится. Хотя первое время водила невестка ужасно. Права она получила в апреле, а третьего мая въехала на перекрестке в “Жигули”. Слава богу, пострадали только машины, и мы отделались небольшой суммой. Но уже через две недели она попала в крайне неприятную ситуацию. Бабушка ее подруги, милейшая девяностодвухлетняя дама, собралась к врачу. Зайка предложила довезти старушку. Инну Макаровну благополучно усадили на заднее сиденье, и Ольга понеслась по Ленинградскому шоссе. На светофоре она весьма неловко влезла между новеньким джипом и “Окой”. Правым крылом Зайка слегка задела джип – ерундовая царапина. Но из кожаных глубин тачки вышли два мужика весьма характерного вида.
– Слышь, бикса, – процедил один, – покраска моего крыла стоит десять тысяч баксов.
– Интересно, где у тебя крылья? – поинтересовалась Зайка. – Вроде не ангел.
Первый мужик ухмыльнулся, второй стукнул монтировкой по фарам Ольгиного “Фольксвагена”.
– Завтра чтоб деньги принесла, а сейчас давай паспорт! – пролаял бандит.
Перепуганная Зайка полезла в машину.
– Деточка, – прошептала с заднего сиденья Инна Марковна, – дай им мой паспорт,
Братки взяли бордовую книжечку и отвалили. Неделю стояла тишина. Потом на квартиру к Инне Марковне приехали два парня.
– Слышь, бабка, – сказал один, – должок здесь за Петровой Инкой, где она?
– Я вас слушаю, – гордо сказала старушка, – только долгов не делала.
Братки во все глаза уставились на пожилую даму. Потом один неуверенно спросил:
– У тебя “Фольксваген” есть? Водить умеешь? Инна Марковна хмыкнула:
– В войну, молодые люди, водила грузовик, больше за рулем не сидела. А вы хотели нанять меня шофером?
Парни почесали в затылке.
– Значит, не ты стукнула Кошелька?
– Я по кошельку не стучу, я в него кладу деньги, – продолжала артистически делать из себя идиотку бабуля.
– Может, внучка есть, Петрова Инна Марковна? Тезка тебе полная?
– А вы на год рождения поглядите, – пробормотала старуха, видя, что бандиты крутят в руках паспорт.
– 1907-й, – ахнули парни, – как он у Кошелька оказался? Говорил, девка молодая за рулем сидела.
– Так паспорт у меня еще в прошлом году стибрили, щипач пиской карман разрезал!
Уголовники непонимающе уставились на бабулю. Потом один не выдержал и поинтересовался:
– Чем разрезал?
– Эх, молодо-зелено, – протянула Инна Марковна, – сейчас вы грубо работаете. Револьвер в лицо, камнем по башке…. А раньше артисты по рынкам ходили. Брали пятикопеечную монету, затачивали, чтоб была острее ножа, и резали карманы. Назывался такой пятачок – писка.
– Ха, – хмыкнули “братки”, – ножиком-то легче!
– Зато опасней, – возразила бабуля, – нож -
Холодное оружие, а пятачок что? Просто денежка. Спросит опер: “Почему наточил?” – “Не знаю, – отвечает урка, – такой на сдачу дали”. Так что ваши дедушки были профессионалы, а вы – дворняжки. Паспорт у девки отняли, внутрь не поглядели. Да вашего Кошелька надо Лопухом кликать.
– Слышь, бабуль, – не вынесли “братки”, – а ты откуда столько знаешь, сидела, что ль?
– Да нет, – отмахнулась Инна Марковна, – преступников ловила, всю жизнь следователем по особо опасным делам работала, да и сейчас иногда консультирую. Правда, нынешние криминальные люди уважения не вызывают, не тот профессионализм.
– Ну, мы пошли, – сообщили парни и бросились к двери.
– Эй, сявки, – крикнул им вслед божий одуванчик, – паспорт оставьте.
На этот раз я решила подкараулить Фису дома. Для начала позвонила на фабрику и поинтересовалась, до которого часа работает Анфиса Ивановна, дескать, хотим привезти ей кой-какие бумаги.
– Она заболела, – ответил приятный мужской голос, – грипп.
Надо же, как здорово! Сейчас поеду и возьму художницу тепленькой. И я бодро покатила на Шмитовский. Из домофона спросил хриплый голос:
– Кто?
– Врача вызывали?
Замок щелкнул, я взлетела на четвертый этаж. Дверь открыта, в коридоре никого.
– Идите сюда, – послышался голос. В большой комнате на разобранном диване лежала Фиса. Похоже, и правда, грипп. Глаза красные, нос распух, на губе здоровенная лихорадка. К тому же несчастную просто душил кашель.
Я села на стул возле софы, поджидая, пока больная закончит сморкаться. Фиса утерлась последний раз полотенцем, глянула на “врача” и оторопела:
– Вы?
– Не надо удивляться, это действительно я.
– Ну, нахалка, – возмутилась Анфиса, – какого черта приперлись?
– Во-первых, не стоит нервничать, скоро уйду, во-вторых, скажите, Анфиса Ивановна, вы рисуете только орнаменты для ткани?
Художница вздохнула:
– Чего вам от меня надо?
– Ответа на вопрос.
– Рисовать васильки и ромашки на разном фоне надоедает. Я – творческий человек, пишу еще пейзажи.
